Фауст. Сети сатаны - Пётч Оливер

Связанные тела на деревьях… запретные книги синьора Барбарезе… распятый Арчибальд… слова на стене базилики…

Пока он спускался через поля к причалу, небеса вдруг разверзлись, прогремел гром и на него хлынул по-летнему теплый ливень. Иоганн запрокинул голову, раскрыл рот и жадно глотал крупные капли.

Вкусом они напоминали кровь.

Под ивой у реки стоял человек. Он смотрел, как юный студент забирается в лодку и уплывает прочь. Капли стучали по капюшону, пропитывали плащ и сбегали по сапогам. Но человек ничего не замечал. Ненависть жгла его изнутри, и никакой дождь не способен был ее притушить.

Человек выждал, пока барка не скроется за стеной дождя, после чего спустился к причалу, забрался в другую лодку и поплыл в сторону Гейдельберга, работая веслами и раздумывая, как ему поступить. Наконец он улыбнулся. Капли, как слезы, стекали по сломанному носу.

Времени предостаточно.

Так или иначе, месть из тех блюд, что лучше подавать холодными.

Иоганн с нетерпением ждал новой встречи с Маргаритой. Он как будто расцвел и с невиданным доселе рвением погрузился в занятия. Засыпал преподавателей вопросами и замечаниями по теологическим текстам, а в свободное время переводил труды Аристотеля и Платона, чтобы отточить греческий. В то же время юноша старался лишний раз не попадаться на глаза Гансу Альтмайеру. Лицо швабского предводителя до сих пор пестрело после того злополучного удара, нос распух и скривился. Иоганн подозревал, что это увечье останется с Гансом на всю оставшуюся жизнь. Его лицо, усеянное оспинами, теперь стало еще безобразнее.

В те редкие моменты, когда они все-таки встречались во время лекций, Альтмайер сыпал угрозами.

– Ты покойник, Фауст, – шипел он, – просто еще не сознаешь этого. Я с тобой разделаюсь.

– Пожалуйста, – холодно отвечал Иоганн. – Может, без зубов твоя рожа станет попригожей. Боюсь только, все девицы будут сбегать от тебя, как от чумного. Если уже не бегут.

Альтмайер стискивал кулаки.

– Посмотрим, до чего доведет твоя заносчивость, – грозился он. – Ты только жди. Раз ты любимчик ректора, это не делает тебя неприкосновенным. Я ударю там, где ты меньше всего этого ждешь. Держи ухо востро!

Однако ни Альтмайер, ни его дружки ни разу не попадались ему в темных переулках Гейдельберга. Должно быть, разошелся слух, что с этим честолюбивым черноволосым чужаком шутки плохи. Кроме того, ему по-прежнему покровительствовал ректор Галлус.

Иоганн так и не решился заговорить с доктором Галлусом о маленьком зеркальце для латерны магики. После лекции по риторике он наконец-то собрался с духом и, когда все разошлись, подошел к кафедре.

– Итак, вы с юным Брандером решили смастерить камеру-обскуру, – произнес ректор с улыбкой, когда Иоганн изложил свою просьбу. – Превосходное средство, чтобы наблюдать за солнцем. Но для чего же вам зеркало?

– При помощи зеркала мы сможем направить изображение на дно короба и получше его рассмотреть, – объяснил Иоганн.

Галлус склонил голову набок.

– Хм, не знаю, согласуется ли это с учебными правилами… Ну да ладно, я попробую достать для вас зеркало. – Он поднял палец. – Но с одним условием!

– С каким? – с тревогой спросил Иоганн. Он опасался, что Галлус захочет лично взглянуть на камеру-обскуру.

Ректор улыбнулся.

– Я хочу, чтобы завтра ты сопровождал меня во время приема в замке.

– В замке? – Юноша так растерялся, что язык его не слушался. – Но… как…

– Там будут люди, которым я хотел бы тебя представить, – продолжал Галлус. – Как ты наверняка убедился, в этом университете идеи гуманизма не прижились в той мере, в какой хотелось бы. Но при дворе курфюрста все обстоит иначе. И ученые иногда собираются там, чтобы поделиться своими идеями. А руководит нашей братией не кто иной, как Конрад Цельтис. Думаю, ты уже слышал о нем…

Иоганну оставалось лишь изумленно кивать. Конрад Цельтис не так давно читал им лекцию в часовне Девы Марии. Лекторий был заполнен до отказа. Цельтис обучал сыновей курфюрста и считался одним из величайших умов Германии – хоть и вызывал порой недовольство своими прогрессивными суждениями. Но именно за это он снискал большую любовь среди студентов. Иоганн с разинутым ртом слушал его лекцию по риторике и поэтике Аристотеля.

