Абрашкин Анатолий Русь - арийская колыбель - арийская колыбель

Бабу-ягу тоже следует отнести к их числу. Но позд­нейшая традиция наделила ее множеством отрицатель­ных черт, в сказках она изображается демоническим существом. Схожее преображение, на наш взгляд, про­изошло и с древнерусскими Сиринами на греческой почве. Из райских птиц Сирины превратились в слу­жительниц смерти, они обитают уже не в прекрасных волшебных садах, а на скалах острова, усеянных кос­тями и высохшей кожей их жертв. Греки восприняли сирен как злобных существ потому, что соотносили их с древнерусскими Сиринами! Последние же олицетво­ряли выходцев с Русской равнины, которые пришли в Грецию. Одиссей не плавал в Киммерию, но он посто­янно сражался с выходцами из тех мест — циклопами.

Имя птицы Сирин перекликается с названием страны Сирии. Мы объясняем это название как вариант слово­сочетания «Се Ирия». Сирия — это Ирия, а Ирием древ­ние русы называли Рай. Значит? по-древнерусски Си­рия — одно из названий райской земли. Примечательно, что по Библии она располагалась как раз в междуречье

Тифа и Евфрата. Согласно же нашей концепции, Сирия в какой-то момент была частью Средиземноморской Руси, и потому предки русских вполне могли быть при­частными к рождению названия «Сирия».

Что же касается имени птицы-девы, то наше истол­кование прекрасно согласуется с тем, что Сирина изна­чально считали райской птицей. Греки, столкнувшись с арийскими народами, восприняли образ Сирина как чужеземного божества. Поэтому их Сирены предстают злобными существами, стремящимися погубить пут­ников. Правда, справедливости ради скажем, что пред­ставления об изначально светлом их образе не были совсем забыты греками. Со временем справедливость в какой-то мере восторжествовала, так что во времена классической Античности Сирены мыслились сладко­голосыми мудрыми птицедевами, каждая из которых сидит на одной из восьми небесных сфер мирового ве­ретена богини необходимости и неизбежности Ананке, создавая своим пением величавую гармонию Космоса.

Пункт IX. Сцилла и Харибда

Следующая опасность, подстерегавшая Одиссея, за­ключалась в том, что ему нужно было пройти между двумя стоящими в море утесами, на одном из которых живет Сцилла (Скилла), а на другом — такое же чудови­ще Харибда. Дочь матери-Земли и Посейдона, Хариб­да была женщиной-чудовищем, которую Зевс перуном сбросил в море, и теперь она трижды в день всасывала в себя огромное количество воды, а потом выпускала ее обратно. Родителями чудовищной Сциллы обычно считались морской бог Форкис и богиня яростных волн Кратеида или стоглавый великан Тифон и его супруга Ехидна. Некоторые авторы рассказывают, что некогда Сцилла была красавицей, а в чудовище ее пре­вратила супруга Посейдона Амфитрита, завидовавшая ее красоте, или волшебница Цирцея (за то, что Сцил– ла искупалась в ее ванне с настоями волшебных трав). Сцилла и Харибда старались не пропустить ни одного корабля через пролив. Каждой из шести голов первая из них захватывала по моряку и пожирала их; не брез­говала она и дельфинами, тюленями и прочей морской живностью. Аргонавты, возвращавшиеся из Колхиды с золотым руном, сумели проплыть мимо Сциллы без потерь. Одиссею и его спутникам повезло меньше. Пытаясь спастись от Харибды, Одиссей приблизился чуть ближе к Сцилле, и та похитила шесть самых луч­ших моряков, по одному на каждую глотку, и унесла их в пещеру, чтобы потом пожрать их, уже не спеша. Мо­ряки кричали и протягивали руки к Одиссею, но он не решился прийти к ним на помощь.

В древние времена местом проживания Сциллы считалась опасная скала в Мессинском проливе меж­ду Сицилией и Калабрией. Одиссей странствует в не­посредственной близости от земель «народов моря» — циклопов-сикелов. С названием этого племени, кстати, соотносится имя одного из чудовищ — Сцилла (Скилла). Происхождение имени Хорибда считается крайне неясным, и нам не известно ни одного варианта его прочтения. По нашему разумению, Хорибда — это ис­каженное русское слово Хоровод. В самом деле, Хори­бда то всасывает, то выпускает воду. Вода ходит по кру­гу: море — пасть чудовища — море. Это самый настоя­щий хоровод воды. Хоровод — это движение по кругу, но и имя Кирки, и название племени циклопов (сикелов) связаны с понятием «круга». Как плод союза богов суши и моря она могла символизировать, говоря язы­ком современного естествознания, круговорот воды в природе. С другой стороны, постоянное круговраще­ние воды вблизи местоположения Харибды есть не что иное, как обыкновенный вихрь в жидкости — вот и научное объяснение образа водяного хоровода. Ну, а русское происхождение имени чудовища не должно пугать читателя, ибо мы привели уже достаточно ар­гументов в пользу мощного арийско-праславянского воздействия на культуру Древней Греции.

