Обратный отсчет - Анна Малышева

– А если она там повторит свою байку о Люде? – Дима быстро одевался, постукивая зубами от холода.

– Ну и хорошо, – безмятежно ответила она. – Вольному воля. Меня больше всего волнует другое – как бы ее отсюда выставить? Не хочется, чтобы при раскопках были лишние свидетели… Из-за тебя я не знаю, где живет Анна Андреевна! Она бы пришлась кстати. Неужели ты не врубился, зачем я послала ее провожать?! Теперь бы я сбагрила ей Елену Ивановну – они же старые подруги!

Марфа завелась, вспомнив его самовольное поведение, и Дима предпочел не осложнять обстановку. Он вышел на крыльцо, поздоровался с рабочими и своими глазами убедился, что раскопки идут весьма успешно. С утра была откопана еще одна стенка кирпичного сооружения с весьма красноречивой дырой в центре и еще одной, меньшей, внизу.

– Большая печь, – с уважением в голосе произнес старший таджик. – Большой был дом. Если начать во-он там рыть, – он указал в сторону забора – найдем фундамент.

– А вы знали, что тут был дом? – Любопытство так и распирало юного, более порывистого Иштымбека. – Вы его искали, да? Нужно бы не ямы рыть, а канавы – тогда не промахнемся.

– А заодно и участок осушим, – веско прибавил старшой, явно успевший обдумать результаты вчерашних раскопок.

– Хорошо. Мы подумаем, – рассеянно сказал Дима. – Ребята, вам уже сказали, что здесь вчера случилось?

– А что?! – разом насторожились оба. Дима кратко рассказал о Бельском, и таджики сильно изменились в лицах. Иштымбека даже прошиб пот, а испуганные карие глаза стали совсем детскими, растерянными. Старший же помрачнел и ушел в себя.

– Вы не заметили – когда вы с хозяйкой уходили в общежитие, этот мужчина еще спал на бревне?

Те переглянулись и, будто сговорившись, отрицательно покачали головами:

– Мы не знаем, не видели. Мы на него не смотрели.

– Но он хотя бы был во дворе?

– Не знаем, – упорно повторяли они, явно испуганные перспективой оказаться втянутыми в уголовное дело.

– Ребята, никто же под вас не копает! – Дима невольно усмехнулся случайному каламбуру. – Я просто хочу понять, что с ним случилось. Коньяк, который он пил, пили и другие. Другой бутылки у него с собой не было? Не заметили? Может, он проснулся и решил добавить?

– Мы хотим расчет! – вдруг заявил старший таджик. Дима онемел от изумления, зато ахнула Марфа, как раз подошедшая к ним и услышавшая последние слова.

– Ребята! – воскликнула она, с тревогой переводя взгляд с одного на другого. – Почему? Денег мало? Мы договоримся, я немного прибавлю.

– Не в деньгах дело, – все так же неохотно, будто сквозь зубы, ответил старший. – Мы в другом месте заработаем.

– Вы что – милиции боитесь? – Она заискивающе улыбалась, но голос предательски вздрагивал. – Вам же сделают регистрацию в общежитии! И вот хозяин дома – он тоже подтвердит, что вы тут люди не случайные. Вам-то чего бояться?

– Дайте расчет, – мрачно повторил старший. – Один день мы отработали, все, хватит.

– Ребята! – Марфа выставила вперед ладони, словно пытаясь отгородиться от надвигающегося бунта. – Я расплачусь с вами – никаких проблем, если уж на то пошло. Не хотите, не можете оставаться – что ж, уходите. Но вы можете мне сказать – почему?

Последовала пауза, напарники переглянулись. Старшой старался не смотреть на Марфу. А более импульсивный Иштымбек кусал губы, видимо сдерживаясь, и наконец выпалил:

– Здесь место нехорошее!

– Вы ж со мной нормально разговаривали, пока я не сказал, что наш гость умер! – возмутился Дима. – Это вы сейчас придумали, что место нехорошее!

