Сонька Золотая Ручка. История любви и предательств королевы воров - Виктор Мережко

День стоял жаркий. Лето наступило уже в мае, стремительно и изнуряюще. Люди бродили по рынку неспешно, вальяжно, лениво.

В этой толчее толкалась Сонька. Одетая в легкий изящный сарафанчик, с накинутой на плечи кофточкой, она выглядела свежо и спокойно, из общей толчеи ничем особенным не выделялась, будто не было ни Сибири, ни тяжелого побега из барачного лагеря.

Она останавливалась возле какой-нибудь толпы зевак, глазеющих, скажем, на лошадей или дрессированных обезьян, выбирала наиболее подходящую жертву, прижималась к ней поплотнее и выуживала из кармана или из сумочки что-то ценное, от денег до украшений. Воровке самой было интересно наблюдать за рыночной возней, поэтому иногда она превращалась в праздную гуляку и с удовольствием слушала бормотание попугая или умилялась пляшущему медведю.

В одной толпе, где она только что облегчила ридикюль расфуфыренной дамы, кто-то легонько взял ее за руку и развернул к себе. От неожиданности воровка даже вскрикнула. Это был Улюкай. Она бросилась к нему на шею, обняла, расцеловала.

— Боже, откуда ты? Какая неожиданность, Улюкай!

Улюкай тоже был рад — он смотрел на женщину светящимися от радости глазами.

— А я поначалу тебя не признал. Долго шел следом, пока не увидел, как ты работаешь.

— Ты почему здесь?

— А ты?

Воровка усмехнулась:

— Долго рассказывать.

— Мне не короче.

Женщина понимающе поджала губы, огляделась:

— Пошли отсюда, где-нибудь посидим.

В кабаке напротив рынка народу было немного. Сонька и Улюкай сидели за столиком у стены, пили чай с баранками, вели негромкую беседу. Улюкай рассказывал:

— Все было просто. После твоего отбытия из Питера нам на хвост села полиция. Мы только взяли банк на Невском, не успели даже поделить добычу, как синежопые нагрянули. И знаешь, кто нас заложил? Кочерга! Ты его не помнишь.

— Помню. Худой такой.

— Оказывается, он дятлом у нас был. Стучал. Ну и распихали кого куда. Я, к примеру, за Урал попал.

— Бежал?

— А кто ж там долго выдержит?! — Улюкай любовно посмотрел на подругу. — Ну а про тебя я наслышан. Даже гордость взыграла — надо же, наша Сонька стала такой знаменитой, все газеты пишут.

— Не нужна мне такая знаменитость, — отмахнулась женщина. — Морду лишний раз боюсь показать.

— Откуда бежала?

— Из Сибири. Думала, подохну. — Воровка закатала рукав блузки, показала ржавые пятна на коже. — Все отморозила, руки, ноги, спину.

— А в Тулу зачем? На воровскую биржу?

— Мне нужно найти одного человека.

— Я его знаю?

— Вряд ли.

— Он вор?

— Марвихер.

Улюкай согнал морщины на лбу:

— Из Одессы? Кочубчик?

— Ты его знаешь? — удивилась Сонька.

— Его все воры знают! Зачем он тебе?

— Нужно.

— Хочешь, я найду его?

— Сама найду, — тихо проговорила воровка. — Узнать бы, где он сейчас.

— Не в Одессе точно. Прячется где-то. Я знаю, воры питерские, московские и одесские поклялись достать его. И первым теперь достану я. Увидел тебя и достану!

Сонька положила ладонь на его руку, попросила:

— Не надо. Если ты мне друг, не надо. Я должна сама его увидеть.

Вор склонился к столу, чтобы заглянуть воровке в глаза.

— Так это правда, что ты влюбилась в этого… марвихера?

Она молчала.

— Правда. Сонька?

— С чего ты взял?

— Все газеты орали про твою любовь!

Женщина помолчала, потом тихо ответила:

— Правда.

— Вырви! Вырви эту заразу, Сонька!

— Не могу.

— Он загубит тебя!

— Знаю. И все равно не могу. Я подохну, если не увижу его. Узнай, где он. — Сонька коснулась руки приятеля, проникновенно сказала: — Попроси воров, чтоб не вели меня. Чтоб не вмешивались. Я сама разберусь с Кочубчиком. А потом объявлюсь.

Улюкай помолчал, тяжело вздохнул:

— Узнаю. Схожу на биржу, попробую узнать, где эта паскуда. Но только пеняй потом на себя, Сонька.

Состав едва полз по узкоколейке, подавал писклявые гудки слабый паровозик, вагон скрипел и дергался. В вагоне третьего класса пассажиров было раз, два и обчелся.

