Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде - Валерий Вьюгин

Шоу Бернард. Иоанна д’Арк: Драматическая хроника в 6 сценах с эпилогом / Пер. с англ. П. К. Губера, 1924.

Эльсер Франк. Жгучее желание / Авториз. пер. с англ. Е. Фортунато. Под ред. Л. Л. Домгера, 1927.

Энтин Мэри. Обетованная земля / Пер. с англ. Б. П. Спиро, [1928].

Эрланд Альбер. Преступление и его оправдание / Пер. с фр. под ред. Г. А. Дюперрона, 1926.

Эсколье Раймонд. Контегриль / Пер. с фр. Е. Князьковой и Н. Румянцевой. Под ред. А. А. Смирнова, 1927.

Эстонье Эдуард. Вещи видят / Пер. с фр. В. М. Вельского, 1927 [1926].

Эстонье Эдуард. Лабиринт / Пер. с фр. В. М. Вельского, [1928].

1931–1934 годы.

Жид Андре. Собр. соч. с предисл. А. В. Луначарского. Т. III. Фальшивомонетчики / Пер. А. А. Франковского, [1933].

Зегерс Анна. Попутчики / Пер. с нем. Изабеллы Гринберг. Под ред. А. Г. Горнфельда, [1934].

Келлерман Бернгард. Избранные сочинения / Под общ. ред. Д. М. Горфин-келя. Т. 1. Девятое ноября / Пер. С. В. Крыленко, [1934].

Кладель Леон. I.N.R.I. / Пер. с фр. К. А. Ксаниной и Е. С. Коц. Под ред. А. А. Смирнова. Послесл. А. Молок, [1933].

Лившиц Б. К. От романтиков до сюрреалистов: Антология французской поэзии / Предисл. В. Саянова. Прим. Н. Рыковой, [1934].

Мартен дю Гар Роже. Старая Франция / Пер. с фр. Г. П. Блока, [1934] Муссинак Леон. Очертя голову / Пер. с фр. М. Е. Левберг, [1934].

Пруст Марсель. Собрание сочинений. Т. 1. В поисках за утраченным временем. Книга 1. В сторону Свана / Предисл. А. В. Луначарского. Пер. с фр. А. А. Франковского, [1934].

Роллан Ромен. Собрание сочинений / С предисл. автора, М. Горького, А. В. Луначарского и С. Цвейга. Под общ. ред. проф. П. С. Когана и акад. С. Ф. Ольденбурга. Т. 1–20, 1930–1936.

Роллан Ромен. Жан Кристоф / С предисл. автора, М. Горького, А. В. Луначарского и С. Цвейга. Под ред. проф. П. С. Когана, акад. С. Ф. Ольденбурга и проф. А. А. Смирнова. В 5 кн. 1933.

Роллан Ромен. На защиту Нового Мира: Сб. боевых статей, 1932.

Ромен Жюль. Люди доброй воли. I. Шестое октября / Пер. с фр. И. Б. Мандельштама, [1933].

Ромен Жюль. Люди доброй воли. II. Преступление Кинэта / Пер. с фр. М. Е. Левберг, [1933].

Ромен Жюль. Люди доброй воли. III. Детская любовь / Пер. с фр. И. Б. Мандельштама, [1933].

Ромен Жюль. Люди доброй воли. IV. Парижский эрос / Пер. с фр. И. Б. Мандельштама, [1933].

Стендаль. Собрание сочинений / Под общ. ред. А. А. Смирнова и Б. Г. Реизова. Вступ. статья проф. В. А. Десницкого. Т. 6. Анри Брюлар / Пер. Б. Г. Реизова; Воспоминания эгоиста / Пер. В. Л. Комаровича; Автобиографические заметки / Пер. В. Л. Комаровича, [1933].

Фаллада Ганс. Что же дальше? / Вступ. слово Конст. Федина. Предисл. М. А. Сергеева. Пер. с нем. П. С. Бернштейн, Л. И. Вольфсон, Н. А. Логрина. Под ред. В. А. Зоргенфрея, [1934].

Филипп Шарль-Луи. Собрание сочинений / Под ред. А. А. Смирнова. Т. IV. Утренние рассказы / Пер. с фр. Л. С. Утевского; Т. V. В маленьком городке / Пер. А. С. Полякова, [1934].

Т. А. Кукушкина

К истории секции ленинградских переводчиков (1924–1932)

1

Становление института художественного перевода в России обычно относится к двадцатым годам XX столетия[847], периоду, когда литература постепенно утрачивала самостоятельность и переходила в ведение государства. Как всякое явление культурной жизни пореволюционной России, процесс институционализации перевода проходил под влиянием двух тенденций: государственной и собственно литературной. Основные черты дела перевода, сложившиеся в эти годы, хорошо известны: социальная значимость перевода в связи с идеологическими и культурными потребностями страны, централизованное планирование и контроль государства, официальное признание труда переводчиков профессией, формирование принципов перевода и ориентация на них переводческого сообщества, общее повышение качества перевода, появление первых теоретических работ.