– Нет, нам вчера в общежитии сказали, – возразил правдолюбивый Иштымбек. – Мы вас расстраивать не хотели, решили не говорить… Решили – наверное, вы сами знаете.

– Да разве можно верить таким сказкам! – с наигранной бодростью воскликнула Марфа.

– Мы и не поверили, – заверил ее Иштымбек. – А теперь получается – правда.

– Послушайте, он умер не потому, что зашел к нам в гости, а потому, что был алкоголиком! – возразила женщина. – Еще неизвестно, что он там выпил перед смертью, но, во всяком случае, здесь ему ничего такого не наливали.

Она раскраснелась от волнения, и бросала сердитые взгляды на Диму, явно упрекая его в том, что он проговорился. Тот слегка пожимал в ответ плечами – мол, таджики все равно узнали бы.

– Нам на вахте в общежитии сказали, что в этом доме молодая женщина нехорошо умерла, – таинственно сообщил Иштымбек. – Задохнулась, неизвестно почему.

– Да когда это было! – Дима едва удерживался от того, чтобы не перейти на более конкретные выражения. – Лет двадцать назад, наверное? Я эту историю знаю, это была жена того самого человека, который умер вчера. После этого он и начал пить. Что тут загадочного? У нее было какое-то инфекционное заболевание, горло распухло, и она задохнулась. Такое редко, но случается.

Однако таджиков не убедили его доводы, и они упорно стояли на своем. Видно было, что задеты какие-то сокровенные струны их душ, не позволяющие небрежно отнестись к мистической опасности, витающей над «нехорошими местами». Первой не выдержала Марфа. Уперев руки в бока, она рявкнула, что рассчитывала на их порядочность и никак не ожидала, что они бросят работу без уважительной причины. И уж кто-кто, а ее старый друг, у которого они подрядились работать на все лето, обязательно об этом узнает.

– Он уже заплатил вам? Нет? Очень разумно с его стороны! Вы же можете его в любой момент бросить – вдруг и там окажется нехорошее место! Знаете, ребята, я немало строек видела, сама по образованию инженер-строитель, но ни разу в жизни не слыхала, чтобы рабочие уходили по такой дикой причине!

– В самом деле, – поддержал ее Дима, – что за причина? Женщина умерла! Люди вообще чаще умирают не на улице, а дома! Если покопаться – везде кто-то да умер!

– Да что тут говорить! Я сейчас принесу деньги. – Марфа развернулась, чтобы идти в дом, но ее остановил старший таджик, слушавший отповедь с мрачным лицом и тяжелым, все больше уходившим в себя взглядом.

– Стойте, мы подумаем.

Таджики отошли в сторону и тихо заговорили на своем языке. Марфа задержалась на дорожке, следя за ними прищуренными злыми глазами. Наконец старший вернулся. У него был вид человека, смирившегося с неизбежным злом.

– Мы останемся.

– И без фокусов? – резко спросила Марфа.

– Не беспокойтесь. – Он взялся за лопату. – Павлу не говорите ничего.

– Я посмотрю, – пообещала она, не сводя с него колючего взгляда. – Очень вы меня сегодня удивили, очень.

И, резко развернувшись, вернулась в дом. Дима последовал за ней с ощущением неловкости. Его все чаще посещала мысль, что он становится каким-то безвольным свидетелем течения своей собственной жизни, а управляет ею Марфа. «Я – подкаблучник?» Ему вспомнилось обидное прозвище, которое он уже как-то слышал в свой адрес. Это было около года назад, когда сослуживцы решили отправиться в ночной клуб и отдохнуть там, что называется, без галстуков. Повод был – отмечали крупную, удачно проведенную сделку, после которой в карманах осели щедрые комиссионные. Тогда Дима, давно уже нигде не бывавший, ведущий себя как прочно женатый человек, решил «предаться разгулу». Однако, сделав звонок домой, услышал от Люды, что та неважно себя чувствует – простудилась, легла в постель, намазала нос и грудь йодом и тоскливо смотрит телевизор. Этого было достаточно, чтобы он отказался от мысли повеселиться. Сослуживцы его высмеяли.