Франко. Краткая биография - Габриэлла Эшфорд Ходжес

на переговоры с союзными державами. 2 мая 1944 года между Испанией, с одной стороны, и США и Великобританией — с другой был заключен договор, по которому поставки нефти в Испанию возобновлялись при условии, что испанский экспорт вольфрама в Германию сократится, немецкое консульство в Танжере закроется, остатки испанских частей будут выведены из Советского Союза, а немецких шпионов Франко вышлет из страны. И хотя в первую очередь именно из-за его неуступчивости разразился экономический и социальный хаос, крикливый каудильо попытался убедить и испанцев и себя самого, что это соглашение было его дипломатической победой. Сочтя готовность союзных держав вести с ним переговоры признаком их слабости, он начал лелеять надежду, что они в конечном счете смирятся с его режимом после крушения фашизма. Эта надежда нашла некоторое подтверждение 24 мая 1944 года. Уинстон Черчилль, желая нейтрализовать Франко во время предстоящей высадки в Нормандии, а также, как он позднее объяснял Рузвельту, чтобы Пиренейский полуостров не оказался враждебным британцам после победы союзников, лицемерно похвалил Франко за его «решимость удержать Испанию вне войны».

Уже заглядывая в послевоенный мир, 17 июля каудильо произнес речь в Национальном совете, в которой подчеркнул свою роль умиротворителя Европы и особо выделил достижения в здравоохранении и образовании в Испании. Он утверждал, что «стихийные» взрывы народного энтузиазма и тот факт, что его режим прочно опирается на евангелические ценности, придает стране высшую форму демократии. Объявив о сокращении сроков наказания некоторым политическим заключенным, Франко сделал упор на решающую роль фаланги, члены которой, подобно Хосе в фильме «Мы», являясь «полумонахами, полусолдатами», выковали уникальный третий путь, нечто среднее между фашизмом и демократией. Повторив свою теорию «двух войн», он предложил всем объединиться в борьбе против коммунизма, если, конечно, это не отразится на его режиме.

Но он тут же сам заложил мину под свою миротворческую тактику, заменив проанглийского министра иностранных дел Хордану, скончавшегося 3 августа, на Хосе Феликса Лекерику, которого Серрано Суньер считал «человеком гестапо». Сам Лекерика как-то обмолвился, что «после моей работы на немцев в Виши… я обречен на уход с международной сцены, как только Гитлер потерпит поражение». Британский посол «ожидал, что Франко каким-либо заметным образом отметит кончину своего министра иностранных дел. Но тот с привычным самодовольством счел это событие не имевшим особого значения». «Диктаторы, — завершил он свою мысль, — обладают иммунитетом от горестей и печалей, которые трогают простых смертных, а также от правил и обязательств, соблюдаемых в мире обыкновенных людей». Вряд ли это был самый подходящий момент, чтобы включать в состав кабинета министров, симпатизирующих странам «оси». 24 августа Париж освободила от немцев организация «Сражающаяся Франция», в которой республиканцы в изгнании играли важнейшую роль. Известия о том, что по улицам Парижа с ревом катили танки с развевающимися флагами Испанской Республики со знакомыми названиями «Гвадалахара» и «Теруэль», породили разговоры о вторжении в Испанию больших групп вооруженных республиканцев.

В то время как Красная Армия гнала к Берлину беспорядочно отступающие немецкие войска, Франко цеплялся за мысль, что это отступление было лишь трюком, призванным усыпить союзные державы, чтобы затем использовать мощное секретное оружие. Однако даже каудильо начал понимать, что дела шли вовсе не так, как он ожидал. И тогда Франко поведал американскому послу об огромном облегчении, которое он испытал, узнав об успехах союзных войск во Франции. Вместе с тем генералиссимус выразил озабоченность, что после поражения Германии ничто не сможет помешать установлению советского господства в Европе. Его попыткам возглавить антикоммунистический крестовый поход помог вполне объяснимый, но несвоевременный приток в страну испанских республиканцев-коммунистов. Как отмечал в то время британский посол, «появление нескольких сотен испанских авантюристов дало Франко возможность выступить защитником Испании от красного вторжения и послужило предлогом для ареста и казни большого числа его политических противников». Возвращение республиканцев не только стимулировало антикоммунистический пыл Франко, но и помогло занять бездействующую армию в партизанской войне на границе с Францией. Оно также вызвало страхи и ненависть времен гражданской войны, достаточные, чтобы привлечь на свою сторону промонархически настроенных военных. В результате — что хуже всего — изменилась и позиция Черчилля, все больше поддававшегося антикоммунистическим настроениям. Он всерьез отнесся к утверждениям Франко, что деятельность каудильо в пользу стран «оси» ограничивалась «несколькими незначительными эпизодами».

В интервью информационному агентству Юнайтед Пресс 7 ноября 1944 года генералиссимус заявил, что строгие католические принципы придают его режиму «органичную демократию» и «дух справедливости». В духе своей обычной риторики он дал понять, что демократические выборы состоятся, как только испанский народ перерастет «эгоизм и анархию». Намекнув на скорое восстановление монархии, он высказал мнение, что обладает «уравновешенным и беспристрастным пониманием того, что является справедливым, а что — нет», поэтому его участие в послевоенных мирных переговорах совершенно необходимо.

Близкая к истерике лесть, с которой это интервью было встречено в испанской прессе, не нашла отголоска в Европе. В Лондоне представитель правительства заявил в палате общин, что нет никаких оснований для того, чтобы «какая-либо страна, которая не внесла позитивного вклада в военные усилия Объединенных Наций, была представлена на мирной конференции». Тогда Франко через испанского посла в Лондоне направил Черчиллю послание, в котором предлагал создать англо-испанский антибольшевистский альянс, чтобы помочь Германии устоять перед Советским Союзом. И хотя британский премьер-министр опасался, что подбадривание оппозиции Франко было равносильно «разжиганию [коммунистической] революции в Испании», министр иностранных дел Антони Иден убедил его отправить жесткий ответ каудильо. В этом послании Черчилль — несколько неожиданно, принимая во внимание его дальнейшее поведение — категорически развеял все надежды Франко на то, что «правительство Его Величества будет готово рассматривать создание какого-либо бжжд держав, основанного на враждебности к нашему русскому союзнику или на предполагаемой необходимости обороны от него». Разобиженному Франко пришлось удовлетвориться попытками посеять раздор между союзными державами, осыпая знаками внимания недавно назначенного нового американского посла Нормана Армура и держась с надменной холодностью с Виктором Маллетом, заменившим сэра Сэмюэла Хоура на посту посла Великобритании.

В ночь на 23 декабря 1944 года, широким жестом бросая вызов всем и вся, Франко устроил праздник, достойный королевской семьи, по случаю совершеннолетия своей дочери Не-нуки. Цель этого дорогостоящего мероприятия выглядела достаточно ясной — Франко никому не уступит дороги. Старая аристократия бойкотировала это событие, не был приглашен и дипломатический корпус, за исключением американского посла. В тот вечер каудильо, подобно крестному отцу мафии, со свойственной ему жестокостью дал ответ на слухи, будто союзные государства собирались заменить его правительством во главе с консервативным республиканцем Мигелем Маурой. Пока гости танцевали на роскошном балу, тайная полиция