Феномен института перевода возник в 1920-е годы, конечно, не в одночасье, подготавливался трудом многих переводчиков и переводческих институций, которые стремились к профессионализации своего дела. Предреволюционные литературные объединения, в том числе и переводческие, традиционно создавались как профессиональные, в отличие от советских структур «общественного» типа. Все они характеризуются пониманием искусства как свободной, имманентно развивающейся духовной силы, неподвластной идеологическим велениям времени, общностью состава в социальном, образовательном и общекультурном плане, преемственностью традиций и поколений. Созданные «снизу», самими литераторами, все объединения на рубеже 1920–1930-х годов были закрыты или кардинально «реформированы» «сверху», волею партийно-государственного аппарата.

Секция переводчиков при Ленинградском отделе Всероссийского союза писателей (ЛО ВСП / ВССП; 1920–1932)[848], о которой пойдет речь, стала последней независимой институцией, пытавшейся самостоятельно, «снизу», решать проблемы своей профессии. История этой структуры воссоздается по документам, хранящимся в фондах Пушкинского Дома: ЛО Всероссийского союза писателей (ф. 291), ЛО Федерации объединений советских писателей (ф. 492), Ф. Сологуба (ф. 289), переводчицы А. В. Ганзен (ф. 702). Материалы секции сохранились не полностью, но все же позволяют обрисовать общую канву ее деятельности и постепенного огосударствления дела перевода.

Непосредственным предшественником секции можно считать Всероссийский профессиональный союз переводчиков, учрежденный в Петрограде в мае 1917 года и действовавший, по-видимому, до 1922 года[849]. Возглавляла организацию З. Н. Журавская[850], а после ее отъезда из Петрограда — З. А. Венгерова. Союз насчитывал около 200 членов и объединял переводчиков художественной литературы, научной и научно-технической. Задачи организации, как и всякой подобной структуры, заключались в содействии развитию литературного творчества, в данном случае — «повышению уровня переводной литературы», и «охране профессиональных интересов своих членов»[851]. Простая и ясная задача защиты профессиональных прав изначально оказалась чуждой самой сути нового большевистского государства, искоренявшего любую инициативу «снизу». Как известно, по классовому принципу литераторам и журналистам отказывалось в признании за писательством характера профессионального труда, что лишало их многих социально-бытовых льгот, предоставляемых другим, «полезным» профессиям. В Петрограде был даже издан специальный декрет об изъятии из наименования Союза переводчиков обозначения «профессиональный»[852], хотя в городе существовало множество профсоюзных организаций разного уровня и масштаба, от мелких разрозненных союзов оркестрантов и союзов рабочих сцены до крупной и влиятельной организации — Всероссийского союза работников искусств (Всерабис). В первые пореволюционные годы, когда система прямого руководства культурой еще не сложилась, литераторам иногда удавалось отстаивать свои приоритеты. На общем собрании Союза было решено переименовать организацию во «Всероссийское общество профессиональных переводчиков-литераторов», но наименование «профессиональный» изъять лишь в том случае, «если возникнут трудности при регистрации»[853]. Такое название сохранялось все последующие годы работы институции.

Общество выступило с рядом инициатив по координации дела перевода и признанию труда переводчика профессиональным занятием: были разработаны тарифные ставки, форма анкеты переводчика, создано бюро труда для распределения переводимой литературы, намечалась организация курсов новых языков и техники перевода и бюро по выписке иностранной литературы. Многие начинания переводческой институции пересекались с деятельностью основанного Горьким издательства «Всемирная литература» (1918–1924)[854], а такие широкомасштабные замыслы, как превращение ее в центр, «в котором могли бы быть сосредоточены все литературные сношения с заграницей»[855], составляли опасную альтернативу руководящей роли партии и не получали поддержки соответствующих инстанций. Общество не смогло оказать существенного влияния на организацию дела перевода, но стало первым опытом единения переводчиков на профессиональной основе.

Принципиально новый этап в развитии художественного перевода в России, как известно, связан с издательством «Всемирная литература», вокруг которого в годы пореволюционной разрухи и гражданской войны сплотился весь художественный мир Петрограда. Замысел Горького — дать новому массовому читателю свод знаний о мировой культуре, выпустив в свет книги всех времен и народов в новых или отредактированных переводах, — соответствовал культурно-просветительским задачам советского государства, и «Всемирная литература» с «буржуазным» составом переводчиков активно поддерживалась Наркомпросом. Впервые в истории переводческой практики в издательстве был введен штат профессиональных редакторов; выработаны основные принципы переводческой работы над прозой и стихом[856]; создан новый тип переводных изданий, снабженных историко-литературным предисловием и комментариями; для обучения молодых переводчиков открыта студия. Хотя «Всемирную литературу» нельзя назвать объединением в привычном смысле слова, фактически издательство выполняло функции, свойственные литературным организациям. Задачи, зафиксированные в их уставах, — «общение писателей, содействие развитию литературы и улучшению бытовых и правовых условий литературной деятельности»[857] — вполне могут быть отнесены и к коллективу издательства, являвшемуся своеобразной институцией литераторов- переводчиков.