Пропавший легион. Император для легиона - Гарри Тертлдав
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я никогда его не видел, – сказал Гагик печально. – Реки, озера – да, много раз, но никогда – океан.
– Наш хозяин говорит о море? – спросил Виридовикс и, когда Марк кивнул, уверенно произнес: – Скажи ему, что море – для ненормальных, вот что. Корабль – это просто плавучая тюрьма. К тому же можно утонуть.
– Почему он так говорит? – удивился Багратони. – Я очень люблю ловить рыбу в реках и озерах.
– Он страдает от морской болезни, – ответил Скавр и объяснил заодно, что это такое.
Васпураканин подергал себя за бороду, размышляя над словами римлянина. «Не решил бы накхарар, что над ним смеются», – подумал Марк.
Десерт состоял из фруктов и необычных сдобных булочек, посыпанных толченым миндалем, сахарной пудрой и маком. Это было новое блюдо для римлян, так как видессиане добавляли для сладости только мед. Потянувшись за четвертой булочкой, Горгидас сказал:
– Хорошо, что такое приходится есть нечасто, иначе я бы распух от жира.
– Ба! – сказал Гай Филипп. – Почему это доходяги вечно жалуются на лишний вес?
Только суровая солдатская жизнь помогала центуриону выигрывать постоянные сражения со своим растущим животом.
– Они не только очень вкусные, они очень сытные, эти булочки. Я думаю, для путешественников они неоценимы, – сказал Квинт Глабрио, облизывая пальцы.
– Ты прав, мы часто берем их в дорогу. Я вижу, ты умеешь смотреть в корень, – с одобрением сказал Багратони. – Да, в пути им цены нет.
– И видессиане тоже так делают, – сказал Сенпат Свиодо с кривой усмешкой. – Они называют их «яйца принцев».
Римляне и большинство васпуракан фыркнули, но Гагик Багратони ничего не понял, и Сенпат перевел ему эту двусмысленность. Накхарар недоуменно моргнул, а затем он и его жена расхохотались. Когда Забел смеялась, было видно, что она создана для смеха. Она не была красавицей, но было в ней что-то очень приятное. Гагик с нежностью улыбнулся жене.
– Так и называют? – хмыкнул он. – Неужели?
Когда десерт был закончен, кто-то попросил Сенпата:
– Сыграй нам на лютне.
– Почему бы нет? – сказал он. – Кто еще подыграет?
У одного из васпуракан нашлась флейта, другой принес из дома маленький барабан, и они начали играть горскую песню. Слова и музыку знали все васпуракане и дружно отбивали такт. Пальцы Сенпата уверенно бегали по струнам, его сильный тенор вел мелодию. Гагик Багратони пел с энтузиазмом и очень громко, но не совсем в тон, так что даже Марк мог понять, что слуха у накхарара совершенно не было. Трибун чувствовал себя одиноким в своем равнодушии к музыке. Он подумал о Хелвис – понравится ли ей такое пение – и почувствовал угрызения совести. Его непривычному уху большинство горских песен казались печальными и торжественными, они хорошо отвечали духу тех, что их сложил.
Музыканты играли, а васпуракане один за другим вставали из-за стола и пускались в пляс со своими дамами или со служанками Гагика Багратони. Камни, которыми был вымощен двор, гулко отзывались на топот сапог. Танцоры казались олицетворением физической силы и ловкости и двигались точно в такт. Марк с удивлением заметил, что начинает понимать обаяние этой сильной необычной мелодии. Виридовикс же был весь поглощен ею, он смотрел и слушал, словно в трансе. Когда Сенпат и его оркестр дошли до кульминационной точки, кельт не устоял (вернее, не усидел) и присоединился к танцующим. Он не пытался повторить их сложный танец и отплясывал что-то свое, с неподвижными плечами и опущенными руками, переставляя ступни в замысловатых па. Он подпрыгнул, раскрутился и на мгновение как бы повис в воздухе, затем прыгнул снова – уже в другом направлении. Его пируэты совершенно не походили на движения других танцующих, но в то же время они были удивительно грациозны. Один за другим васпуракане вставали вокруг Виридовикса, хлопая ему в ладоши. Музыканты играли все быстрее и быстрее, но галлу был нипочем бешеный ритм, и он прыгал как одержимый. Когда музыка снова достигла яростного накала, он подскочил чуть ли не на высоту своего роста, издал громкий победный крик и приземлился с гулким стуком. Ритмичные хлопки превратились в бурные аплодисменты, к которым присоединились и те, кто все еще сидел за столом.
– Великолепно, великолепно! – воскликнул Гагик. – Я и сам хотел бы этому научиться. Великолепно, – повторил он.
– Благодарю вас, господин мой, – пропыхтел Виридовикс. Танец порядком разогрел его, и бледная кожа галла порозовела. Он смахнул пот со лба. – Я порядком разгорячился и очень хочу пить. Ты не будешь так добра, милая, чтобы передать мне бокал вина? – обратился он к одной из служанок, стоявших вокруг него. Марк заметил, что он выбрал девушку, которая во время танца не сводила с него глаз. Великан-кельт мог быть рассеянным, но когда дело доходило до женщин, он замечал любую мелочь.
– Спасибо, девочка. – Галл замурлыкал, как сытый лев, осушил кружку и сгреб девушку в объятия, что могло сойти за нечто большее, чем жест благодарности. Но вместо того, чтобы вырваться, служанка придвинулась ближе. Виридовикс опытной рукой обнял ее.
– У вашего друга слова не расходятся с делом, – сказал трибуну Сенпат Свиодо.
– Я тоже об этом подумал, – засмеялся Марк.
Один из слуг Багратони подбежал к хозяину с какой-то новостью. Он быстро говорил на васпураканском языке, но римлянин уловил имя Земаркоса, которое повторилось несколько раз. Гагик Багратони гневно сдвинул свои черные брови. Он вежливо задал какой-то вопрос охраннику, и тот кивнул. Багратони еще больше потемнел лицом. Он посидел с минуту, размышляя и теребя свою бороду, затем резким голосом отдал несколько приказаний. Воин, видимо ошеломленный, повторил одно из них вопросительным тоном, но, получив разъяснение Гагика, ухмыльнулся сквозь зубы. После этого он торопливо ушел.
– Простите мою невежливость, – сказал накхарар, снова повернувшись к Скавру. – Когда меня охватывает злость, я забываю язык Императора.
– Я тоже, – признался трибун. – Вы выказали столько доброты ко мне сегодня. Я слышал, что ваш солдат упомянул имя жреца, который вас ненавидит. Не могу ли я помочь вам в этой беде? Я думаю, что Император выслушает меня, если я попрошу его сделать так, чтобы жрец оставил вас в покое. Маврикиос не тот человек, который пожертвует единством Империи ради эмоций какого-то жреца.
– Я не нуждаюсь в том, чтобы кто-то дрался за меня, – надменно ответил Гагик, и Скавр испугался, что обидел своим предложением гордого накхарара. Но Багратони заколебался, и замешательство отчетливо проступило на его хищном лице – выражение, которое не очень подходило к нему.
– К сожалению, этот подлый жрец хочет говорить не со мной, а с вами.
– Со мной?
