Токсичный компонент - Иван Панкратов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он медленно шёл вверх по разбитому тротуару, втайне надеясь, что кто-нибудь подхватит его в этот пасмурный день. Так и случилось. Рядом послышалось тихое шуршание шин, спустя секунду он услышал голос:
– Максим Петрович, правильно?
Добровольский остановился, обернулся. Жена пациента улыбалась ему в открытое окно праворульного гибридного джипа, не производящего никакого шума – благодаря этому ей удалось подъехать максимально близко чуть ли не в полной тишине.
– Да, – ответил он.
– Вам далеко?
Он подумал, что наглеть особо не стоит, и сказал:
– Хотя бы до ближайшей автобусной остановки. Пасмурно как-то, не хочется под дождь…
– Садитесь. Можно вперёд.
Максим обошёл джип, сел на переднее сиденье, с которого женщина быстрым движением убрала назад маленькую сумочку.
– Меня Кира зовут, – представилась она Добровольскому. – Ваш заведующий дал добро жить с мужем в палате, ему специфический уход нужен, а кто лучше меня?..
Максим кивнул, а потом уточнил:
– Кира, а по отчеству?
– Кира Марковна, – смутилась Ворошилова. – Я вроде молодая ещё, чтобы по отчеству.
– Марковна? – переспросил Максим. – Прямо как…
– Гурченко, – закончила за ним фразу Кира. – Если честно, это сравнение меня достало уже. Именно поэтому не надо отчества. Лучше просто Кира. Договорились?
Добровольский смутился такому внушению и моментально согласился. Тем более, что имя было красивое, короткое и звучное. Кира более не сказала ни слова, внимательно следя за дорогой. Он показал ей, где остановиться, вышел из машины и, закрывая дверь, встретился с ней взглядом.
Кира легонько кивнула ему и тут же стала смотреть в боковое зеркало, чтобы отъехать. А Добровольский словно остался там, в её глазах…
Он не мог сейчас сказать, как это всё у них произошло – то ли случайно, то ли кто-то целенаправленно хотел этих внезапных безумных отношений. Кира просто пришла к нему вечером во время дежурства, после первой операции, которую он сделал Ворошилову. Пришла, чтобы узнать, как она тогда сказала, «в чуть менее формальной обстановке», какие у мужа перспективы по части выздоровления.
Максим предложил Кире присесть на диван и сделал ей кофе. Потом он так и не смог себе объяснить, почему поступил именно так. Но это стоит считать отправной точкой в том, что случилось с ними дальше, потому что обычно хирурги разговаривали с родственниками пациентов исключительно стоя в коридоре.
– Ещё одна или две некрэктомии. Потом аутодермопластика. Если все пойдёт хорошо, а вы будете ему помогать, то после пластики обычно выписка на десятый день. То есть три недели или чуть больше вам здесь гарантированы, – говорил Добровольский, стоя возле дивана, не решаясь сесть рядом и совершенно не понимая, почему он до сих пор не в своём кресле.
Кира заметила его смущение, чуть подвинулась, что послужило сигналом для Максима. Он опустился на другой конец дивана и ещё немного рассказал о том, как всё пройдёт, что нужно принести из дома фен, но это не сейчас, а чуть позже, когда придёт время пересадки кожи, а сейчас главное, чтобы он, то есть Егор, побольше шевелился, чтобы никаких пролежней, чтобы активность была, в кровати и в кресле…
Максим мог бы довольно долго продолжать этот монолог, но Кира поставила чашку кофе на стол и медленно придвинулась к нему, положив руку на колено хирурга. Добровольский вздрогнул и посмотрел на неё. Кира немного приподняла брови и кивнула, словно спрашивая, может ли она продолжать. Максим, слегка ошалев, нахмурил лоб, словно не понимал, что происходит, хотя всё было предельно ясно и просто. Киру это не смутило и не остановило, она ещё ближе подвинулась к нему и поцеловала в шею, ненадолго замерев; Добровольский почувствовал её тёплое дыхание, запах духов, ощутил, как пальцы на его колене сжались чуть сильнее.
Он повернулся к ней всем телом, обхватил голову руками и пристально посмотрел в глаза. Добровольский понимал, что сейчас между ними быстрее скорости света происходит диалог, в котором каждый спрашивает другого о смысле происходящего, целесообразности, о честности и дозволенности подобного. Они помнили, что в двадцати метрах от них в палате лежит муж Киры, и когда Максим хотел об этом сказать, она поднесла к губам палец и замотала головой, прикрыв глаза. Тогда Добровольский встал, нашёл на своём столе ключ от ординаторской и закрыл дверь…
Она стала приходить к нему на дежурствах около полуночи, тщательно скрывая это от медсестёр. Кира могла по полчаса сидеть на стульчике в коридоре с книгой в ожидании, когда закончатся процедуры и медсестра уйдёт к себе в комнату, после чего кошачьей походкой кралась к Максиму. Егор всегда отлично спал после половины таблетки феназепама, которую ему давала Кира, чтобы мужа не беспокоили плачущие дети или поступающие пациенты. Ворошилов был пациентом спокойным, контроля ночью не требовал, так что никто не должен был удивиться и обеспокоиться отсутствием жены в палате.
Они не очень много разговаривали в такие ночи – Максим время от времени отлучался по вызовам, а Кира больше молчала, удобно устраиваясь в его крепких объятиях. Нет, они, конечно, говорили – чаще всего о пациентах Добровольского, потому что это была неиссякаемая тема, обновляемая с каждым телефонным звонком из приёмного отделения. Могла и Кира рассказать что-то о себе – так, по мелочи, что-то о музыке, просмотренных недавно фильмах и прочитанных книгах. Ничего о муже, родителях или работе Максим от неё не слышал, да особо и не пытался узнать. Ему был не до конца понятен статус их встреч и отношений, поэтому он не старался глубоко копать, чтобы потом не было очень больно расставаться.
А расставаться им рано или поздно придётся – это было то, о чём они не говорили и старались не думать. Вот уже прошли две некрэктомии – и Максим признался себе, что вторую операцию фактически высосал из пальца, просто не доведя до конца первую и оставив часть ожогового струпа; нет, он мог, конечно, грамотно обосновать своё решение в истории болезни и непосредственно в операционной, но в глубине души он понимал, зачем поступает так. Раны были готовы к пластике – и Добровольский успешно провёл её, чем ещё приблизил выписку Ворошилова.
Но как это всегда бывает у обездвиженных пациентов, часть лоскутов по задней поверхности бёдер Егор Ворошилов всё-таки отлежал, как Кира ни старалась за ним ухаживать. Максим время от времени, заходя в палату на обходах,