– Я… буду сопровождать вас… на приеме у Конрада… Цельтиса?.. – вымолвил он с трудом.

Доктор Галлус рассмеялся.

– Если ты будешь мямлить так, как сейчас, то я, может, и передумаю. Конрад Цельтис сам попросил меня привести кое-кого из магистров и многообещающих студентов. Другие студенты, конечно, уже имеют титул бакалавра, но думаю, ты это заслужил. Как и твой друг Валентин. Может, он и не так умен, как ты, но усерден… и не столь честолюбив. – Он захлопнул книгу, лежавшую на кафедре. – Значит, завтра вечером жду к семи часам у часовни. Не опаздывайте, иначе пойдем без вас.

Прежде чем покинуть комнату, ректор развернулся и подмигнул Иоганну.

– Может, нам удастся заодно раздобыть зеркало для вашей камеры-обскуры. Хоть я не понимаю, на что оно вам.

Той ночью Иоганн едва мог сомкнуть глаза, так он был взволнован. Мало того, что скоро он увидится с Маргаритой, так его еще и пригласили на прием в замок! Похоже, все оборачивалось к лучшему.

Следующим вечером Иоганн и Валентин отправились к месту встречи. Магистр Партшнайдер провожал их суровым взглядом, в котором, однако, сквозило одобрение. Пока друзья шагали по темным улицам, Валентин не переставал ухмыляться.

– Ха, видели бы нас теперь швабы! Они задохнулись бы от зависти!

– Подожди, – возразил Иоганн. – Еще окажется, что Альтмайер тоже там.

– Скажешь тоже! – Валентин небрежно фыркнул. – Его если и пригласят куда, то разве что в кабак на Хиршгассе. Альтмайер и его дружки знают толк в попойках и драках, но уж точно не в риторике.

У капеллы в свете факелов дожидались еще несколько студентов и магистров. Все были взволнованы. К облегчению Иоганна, среди них не оказалось ни Альтмайера, ни кого-либо из его приятелей. В сопровождении двух стражников маленькая процессия двинулась к замку. Иоганну до сих пор не верилось, что его, бастарда из крестьянской семьи, наравне с этими учеными пригласили ко двору курфюрста. Видела бы его сейчас мама! Других студентов, очевидно, одолевали похожие мысли. Они перемигивались и пихали друг друга локтями, в то время как магистры и доктор Галлус гордо шествовали впереди. Ректор, как и подобало его сану, держал в руках позолоченный скипетр, выставив его перед собой, точно дароносицу.

В окнах нового замка сверкали десятки огоньков, как если бы звездное небо опустилось на Гейдельберг. Они прошли сначала вдоль крепостной стены, затем по подъемному мосту пересекли цвингер [39], и перед ними со скрипом отворились высокие ворота. За ними раскинулся внутренний двор, освещенный, несмотря на поздний час, жаровнями. Ландскнехты молча провели процессию в зал с низкими сводами, залитый светом факелов. Там стоял щедро накрытый стол; гостям улыбались служанки с кувшинами, полными вина. В воздухе стоял аромат жареного и копченого мяса. У Иоганна заурчало в животе – он был так взволнован, что за целый день ничего не съел.

В некотором смущении студенты расселись по местам. До сих пор никто не проронил ни слова, наступила гнетущая тишина. Наконец Йодокус Галлус, заняв место во главе стола, хлопнул в ладоши.

– Как говорится, – произнес он с улыбкой, – plenus venter, non studet libenter. Сытое брюхо к учению глухо. Но и от пустого проку мало. Особенно это касается юных и любознательных школяров, которым нужно еще расти и созревать. В общем, угощайтесь.

Студенты жадно накинулись на угощения. Те, что были из бедных семей, подолгу не видели нормальной еды. Когда пиршество было в самом разгаре, отворилась дверь и в зал вошел Конрад Цельтис. Иоганн так и застыл с куриной ножкой в руке. Студенты поднялись и почтительно поклонились.