Была ночь, но Сонька не спала. Сидела у окна, смотрела на проносящиеся черные деревья и темные поселки. В вагоне было душно, надрывно кашлял мужик на соседней полке, вдали плакал ребенок. По проходу прошелся кондуктор с фонарем в руке, громко объявляя:

— Господа! Через тридцать минут Смоленск! Не забывайте свои вещи, господа!

Сонька в числе прочих прибывших в Смоленск осторожно спустилась по ступенькам на перрон, огляделась в поисках какого-нибудь транспорта. Увидела на привокзальной площади несколько бричек и направилась к ним. Извозчики в предвкушении заработка заголосили со всех сторон.

— Мадам, куда прикажете везти?

— Ко мне, мадам! Прокачу за милую душу!

— Лучшие рессоры в Смоленске, мадам! Прошу вас!

— Мадам, пожалуйте к самому молодому и симпатичному извозчику!

Сонька направилась не к самому симпатичному, а к тому, который предлагал прокатить «за милую душу». Уселась, сообщила пункт назначения:

— Едем в Вязьму.

— Куда-а? — удивился извозчик.

— В Вязьму, милок.

— Дорогое удовольствие, мадам!

— Не дороже, чем потерянное время.

— И то правда!

Парень ударил по лошадям.

День уже расплывался над густым лесом, по которому была проложена узкая, похожая на просеку дорога. Лошади тащили бричку неторопливо, колеса скрипели и безжалостно подскакивали на ямах, извозчик вел заинтересованный разговор с Сонькой.

— Так к кому все-таки направляетесь, сударыня?

— Тебе зачем?

— Интересно. Такая краля просто так в гости не ездит.

— А как ездит?

— Как? Либо по делу, либо к хахалю.

— Допустим, к хахалю.

Извозчик по привычке снова присвистнул.

— Это ж к которому? Я ведь сам из этих краев. Каждую собаку знаю в морду.

— Думаю, не каждую.

— Каждую! Называйте.

— К Вольфу Бромбергу.

— К кому? — оглянулся парень.

— Вольф Бромберг.

— Не, такого точно не знаю.

— Не знаешь, потому что новый он у вас?

— Не еврей, часом, из Одессы?

— Наверно, к нему.

Извозчик снова оглянулся.

— Так ведь он не Бром… Не Бромбур.

— А кто он теперь?

— Другое имя. Но тоже не наше. Кажись, Кочубей. Да, точно, Владимир Кочубей. — Он рассмеялся: — У нас его кличут — Владимир-Хочь-Убей!

Сонька усмехнулась.

— К Владимиру-Хочь-Убею как раз и еду.

Парень помолчал, крутнул головой.

— Богатый человек. Недавно приехал и уже скупил несколько деревень… — Он вдруг приостановил лошадей и почему-то шепотом спросил: — А не боитесь к нему ехать?

— Почему я должна бояться?

— Так ведь сказывают, что он из бывших воров. Будто донес на саму Соньку Золотую Ручку. За это ему будто полиция дала денег, теперь он здесь жирует.

— Не боюсь, — обаятельно улыбнулась ему Сонька. — Не знаешь, Кочубей один живет или с бабой?

— Один. Девок, правда, ему из Смоленска возят… Платных! А так живет один.

До парня вдруг что-то дошло, и он совсем тихо спросил:

— А может, вы тоже из этих, из воров?

Женщина рассмеялась.

— Нет, я не из воров. Я его жена.

Извозчик с облегчением рассмеялся.

— Я так и подумал. Уж больно вы симпатичная дамочка.

Наконец бричка подкатила к самой окраине Вязьмы. Строительство здесь Володя Кочубчик развернул славное. Дом планировалось построить трехэтажный, земли под будущее хозяйство было куплено не менее трех гектаров, причем вокруг стройки громоздились многовековые деревья, из которых со временем следовало образовать парк.

Работа по возведению особняка велась ударными темпами. Народу сюда было согнано предостаточно, грохот от молотков, топоров, пил стоял знатный, и найти здесь самого хозяина было делом сложным.

Сонька сидела в бричке, накрытой легким брезентовым верхом, ждала, когда вернется извозчик. Наконец он появился — шел, чему-то улыбаясь.

— Заполошный он какой-то. Все допытывался, кто к нему приехал. Как бы чего-то боится.

— Может, и боится.

— Интересовался, мужик или баба. Говорю, госпожа, притом ягодка! — Извозчик оглянулся, увидел направляющегося к ним Кочубчика и шепотом сообщил: — Идет… Мне исчезнуть?

— Недалеко.

Сонька отклонилась на спинку сиденья и ждала появления Володи. Он вначале заглянул под накидку, затем резко отбросил ее. От неожиданности остолбенел.

— Сонька?

За время, пока Сонька не видела Володьку, он потучнел, стал солиднее, неторопливее. В нем проявился хозяин. Он в полном недоумении смотрел на нежданную гостью.

— Ты откуда взялась?

Извозчик с интересом повернул к ним голову. Она счастливо улыбалась.