Ташкент: архитектура советского модернизма, 1955–1991. Справочник-путеводитель - Борис Чухович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Участники конференции на фоне комплекса. Кон. 1970-х
Едва ли строительство дома Потребкооперации сыграло существенную роль в культурно-просветительской и воспитательной работе с работниками этой системы. Скорее, архитекторам удалось достичь второй поставленной цели — «обеспечения аппарата правления [Узбекбрляшу] и его подразделений нормальными производственными условиями»[426]. По отдельным сохранившимся воспоминаниям, здание Потребкооперации в народе окрестили «Крейсер ворюг»[427], что, конечно, отражало отношение советского населения к кооператорам. Запоминающийся силуэт здания был изображен на значках с надписью «Кооператор», которые до сих пор можно купить в интернете. Однако архитекторам очевидно удалось отразить в облике здания корпоративный стиль. Как удалось и построить современный для начала 1970-х нарядный офис богатой организации с разнообразными дополнительными функциями и инфраструктурой, делающими жизнь работников максимально комфортной. Впрочем, инфраструктура частично была доступна и для граждан «со стороны».
В процессе строительства. 1974
Несмотря на то что потребительская кооперация была распространена во всем СССР, связанных с ней зданий было построено совсем немного. Некоторые так и остались на бумаге — например, дом потребительской кооперации на улице Карла Маркса в Кирове, проектировавшийся в 1940-е годы архитектором Н. Козловым, — а другие были капитально перестроены еще в советское время, как дом потребительской кооперации в Иванове (1932, А. Бодягин, И. Голосов). Павильоном «Центросоюз» в 1959 году стал бывший павильон «Центральные черноземные области» (арх. В. Лебедев, П. Штеллер) на ВДНХ, а в 1987 году он был переименован в «Потребительские кооперации СССР». Здание союза потребительских обществ — «Таджикмалтубот» — было построено в 1970-е годы в Душанбе, а в 1978–1981 годах был возведен комплекс зданий Эстонского республиканского потребительского союза в Таллине.
Бывший комплекс Узбекбрляшу. 2024
В начале 1995 года узбекским потребкооператорам пришлось освободить свое здание. В 1995–1996 годах была произведена его реконструкция с частичной заменой инженерного оборудования и перепрофилированием под Академию государственного и общественного строительства. В середине 2010-х годов была проведена еще одна реконструкция, в результате которой было утрачено оригинальное внешнее оформление здания, включая облицовку цилиндра. В искаженном в результате двух реконструкций здании, от которого частично узнаваемым остался лишь силуэт, сегодня размещается Академия государственного управления.
Ольга Казакова
29. МЕМОРИАЛЬНАЯ ЧАЙХАНА «САМАРКАНД» 1968–1976
АРХИТЕКТОР С. СУТЯГИН
ИНЖЕНЕРЫ А. БРАСЛАВСКИЙ, В. ТЕН
УЛИЦА САМАРКАНД ДАРВОЗА, 165
Стоит оценить необычность выбора ташкентских архитекторов, поставивших в опросном списке на четвертое место — перед многими другими уникальными масштабными строениями — небольшую чайхану с улочки, где с трудом разъезжались два встречных микроавтобуса
Вид на задний и боковой фасады. 2-я пол. 1970-х
ПРЕДЫСТОРИЯ
Проектирование «мемориальной чайханы» пришлось на переломный момент 1960-х, предопределивший дальнейшие пути советской культуры. Ее визионерство постепенно замещалось реминисценциями, авангардные попытки «жизнестроительства» — вглядыванием в прошлое. И касалось это не только зодчества, достаточно вспомнить эволюцию кинематографа от «Девяти дней одного года» (1962) до «Теней забытых предков» (1965) и «Андрея Рублева» (1969). В архитектуре мемориальная тема остро зазвучала во второй половине 1960-х годов, что было связано прежде всего с 20-летием окончания войны («Могила Неизвестного солдата» в Москве, 1967; «Мамаев курган» в Волгограде, 1967 и т. д.). Одновременно в союзных республиках проектировались и строились мемориалы, связанные с национальными историями: Егерн[428] (1967) и Сардарапат[429] (1968) в Армении, мемориальный музей-памятник латышских стрелков[430] в Латвии (1971) и т. д. Сходный процесс разворачивался по южную сторону от советских границ. Так, в Иране в 1966 году был объявлен конкурс на мемориал, посвященный 2500-летию основания Персидской империи, в результате в 1971 году в Тегеране была возведена Башня Азади. Замысел «мемориальной чайханы» по-своему встраивался в эту общую тенденцию. Посвященное 2500-летию Самарканда, здание отвечало стремлению руководства Узбекистана к продвижению национальной исторической повестки.
А. Тарханян, С. Калашян. Мемориальный комплекс Егерн. 1967
НАЧАЛО ПРОЕКТИРОВАНИЯ
Празднества юбилея Самарканда в 1970 году были поставлены на широкую ногу: в республике проводились научные конференции, выпускались фильмы и специальные издания, активно популяризировавшиеся в республиканских и союзных СМИ. В контексте подготовки к юбилею возникла идея построить недалеко от разрушенных Самаркандских ворот, на дороге, когда-то связывавшей средневековый Ташкент с Самаркандом, мемориальную чайхану. Исследовательница позднесоветской архитектуры Узбекистана Елена Саркисянц не назвала инициатора этой идеи — в ее тексте о чайхане фигурировала безличная формулировка «минули десятилетия, века, и вот к 2500-летию Самарканда на месте тех, некогда существовавших въездных ворот по улице Самарканд-Дарбаза, решено было соорудить мемориальную чайхану»[431]. По воспоминаниям архитектора чайханы Серго Сутягина, инициатива принадлежала жителям близлежащей махалли: «Здесь была чайхана, где путники могли отдохнуть, закусить, попить чай. <…> Затем, расширяя улицу, снесли чайхану. По прошествии времени жившие в этом районе старцы обратились к руководству республики, лично к Ш. Р. Рашидову с просьбой о строительстве/возрождении чайханы именно здесь, на старом месте»[432]. Как следует из рассказа, архитектор узнал об этой истории постфактум, да и сами воспоминания были записаны спустя полвека. Журнал «Огонек» в 1969 году свидетельствовал о другом: «Теперь это место, оказавшееся в центре Ташкента, ничем не напоминает въезд в город. Но до сих пор стоит тут чайхана, много раз перестроенная. Ее перестроят еще раз. И встанет здесь чудесное здание: мрамор, кирпич, стекло, глазурь, глина»[433]. Таким образом, скорее всего, решение принималось властями, объяснившими его, как это часто бывало, «многочисленными обращениями трудящихся». Продолжение воспоминаний Сутягина более ценно, так как архитектор оказался в эпицентре событий и точно знал, как они развивались: «Затем последовало поручение Ташгорисполкому (конкретно Главному управлению общественного питания, начальником которого была А. А. Сутягина, моя мама) о проектировании этого объекта. Этот заказ в срочном порядке пришел к нам в „Узгоспроект“. Принимая во внимание родственные связи, я самоустранился и попросил нашего директора разрешить молодому талантливому, но начинающему архитектору Борису Халдееву [взяться за эту работу]… Он сделал быстро эскизный проект, который не был принят ГлавАПУ Ташкента. Ташгорисполком через директора обратились ко мне (а я уже как ГАП по строительству Дворца искусств зарекомендовал себя). И я буквально за три дня сделал эскизный проект»[434].
Главный фасад. 2-я пол. 1970-х
КОНЦЕПЦИЯ
Если коммунистическое будущее мыслилось универсальным, моноязычным и монокультурным («без Россий,
