Пропавший легион. Император для легиона - Гарри Тертлдав

Опасаясь, что следующая шутка может оказаться более соленой, трибун поспешно представил своих офицеров и спросил:

– Как случилось, что вы попали на службу Видессосу?

Пока они двигались на запад, Сенпат Свиодо рассказывал свою историю; она не отличалась от того, что ожидал услышать Скавр. Юноша происходил из знатной семьи – его хорошая лошадь, элегантная лютня и, наконец, блистательная жена без слов объяснили трибуну, что их проводник не был простым солдатом.

– В последние годы быть васпураканским дворянином – отнюдь не благословение божье, – сказал он. – Когда на нас хлынули орды йордов, наши крестьяне бежали в Империю. Но у моей семьи были хорошие земли, поля, не говоря уже о небольшом медном руднике, и мы решили не сдаваться. Мы встали на путь войны. Мы не сдаемся.

– И нам это неплохо удается, – добавила Неврат. – Не раз уже мы отбивали атаки летучих отрядов и обращали их в бегство, так что они уползали зализывать раны.

Ее тонкая рука коснулась рукояти сабли, и Марк понял: говоря «мы», она имела в виду и себя.

– Да, мы так и поступаем, – согласился Сенпат. Но улыбка исчезла с его лица, когда он вспомнил о неравной схватке, в которую он вступил и в которой потерпел поражение. – Нам никогда не удавалось отбросить их далеко и полностью разбить. Год за годом они истощали нас. Мы не могли возделывать поля, мы не могли добывать металл в рудниках, и на каждую нашу стрелу они отвечают сотней стрел. Два года назад отряд Видессоса проходил через наши земли, преследуя йордов, и Сенпат Свиодо, принц Васпуракана, стал Сенпатом Свиодо, имперским проводником. В жизни бывает и хуже.

Он пожал плечами и потуже подтянул повод коня, нагруженного поклажей. Когда конь подошел ближе, Сенпат вытащил из тюка лютню и тронул струны.

– Бывает и хуже! – крикнул он протяжно, словно начиная песню. – Волки Запада, берегитесь! Я пришел, чтобы отобрать принадлежащее мне!

Неврат крепко обняла его, ее лицо сияло от гордости.

Римлянам понравилось такое проявление боевого духа, но для Горгидаса оно имело особое значение. Он знал, что такое междоусобица, разрывающая греческие города.

– Этот парень и его жена будут хорошо драться, – сказал он. – Слишком часто беженцы оставляют надежду вместе с брошенным домом. Те же, кто сумел унести ее с собой, – особенный род людей.

Когда армия остановилась на ночлег, Сенпат Свиодо и его жена прошли вдоль лагеря и с нескрываемым восхищением оглядели римские укрепления.

– С такими полевыми укреплениями вам будет легко отбить самую яростную атаку.

– Для того они и возводятся, – согласился Скавр, наблюдая за тем, как его солдаты копают красную сухую землю, чтобы насыпать вал. – У вас офицерское звание, так что ваша палатка будет рядом с моей, на виа принципалис. – Тут он сообразил, что перешел на латынь, и быстро поправился: – На главной дороге, я хотел сказать.

– Отлично, – ответил васпураканин. Сняв трехрогую шапку, он отер со лба пыль и пот длинным рукавом туники. – Мне не помешает хорошо выспаться. После недельной скачки все тело ноет.

– У тебя? – спросила Неврат. – Да ведь ты ехал в седле, а вот я весь день сидела на лошади без всякого седла, у меня все кости ломит. – Она бросила на мужа многозначительный взгляд. – Я надеюсь, ты не собираешься оставаться без седла всю ночь?

– Ну, это смотря что ты имеешь в виду!.. – улыбнулся Сенпат. Он обхватил жену за талию, и она нежно прижалась к мужу. Видя, что им не терпится побыть друг с другом наедине, Скавр пробормотал латинское ругательство – видессианский язык был для него слишком новым, чтобы свободно ругаться на нем. До этого момента он и не помнил о том, что запретил женщинам находиться в лагере. Очевидно, этот запрет должен был распространяться и на новичков.

Попытавшись быть мягким и тактичным, он начал что-то объяснять васпураканам. Они слушали, не веря своим ушам, слишком пораженные, чтобы сердиться. Наконец Сенпат сказал:

– Я видел, как твои солдаты строят укрепления, и убедился, что вы – люди потрясающей дисциплины. Но заставить людей повиноваться такому приказу… – Он покачал головой. – Если вы, римляне, настолько глупы, чтобы мириться с этим, то это ваше дело. Но будь я проклят, если мы станем следовать вашим глупостям. Идем, любовь моя, – сказал он Неврат.

И они направились к своей палатке, которую раскинули не в лагере, а сразу за его пределами: безопасности они предпочитали общество друг друга.

Сидя поздно вечером в одиночестве, Марк решил, что не может судить их слишком строго. Он долго не мог уснуть. Потом трибун решил, что Фостис Апокавкос может рассказать ему о сильных, мужественных людях Васпуракана, Апокавкос родился на Западе и, возможно, имел с ними дело прежде.

Новый римлянин тоже не спал, играя в кости с легионерами своей манипулы.

– Вы ищете меня? – спросил он, увидев Марка. – Ну что ж, бог с ней, с этой игрой, все равно не везет сегодня.

– Если тебе нужен предлог, чтобы улизнуть, то считай, тебе повезло, – сказал трибун. Он говорил на своем родном языке, и Апокавкос прекрасно понимал его, но когда солдат сам начал говорить по-латыни, его цокающий акцент сильно искажал речь. Однако Фостис упорно изучал латынь, и плоды его трудов постепенно давали о себе знать.

Скавр привел его к себе в палатку.

– Расскажи мне, что ты знаешь о Васпуракане и его народе, – сказал он.

Припоминая, что Апокавкос не любит намдалени за их ересь, он был готов услышать предвзятое мнение и о васпураканах.

– Принцы? – сказал Фостис. – Я не очень много знаю об их стране. Там, где я вырос, Васпуракан казался грядой гор на северном горизонте. Зимой, я слышал, там жуткие холода. Они разводят хороших лошадей. Но это всем известно.

Даже Скавр слышал добрые слова о лошадях Васпуракана. Он относился к верховой езде как истинный римлянин: великолепное искусство, но не для него. Он, правда, понимал, что использование стремян делает верховую езду куда более эффективной, чем та, которую он видел в Риме, и все же ему было трудно относиться к этому как к чему-то серьезному.

Апокавкос удивил его, заговорив о васпураканах не с подозрением, а с искренним уважением.

– Говорят, если три принца соберутся вместе, они сумеют продать лед самому Скотосу, и я верю этому. Они всегда действуют сообща, в добром согласии. Наверное, их беда научила этому – ведь они оказались зажаты между двумя большими царствами. Но они всегда остаются независимыми и решают свои дела сами. Бывает, что принцы воюют друг с другом, это правда, но только попробуй чужеземец вмешаться в их дела – и они тут же вместе обрушатся на него.

Голос Апокавкоса был полон завистливого восхищения.

– Вы, то есть мы, я хочу сказать, римляне, чем-то