Зов Оз-моры - Андрей Хворостов

— Кого?

— Воеводу, — ответил стрелец. — Роман Фёдорович говорить с ним будет.

— Боборыкин? С Денисом? Ты, чай, лишнего не хлебнул?

— Капли в рот не брал. Полдня ждал здесь, а тебя нет и нет.

— Чай, Бестужев посмеяться над нами решил?

— Петрович не любит шутки шутить, сам знаешь. Не в обычае это у него.

Поротая Ноздря забеспокоился. Зачем сам воевода вызывает его подчинённого? О чём будет с ним говорить?

— Кирилл, замёрз? Тебя же ж, поди, супруга обождалась? Ступай домой.

Василий зашёл вместе с супругами в караульную избу, скинул тяжёлый тулуп, опустился на скамью и жестом приказал Денису сесть рядом. Он пребывал в полном недоумении и беспокойстве.

— Денис! Чего же ж Роману Фёдоровичу от тебя понадобилось?

— Откель мне знать?

— Чай, кто ему донёс, что мы за мёдом ездили? — опасливо пробормотал Василий.

— Он разве запрещает стрельцам торговать?

— Нет. О чём же ж он с тобой гутарить решил. Неужто о черкасах запорожских?

— С чего бы?

— Тогда о чём же ж?

Денис пожал плечами: у него не было даже догадок касательно того, о чём с ним захотел поговорить воевода. Варвара, сочувственно улыбаясь ему, вытащила из печи чугунок со вчерашней кашей.

— Ешьте, мужики! Утро вечера мудреней.

-

[1]Великий пост в 1637 году начинался 20 февраля по старому стилю (2 марта по новому).

[2]День Василий Капельника в 1637 году — 28 февраля по старому стилю (10 марта по новому).

[3]Тутан (старомокш.) — молодой лес. Деревня Тутан сейчас — село Татаново.

[4]Тургуляй (мокш.) — «речка, где набухает (зерно)». Так назывался ручеёк, впадающий в Цну. Видимо, в этих местах варили пиво. Сейчас там располагается посёлок Трегуляй.

[5]Перккз (старомокш.) — звериное место.

[6] Я к тебе пришла,

Хранительница воды Ведь-ава!

Словно серебро ты бежишь,

Словно золото течёшь.

Узнай болезни Толги,

Здоровье ей укрепи…

[7]Ярхцак! (мокш.) — кушай.

Глава 38. Съезжая изба

Молодая чета проснулась в полночь и бодрствовала до зари. Варвара с мужем не могли уснуть сначала от волнения, а затем, когда стала наваливаться на них дрёма, принялись толкать друг друга. Оба боялись, что Денис проспит рассвет и тем навлечёт на себя гнев воеводы.

Когда восточная сторона неба чуть просветлела, и над чёрными зубьями острога засверкала Волчья звезда, Денис помолился, похлебал щи, надел свой линялый кафтан и обнял жену.

— Бог весть, Толганя, что меня ждёт. Молись за меня своим богам.

— Не трясись! — принялась успокаивать его Варвара. — Ежели воевода решил бы тебя наказать, не позвал бы он тебя на разговор.

Денис поцеловал её, вышел в предутреннюю морозную мглу и зашагал в сторону башни Московских ворот. Когда он вошёл в тамбовский детинец, уже занялась заря и в слободе хрипло закричали петухи. Ждать Боборыкина не пришлось: он с рассвета работал в своей канцелярии.

В съезжей избе было жарко натоплено, и Роман Фёдорович одет был легко, почти по-домашнему. Шёлковую рубаху, расшитую языческими обережными знаками, стягивал парчовый кушак. На прямых плечах висел распахнутый польский кунтуш, подбитый соболиным мехом. Справа от воеводы сидел подьячий, а слева стоял верзила в холщовом фартуке. «Кат», — понял Денис, и сердце у него мелко забилось.

Бывший кузнец приложил правую руку к груди и отвесил Боборыкину земной поклон.

