В погоне за ним - Кэт Т. Мэйсен

Я чувствовала себя беспомощной, недостойной в ее присутствии, пытаясь быть опорой, в которой она нуждалась, в то время как я сама боролась с потерей Элайджи и почти с моим браком. Общее влияние его смерти на всех, кто его знал, было тем, что мы никогда не представляли, что нам придется пережить.

А потом был Энди.

Жизнь несправедлива, он не заслуживал того, чтобы расти без отца.

И все же где-то за последние шесть месяцев я поняла, что с Адрианой что-то изменилось. Это медленно начало разъедать меня — ее сопротивление делиться своей личной жизнью.

Мы с Лексом говорили об этом, и он тоже заметил изменения. Мы оба предположили, что она борется с чувством вины, поэтому мы не давили на нее слишком сильно.

Чего мы не ожидали, так это Джулиана.

Откровения прошлой ночи вызвали вихрь эмоций, с которым не смог справиться даже мой обычно контролирующий себя человек. Все это имело смысл — секретность и отказ поделиться со мной. Хотя я знала, что Эрик был в курсе того, что или кто происходит, это все равно не имело никакого смысла.

Моей первой реакцией был шок, я предположила, что она сделала это, чтобы причинить боль Лексу и мне. К этому можно добавить, что Джулиан каким-то образом хотел вернуться в мою жизнь.

Это было эгоистичное предположение.

Когда Адриана наконец открылась и объяснила, как все это произошло, все стало обретать смысл. И чем больше она изливала свое сердце, тем больше я понимала, насколько реальным это было для них обоих.

Ничто не могло изменить ни блеск ее глаз, когда она говорила о нем, ни выражение ее раскаяния, когда она сказала мне, что резала себя, чтобы справиться с болью.

Я чувствовала себя больной на всю голову и невероятно извинялась за то, что не осознала степень и ущерб от потери Элайджи, жалея, что не приложила больше усилий.

Но, опять же, у Вселенной были другие планы, и в них оказался вовлечен мой бывший жених.

И все же, пожалуй, самым большим препятствием, преградой, помехой и сложным делом в этой любовной интриге является мой муж.

Лекс Эдвардс.

К сожалению, мне не раз приходилось сталкиваться с гневом Лекса. Ревность — уродливая черта, от которой он не может избавиться, как бы ни старался.

После того, как Джулиан спас нас с Эвой, мне удалось успокоить его настолько, что он смог увидеть так называемую большую картину.

Без Джулиана мы бы не выжили.

Но прошлой ночью эго Лекса получило удар эпических масштабов, а его ревность — это сила, с которой нужно считаться. Он сказал что-то неуместное и неуважительное о моей преданности. Мой характер вспыхнул, гнев пронзил меня, как горячая лава. Только когда мы были в доме Адрианы, все начало проясняться. Суровая реальность такова, что я не винила его за то, что он так себя вел, несмотря на мое предупреждение, чтобы он отстал и оставался дома. Это ни к чему хорошему не привело бы, и, честно говоря, мы имеем дело с человеком, который навсегда останется слабым местом Лекса. Я знаю, что Лекс знал об этом, но Адриана не знала о степени неуверенности Лекса, когда дело касалось Джулиана.

За этой дверью скрываются последствия прошлой ночи.

Я делаю глубокий вдох и медленно поворачиваю ключ, опасаясь того, что находится внутри. Когда дверь открывается, открывается вид на парадный вход.

Все в целости и сохранности, ничего необычного.

По дому ползет тишина, не слышно ни единого звука. Я мелкими шагами направляюсь на кухню, сразу же замечая открытую аптечку и разбросанное по столешнице содержимое. Выпустив затаенный дыхание, я кладу сумочку на пол и решаю

прибраться здесь позже, но сразу же думаю о том, что Лекс вырубился в нашей кровати.

Наша спальня остается той же самой кроватью, идеально заправленной и не застеленной.

Дети у Эмили, так что их комнаты остаются пустыми.

Спустившись обратно по лестнице, я иду по длинному коридору к его кабинету.

Дверь закрыта.

Я прикладываю к ней ухо — снова тишина.

Медленно открываю ее, и меня поглощает темнота. Шторы закрыты, маленькая лампа на его большом столе освещает пустую бутылку виски и телефон. Медленно, мои глаза перемещаются вверх, пока я не вижу его лицо. Лекс смотрит на пустой стакан, который держит в руке. Его другая рука перевязана, что объясняет беспорядок на кухне.

Я делаю шаг, закрывая за собой дверь, и наблюдаю, как он даже не шелохнулся от звука моего присутствия. Его глаза с болью смотрят на меня, он выглядит замкнутым и уставшим от недосыпания и слишком большого количества спиртного. Я разрываюсь между гневом и необходимостью заверить его, что все наладится.

Но я слишком хорошо знаю своего мужа — он страдает и ему нужно время, чтобы разобраться в ситуации.

Мои слова вертятся на языке, пытаясь вырваться наружу без жаркой перепалки.

— Я хочу поговорить, — говорю я ему, прочищая горло и сохраняя дистанцию, — Я собираюсь сказать то, что мне нужно сказать, а потом выйти из этой комнаты, если ты не хочешь говорить.

Он продолжает сидеть неподвижно, даже не вздрогнув.

— Я понятия не имела, что это происходит. Но теперь я понимаю, почему она не сказала мне. Я бы не смогла скрыть от тебя их отношения. Адриана может быть мне как родная, но ты — мой муж. Я дала тебе клятву, и я всегда была честна с тобой на протяжении всего нашего брака.

Глаза Лекса блуждают по мне, но не могут встретиться с моим взглядом. Вместо этого они задерживаются там, где я стою, пустые и без слов.

— Мне больно от того, что ты назвал меня шлюхой, намекая на то, что я могу быть связана с Джулианом романтическими или сексуальными отношениями в любой форме. Я уважаю твою позицию здесь и понимаю твою обиду и гнев. Но это жизнь Адрианы, а не моя, — говорю я, сложив руки на груди, словно пытаясь защититься от того, что он собирается выплеснуть, — Это не мой выбор, и да, если бы я могла контролировать вселенную, он, вероятно, не был бы тем человеком, которого я бы выбрала для нее. Но он ей очень дорог, и, учитывая то, через что она прошла, я буду уважать ее решение и не хочу оказаться под перекрестным огнем, потому что я даже не должна быть частью их уравнения.

Его взгляд возвращается к стакану, вероятно, он жалеет, что у него нет больше алкоголя.

Измотанная прошлой