Невеста - Карина Демина

— Он вернется.

Конечно, вернется. И сегодня. И завтра. И будет возвращаться некоторое время, как это делал Макэйо, но рано или поздно Тора ему надоест.

Так всегда случается.

Поэтому привязываться к райгрэ глупо, куда как разумнее использовать его.

Беззвучно отворившаяся дверь прервала Хильду, и Тора обрадовалась: спорить с ней было невероятно сложно.

— Я думал тут никого, — Крайт мялся на пороге, не зная, как поступить. После того похода в театр Тора его не видела. Она знала, что Крайт обитает в подвалах, при лаборатории, и несколько раз порывалась спуститься, но Хильда останавливала.

Крайту она не доверяла.

— Я… уже ухожу, — она не представляла, куда идти и чем заняться, чтобы заглушить неприятное щемящее чувство тоски. — Я не буду мешать.

— Вы не мешаете.

Он забавный. И волосы опять дыбом торчат, рукава рубашки закатаны до локтей, а мешковатые штаны измяты, держатся исключительно на подтяжках. Причем подтяжки широкие, с карманчиками, из которых торчат карандаши и стальные перья. Под мышкой Крайта — рулоны бумаг, их слишком много, чтобы удержать, он честно пытается, но рулоны падают. И Тора спешит помочь…

— Здесь большая библиотека… — она относит бумаги на стол. — И книги совсем другие…

— В каком смысле — другие?

Ей сложно объяснить.

— Некоторые я читала, но большинство…

Наверное, ее сочтут полной дурой.

— Нет, не так. Они другие, потому что альвы иначе все видят. Ну вот… — она прошлась вдоль полок и вытащила тяжелый том в сафьяновом переплете. — «Основы землеописания».

— Вы такое читали?

Читала. Пожалуй, Тора согласилась, что книга была не из самых интересных.

— Тут речь о рудных породах и камнях. Жилах исконных и жилах приведенных. О шахтах…

Крайт дернул плечом, и подтяжки едва не слетели.

— Альвы же в первую очередь упоминают реки, озера, ручьи, родники. О том, какие леса растут… у них есть исконные, живые, и еще те, что просто слышать могут. Про землю тоже, забирает она или отдает… только, наверное, это не имеет значения теперь.

— Почему?

— Альвы ушли.

— Но леса-то остались, — закономерно возразил Крайт.

Как-то так получилось, что разговор затянулся. Сначала Крайт выспрашивал о книгах, которые Тора читала, занудно, заставляя вспомнить едва ли не каждую. И Тора вспоминала.

А он записывал.

И хмурился, делаясь неуловимо похожим на райгрэ.

И забыв о том, что находится в обществе дамы, замирал и принимался бормотать что-то под нос… и нос этот расчесывал пятерней докрасна, а потом чихал и снова хмурился… и задавал новые вопросы.

Его любопытство было жадным, необъяснимым и заразительным.

— Они вывезли библиотеку, — сказал Крайт, когда Тора заявила, что устала дальше вспоминать. — А те, что не вывезли — сожгли. Понимаешь?

Хильда поняла: мальчишка хочет выслужиться. Он собирается вытянуть из Торы все, что она знает, а знает она не так и мало, ведь память у Торы хорошая.

Вот только мозгов нет.

Если делиться информацией, то не даром. Пусть рыжий тоже что-нибудь расскажет. Например, о райгрэ. Он ведь давно при нем и должен был изучить хорошенько.

— Давай прервемся, — Тора разгладила складки домашнего клетчатого платья. — Ненадолго? Я устала говорить.

Это было правдой: в горле пересохло. Ей давно уже не случалось разговаривать так долго.

Чай подали в гостиную. И Крайт, сначала хмурый, оживился, наверняка вспомнив, что голоден. Он ел жадно, почти не жуя, но запихивая крохотные пирожные в рот целиком. И сахара в чай добавил ложек шесть. И размешивал долго, со звоном, которым, казалось, наслаждался сам.

Дикий.

И в то же время милый.

Хильда окончательно уверилась, что Тора ничего в людях не понимает.

— Ты давно с райгрэ? — спросила она, пряча улыбку: Крайт переливал чай из чашки в блюдце и, поставив на пальцы, долго дул. Губы он вытягивал трубочкой, а дул так, что брызги разлетались.

— Угу.

Покосился, но все же ответил.

— Четвертый год уже… он меня подобрал. Я на приграничье жил… мамка, и сестра еще, и батя, только его сразу порезали, а мы ничего, держались. Потом альвы пришли… и я не прятался!

Он глянул на Тору так, словно она подозревала его в чем-то нехорошем.

— Меня просто не добили, — сказал Крайт тихо и пирожное отложил. — Я бы все равно умер, но райгрэ нашел… и забрал… и в доме оставил… ему сказали, что я талантливый. И он учителей нанял. И в Каменный лог отправил, чтобы кровь разбудить… полукровок не любят. Пускают, но…

Хильда в подобную доброту не верила.

— Он очень хороший, а от меня одни проблемы…

С этим Хильда охотно согласилась.

Но сегодня Тора не хотела ее слушать. И вспоминать про то, как это было… не деревня, конечно. Дом в два этажа и с мезонином. И серебряная клетка с кенаром, который распелся на ночь глядя. Из приоткрытого балкона прохладой тянуло, белые занавеси шевелились, и Торе в их движениях чудилась жизнь. Так, наверное, танцуют призраки.

И вместо того, чтобы заснуть, Тора любовалась этим танцем.

А внизу вдруг раздались голоса. И крики. И звуки, которых Тора никогда прежде не слышала, но все равно испугалась. Страх поднял ее из кровати и заставил покинуть комнату. Брат был в соседней, он спал по обыкновению крепко, и Торе пришлось стащить его с кровати. Сестра проснулась сама и плакала, но бонна к ней не спешила, и Тора, взяв сестру на руки, попросила замолчать. Ей удалось выбраться на кухню — Тора знала, что есть черный ход, через который доставляли продукты, но за дверью стоял высокий альв. И Тора не нашла ничего лучше, как спрятаться в кладовке.

Она сидела там долго… и сестра опять начала плакать, успокаиваться не желала. А брат не хотел слушать Тору, и рвался уйти. Только не успел: дверь кладовки открылась и кто-то сказал:

— А тут целый выводок…

И наверное, Торе повезло, что в доме уже появился Макэйо.

Он позволил Торе попрощаться с родителями, сам отвел наверх, в спальню. Мама была в ночной рубашке и чепце, смешном таком, с рожками. А папа успел до меча дотянуться, но он всегда говорил, что боец из него слабый.

— Понимаешь, девочка, — сказал Макэйо. — Началась война. И твои родители — враги. А врагов — убивают.

— А я?

— И ты, дорогая. Ты уже достаточно взрослая, чтобы понимать…

Макэйо предложил выход. И Тора согласилась.

Она еще долго видела их во сне: маму в чепце и папу… меч и ночная сорочка с бурым пятном на груди… и кенар поет-заливается. А занавеси танцуют. От сквозняков.

Нет, Тора не хочет больше вспоминать. И сама заводит разговор о книгах… и об альвах… и об энергетических контурах, про которые читала, но ничего не поняла. А Крайт вот прекрасно все понимает. И отодвинув чашки, раскладывает на столике бумагу, пытается чертить. Его рисунки ничуть не похожи на те, которые Тора видела в книге. И она исправляет ошибки, а Крайт утверждает, что с таким контуром ничегошеньки не выйдет, потоки будут не стабильны.