— Кто ж ты на самом деле? — спросил воевода.

— Денис Марков сын. Кузнец, родом из Рясска. Я всё уже рассказал пятидесятнику.

— Нет, не всё. Простой кузнец ты, значит? — ухмыльнулся Боборыкин.

Денис опасливо взглянул на заплечных дел мастера, который недвижно стоял в углу, и решил не говорить как на духу.

— Оружейник я, — ответил он. — Меня ценили и в Рясске, и в Пронске, и в Козлове. Умею даже булат ковать, но из готовых слитков.

— Пошто ж ты Василию всё это не сказал? Зачем утаил?

— Боялся, меня в служилые не запишут…

— Как Быков тебя не записывал, да?

— Отказал он мне, вот и бежал я из Козлова. Сюда, в Тонбов.

— Отчего же он тебя не записал?

— Не хотел оружейника на войне потерять. Говорил, я Козлову зело нужен.

— В Тонбове всё так же, Дениска. Хороший оружейник ценнее стрельца, даже десятника.

«Неужто прогонит со службы?» — испугался Денис. Боборыкин заметил страх на его лице и задушевно промолвил:

— Не бойся. Раз уж тебя записали в служилые, выгонять не станем. Торгуй пока мёдом, ходи в дозоры… но ежели потребуешься как кузнец, поработаешь.

— Благодарю, батюшка воевода, — поклонился ему Денис.

— А пошто ты людей Быкова убил? — вдруг спросил Роман Фёдорович.

Вопрос подкосил Дениса, как удар кувалдой по ногам. У него закружилась голова, он побледнел и застыл в оторопи.

— Это они на нас напали, — чуть оправившись, с мольбой в голосе ответил он. — Мы, вольные люди, ремесленники, ехали из Козлова в Тонбов. Люди Быкова догнали нас и стали угрожать расправой. Хотели насилие учинить над моей супругой Варварой, а меня избить до полусмерти.

— Это они умеют! — с усмешкой покачал головой Боборыкин. — Вы, значит, дрались против четырёх служилых и всех убили? Сколько ж вас было?

Денис молчал, боясь даже произнести междометие.

— Мои стрельцы наткнулись на шесть мертвецов, — продолжил Роман Фёдорович. — Четырёх служилых и двух слобожан. Вас, значит, было трое?

— И ещё супруга моя.

— Вы с ней убежали в лес? Так?

— Всё так, батюшка-воевода, — кивнул Денис.

— Как же два ремесленника смогли с четырьмя служилыми справиться?

— Не ведаю, батюшка-воевода.

— А кто со второй погоней разделался? Их ведь так и не нашли. Никого!

Душа у Дениса ушла в пятки. Он, трепеща как осиновый лист, глядел то на Боборыкина, то на заплечных дел мастера.

— Куда ж они делись? — повторил вопрос Роман Фёдорович.

— Не ведаю, — пробормотал Денис. — Я с ними не дрался.

— Мордва, значит, всех их перебила. Или лихие люди. Вы же с супругой вовремя улизнули? — хмыкнул воевода. — Так выходит?

— Так, батюшка-воевода.

— Ныне ты служилый, и по закону допросить тебя должен я.

Боборыкин махнул стоявшим у входа стрельцам, и те потащили побелевшего от страха Дениса в подвал съезжей избы.

На стенах затхлой и сырой пыточной блестели капли воды, как испарина на лбу истязаемого. Пол был хорошо подметён, но не отмыт от пятен крови. Стрельцы бросили на него Дениса. Один сел ему на ноги, а другой крепко ухватился за шею.

Заплечных неспешно подошёл к жертве, заголил ему спину и поднял батоги. Денис зажмурился и приготовился к кровавой пытке… но почти не почувствовал удар.

— Десять батогов, да покрепче! — гаркнул Боборыкин, и палач принялся бить Дениса… но тоже едва ощутимо.

Роман Фёдорович с ухмылкой посмотрел