Нельзя не обратить также внимания, что Одиссея пре­следуют исключительно женские божества. Такое пос­тоянство навряд ли случайно. Думается, что тем самым Гомер подчеркивает, что у народа, проживавшего на Си­цилии и близлежащих к ней территориях (циклопов!), особым почетом пользовался культ Великой Богини. Этой своей традицией они родственны критянам III тыс. до н. э. (арийцам-праславянам) и малоазийским племенам, вставшим на защиту Трои. Так открывается и религиоз­ный подтекст Троянской войны, еще одна ее тайна: греки пытались искоренить культ Великой Богини! Борьба за обладание Прекрасной Еленой, кража Палладия из храма Афины, которая должна предрешить падение Трои, — все это внешнее, сюжетное обрамление глубинного, религи­озною конфликта между воюющими сторонами.

Арийцы Крита, вытесненные с острова ахейцами, малоазийские племена Троады и их ближайшие союзники, наконец, жители южнорусских степей — тавры и ама­зонки, соплеменники троянцев, исключительно боль­шое значение придавали почитанию Великой Богини. Греческий олимпийский пантеон создавался как семья богов, подчиняющаяся Богу-отцу Зевсу, всем женским божествам отводились в ней роли второстепенные (а за­частую даже и третьестепенные). У Гомера боги во главе с Зевсом отправляются на двенадцатидневный праздник в честь Великой Богини (Великие мистерии или Элев­синии) не в Грецию, а к эфиопам, союзникам троянцев! Культ богини Елены, как уже говорилось, не был у греков широко распространен, а Элевсинские мистерии в честь богини Деметры возродились в полном блеске уже в послеахейские времена, когда на территории Греции рассе­лились племена дорийцев. Таким образом, Троянскую войну можно называть также и религиозной войной.

Судя по приключениям, выпавшим на долю Одиссея, можно заключить, что именно он выступает главным поборником «новой» религии. Ему неизменно покро­вительствует богиня Афина, и она действует всецело в интересах Афин, а значит, Зевса! Само имя Одиссей мы склонны возводить к имени общеиндоевропейского верховного бога Дия (Диаса, Дъяуса) с эпическим «О» впереди. В такой интерпретации имя «Одиссей» подобно выражениям «О, мой бог!», и оно подчеркивает тот факт, что его обладатель находится под особым покровитель­ством Бога-отца Зевса и действует в его интересах.

Пункт X. Остров Гелиоса

Миновав утес Сциллы и избежав свирепой Хариб­ды, прибыли ахейцы к острову Тринакрии (Тринакии), где паслись стада светоносного бога Гелиоса. Одиссей заставил своих спутников поклясться, что они будут довольствоваться только той пищей, которую им заго­товила Цирцея, и не похитят ни быка, ни барана из свя­щенных стад бога. Путешественники все высадились и вытащили на берег корабль. Но южный ветер дул трид­цать дней, не переставая, еды становилось все меньше, и, хотя моряки целые дни проводили на охоте или за­нимались рыбной ловлей, им так и не удалось ничем поживиться. Наконец, Эврилох, мучимый голодом, отозвал своих друзей в сторону и уговорил их зарезать несколько отборных быков. При этом он поспешил до­бавить, что за это они воздвигнут храм в честь Гелиоса, как только вернутся на Итаку. Они подождали, пока Одиссей уснет, поймали нескольких быков, зарезали их, принесли в жертву богам бедренные кости и жир, а потом целых шесть дней жарили быков и ели их мясо.

Одиссей пришел в ужас, когда проснулся и узнал, что произошло, пока он спал. Те же чувства одолели и Гелиоса, и он пожаловался Зевсу, который, видя, что корабль Одиссея уже опять в море, наслал неожиданный силь­ный западный ветер, сломавший мачту, которая упала на голову кормчего. Разбитый, низвергся он с палубы корабля в морскую глубь. Тут Зевс поразил корабль блес­тящею громовою стрелой. Закружилось пронзенное судно. Разом спутники Одиссея были сброшены в воду и исчезли в шумной пучине. Между тем Одиссей оставал­ся на корабельных обломках, пока киль не отшибло во­дой от корабельных ребер. Киль, а вслед за ним и мачта стали уплывать. Вокруг мачты обвивался сплетенный из воловьей кожи ремень. Проворно схватил Одиссей тот ремень, прикрепил им мачту к килю и, ухватившись за них, отдался во власть беспредельного моря. Скоро утих сердитый Борей, но его сменил быстрый южный ветер и, к ужасу Одиссея, понес его обратно к Харибде и Сцилле. Целую ночь мчал Одиссея ветер, и с восходом солн­ца увидел Лаэртид страшные утесы. В это время Харибда поглощала соленую влагу. В страхе ухватился Одиссей за смоковницу, росшую на скале над водоворотом и зате­нявшую его своими широкими ветвями. Крепко держась за нее, повис он и стал ждать, когда водоворот выбросит киль и мачту. Наконец, выплыли из Харибды желанные бревна. Тогда бросился Одиссей вниз и, упав на облом­ки, начал править руками, как веслами.