Две вечности. Асфиксия - Ананке Кейрин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хорошие мальчики должны учиться, а не просиживать штаны за телевизором.
Однако постепенно происходящее на экране его заинтересовало. Фильм рассказывал историю заключённого, обвинённого за преступление, которое он не совершал. А точнее, за зверское убийство двух детей.
Главный герой пытался спасти детей, но не смог и стал единственным подозреваемым, так как оказался на месте преступления в самый неподходящий момент. Настоящий убийца был очень рад удачному стечению обстоятельств и настаивал на смертной казни подсудимого.
В течение всего фильма положительные персонажи пытались доказать невиновность главного героя, но так и не смогли найти достаточно весомых доказательств. Его всё-таки заставили сесть на электрический стул. И только когда стало поздно, они установили, кто настоящий убийца. Однако тот сумел избежать казни, использовав свои связи в суде, и был приговорён к пожизненному заключению.
В самом конце нам показали, как по прошествии сорока с лишним лет убийца выходит на свободу благодаря амнистии. Убийца раскаялся в грехах и сразу же отправился просить прощения у родственников казнённого, а также у родителей убитых детей. Кто-то его простил, а кто-то нет, но убийце было достаточно того, что он выказал им свои настоящие чувства.
Закончилось всё трогательной сценой: злодей, уже пожилой и немощный старик, идёт к могиле главного героя и просит прощения у серого надгробия. Грустный фильм, но в чём-то очень жизненный.
Когда пошли финальные титры, Корделия тяжело вздохнула.
– И почему они не нашли доказательств чуть раньше? – задала она риторический вопрос.
– На тот момент это было невозможно, – сказал Винсен. – Как насчёт обсудить, кто что думает об истории?
Мы подвинули стулья и сели кружком так, чтобы каждый видел лица собеседников.
– Что скажешь о фильме, Шен? – спросила я.
Джошени поднял на меня тяжёлый взгляд. Думаю, если бы правила матери не призывали его всегда быть вежливым, он бы сильно злился.
– Я не понимаю, чем он так вам понравился. Этот фильм – неправильный.
– Чем неправильный?
– Ты-то должна понимать, Ли! Почему хороший человек был казнён, а плохой – всего лишь приговорён к пожизненному заключению?
– Ты сам всё видел.
– Иногда в фильмах напрочь забывают о правдоподобности.
– Что ты имеешь в виду? – уточнил Винсен.
– Главный герой ведь не сделал ничего дурного, так как же допустили его казнь? А злодей? Как после совершённого убийства он прожил так долго, да ещё и вышел из тюрьмы?
– Мне немного жаль злодея, – призналась Корделия. – Он хоть и убийца, но в конце всё-таки раскаялся и сожалел о содеянном.
Джошени бросил на Корделию короткий взгляд, но ничего не сказал.
– Мне всех там жалко, – заявил Илай. – Но жизнь бывает несправедлива к одним и улыбается другим.
– Иногда закон ошибается, – добавила я.
– Закон может ошибиться, но не… – Джошени запнулся.
– Смерть? – подсказала Эрмина. – Смерть не ошибается?
Атмосфера в комнате неуловимо сгустилась и наэлектризовалась, как тучи перед грозой.
– Если бы преступник совершил убийство, он бы не прожил в тюрьме сорок лет, – произнёс Джошени. – С-смерть забрала бы его. Значит, или фильм – ерунда, или нам просто чего-то не показали.
– Шен, ты и правда думаешь, что всех негодяев ждёт смерть? – спросила Корделия.
– А ты разве не знаешь? Конечно же, ждёт.
– И если убийца из фильма, существуй он в реальности, прожил бы сорок лет и вышел на свободу, значит, он невиновен? – уточнил Винсен.
– Ну да. Не понимаю, к чему эти вопросы.
Джошени нервничал и злился, тщетно пытаясь скрыть рвущиеся наружу эмоции за улыбкой.
– Мы пытаемся вникнуть в твою логику, – объяснила хмурая Дэбра. – Получается, если человек ходит по земле и здравствует, он не совершал ничего дурного? Так?
– Да.
– А если я скажу, что все мы здесь совершали плохие поступки? – предположила я. – Однако всё ещё живы.
Джошени побелел.
– Каждый из нас делал что-то, о чём сильно жалеет, – добавила я.
– Вы что-то путаете. Вы не могли…
Винсен прочистил горло и произнёс:
– Мой отец убил человека, но до сих пор жив. Убил многих людей, потому что работает хирургом. Каждый день он спасает жизни, но иногда случается и наоборот. Пациенты умирают на операционном столе под скальпелем моего отца, и родственники умершего кричат и рыдают от горя. Называют отца убийцей. Однако он до сих пор жив и продолжает работать.
– Но ведь…
Джошени задумался, его зрачки заметались из стороны в сторону, как часовой маятник.
– Если бы он не стал их оперировать, они бы всё равно умерли, – выдал он.
– Не факт. Может, не проведи отец операцию, человек бы прожил ещё с десяток лет. И такое случалось. Но страшнее всего роды. Отец – хирург, а не акушер, но знает случаи, когда врачу приходилось делать сложный выбор – сохранить жизнь или матери, или ребёнку. Спасая одного, жертвуешь другим. Жестоко, да? Но иногда нет другого выхода.
– Значит, мать… – промямлил Джошени.
– …того заслужила? Жестокие слова. А что ты скажешь о ребёнке? За какие грехи умирают слабые и болезненные дети? А что до врачей, отключающих пациентов от аппаратуры жизнеобеспечения? Грубо говоря, они убивают. Совершают преступление. А за преступление, как ты говоришь, приходит страшная расплата.
– Ты пытаешься меня запутать? Тогда у тебя настоящий талант, – Джошени попытался обратить разговор в шутку. – Я думал, мы обсуждаем фильм.
– Мне тоже когда-нибудь придётся это пережить, – настаивал Винсен. – Я… Я тоже кого-нибудь убью, преднамеренно или по неосторожности. В жизни врачей случается и то, и другое. И что мне делать, Шен? Получается, я тоже умру?
– Я не знаю.
Он действительно не знал, я видела это по его глазам. Мать не объясняла ему таких тонкостей, а сам Джошени предпочитал не думать о том, что не помещается в рамках правил хороших мальчиков.
– Кстати говоря, а если говорить о палачах? – спросил Илай. – Они ведь тоже убивали людей. Можно ли считать их плохими?
– Это ведь их работа, – задумалась Дэбра. – Они казнили преступников, значит, совершали благое дело.
– Зачем вообще их убивать, если они и так умрут, а? – удивился Илай. – Бессмысленная профессия.
– А полицейские? Они тоже могут застрелить преступника. Раз убийство – плохо, то полицейские бы вымерли, как мамонты.
– Полицейские не считаются, – слабо возразил Джошени. – Они защищают добро. И врачи защищают добро, а если человек не выживает, то сам виноват.
– А в чём виновата мать, погибшая, защищая ребёнка? – спросила Дэбра. – Она тоже защищала добро. Почему одним убивать можно, а другим – нельзя? Разве убийство не остается
