Государь (сборник) - Никколо Макиавелли

То, что люди поддаются этим чувствам, лучше всего показывает Тит Ливий, описывая этолийца Алексамена, который хотел убить спартанского царя Набида, о чем мы говорили выше. В назначенное время, когда он известил своих сообщников о том, что им надлежало делать, по словам Тита Ливия, «collegit et ipse animum, confusum tantae cogitatione rei» [66] . Невозможно, чтобы даже твердый духом человек, видевший немало смертей и привыкший держать в руке меч, не дрогнул в таких обстоятельствах. Поэтому следует избирать людей, испытанных в подобных переделках, и никому другому не доверяться, даже если его считают образцом мужества. За свою отвагу в великих предприятиях никто не должен ручаться, не проверив себя на деле. Волнение может выбить оружие у тебя из рук или исторгнуть из твоих уст столь же неуместные речи. Сестра Коммода Люцилла приказала Квинциану убить его. Тот дождался Коммода у входа в амфитеатр и, обнажив кинжал, приблизился к нему с криком: «Вот что шлет тебе Сенат!» Из-за этих слов он был схвачен прежде, чем успел нанести удар. Мессер Антонио да Вольтерра, назначенный, как было сказано выше, убить Лоренцо Медичи, подойдя к нему, сказал: «Ах, изменник!» Это восклицание спасло Лоренцо и погубило заговор.

По вышеназванным причинам даже заговор, направленный против одного правителя, может быть не доведен до конца, но гораздо чаще так бывает, когда нужно устранить двух правителей; трудности в этом случае столь велики, что успех почти невозможен. Одновременное покушение в двух местах почти неосуществимо, а устроить его в разное время нельзя, потому что одно отменяет другое. Так что если устраивать заговор против одного государя – дело опасное, неверное и неблагоразумное, то заговор против двоих – затея тщетная и пустая. Если бы не уважение, питаемое мной к историку, я никогда бы не поверил тому, что Геродиан сообщает о Плавциане, поручившем центуриону Сатурнину в одиночку убить Севера и Антонина, находившихся в разных странах. Это настолько противоречит всем доводам разума, что только упомянутый авторитет не позволяет мне отвергнуть этот рассказ.

Несколько афинских юношей задумали выступить против тиранов Афин Диокла и Гиппия. Они убили Диокла, но Гиппий, оставшийся в живых, отомстил за него. Жители Гераклеи Хион и Леонид, ученики Платона, устроили заговор против тиранов Клеарха и Сатира; убили Клеарха, Сатир же остался в живых и отомстил. Неоднократно упоминавшиеся нами Пацци сумели расправиться только с Джулиано. Таким образом, от подобных покушений на нескольких правителей всегда следует воздерживаться, ибо от них не бывает толку никому, ни заговорщикам, ни их отчизне; более того, остающиеся в живых делаются более жестокими и невыносимыми, чему свидетели названные мною Флоренция, Афины и Гераклея. Правда, заговор, предпринятый Пелопидом для освобождения своей родины – Фив, несмотря на все трудности, закончился успешно, хотя Пелопид покушался даже не на двух тиранов, а сразу на десятерых и не только не имел к ним доступа и не был их приближенным, но был открытым мятежником. Тем не менее ему удалось прийти в Фивы, перебить тиранов и освободить отечество. Однако все это он исполнил с помощью некоего Карона, советника этих тиранов, который открыл ему доступ в желаемое место. И все же никто не должен подражать ему, ибо это было безнадежное предприятие, удавшееся чудом, как о нем и пишут все авторы, прославляющие его как событие редкое и неслыханное. Осуществление заговора может быть прервано воображаемой тревогой или непредвиденным происшествием, случившимся на месте. В то утро, когда Брут и его сообщники хотели убить Цезаря, последний долго разговаривал с Гнеем Попилием Ленатом, одним из заговорщиков. Зрелище этой длительной беседы навело их на мысль, что названный Попилий может открыть Цезарю их замыслы, так что они собрались уже напасть на Цезаря тут же, не ожидая его прибытия в Сенат. Так они и поступили бы, если бы беседа не закончилась, и поскольку Цезарь вел себя как обычно, заговорщики успокоились. Такие воображаемые препятствия следует принимать во внимание и судить о них благоразумно, тем более что возникают они с большой легкостью. Чья совесть нечиста, тому часто кажется, что разговор идет о нем. Можно услышать случайно брошенное слово, которое взбудоражит тебя и заставит поверить, что речь идет о твоем заговоре, и ты выдашь себя бегством или погубишь его, в неурочное время приступив к делу. Это может случиться тем скорее, чем больше сообщников посвящены в заговор.

Что до случайностей, наступающих неожиданно, можно проиллюстрировать их с помощью примеров, которые сами по себе могут служить предостережением. Люцио Беланти из Сиены, о котором мы упоминали выше, возненавидел Пандольфо, давшего ему в жены свою дочь, а затем отнявшего ее, и решил убить его, для чего избрал такой план. Пандольфо почти ежедневно навещал захворавшего родственника и по пути проходил мимо дома Джулио [67] . Последний поэтому замыслил держать своих пособников наготове в доме, чтобы напасть на Пандольфо, когда тот будет проходить мимо; все они с оружием в руках находились у входа, а один сидел у окна, чтобы дать знак, когда Пандольфо приблизится. Случилось так, что когда наблюдатель заметил Пандольфо и дал об этом знать, того остановил какой-то приятель, а люди из его свиты прошли вперед, где они услышали бряцание оружия и открыли засаду. Таким образом, Пандольфо уцелел, а Джулио и его сообщники должны были спасаться из Сиены бегством. Так случайная встреча помешала покушению и расстроила все предприятие Джулио. Подобные события случаются редко, и их невозможно предусмотреть заранее. Необходимо тем не менее предвидеть все, что может произойти, и обезопасить себя.

Нам остается теперь обсудить только те опасности, которые возникают после исполнения заговора; все они сводятся к одной – когда в живых остается мститель за убитого государя. Это могут быть его братья, его сыновья или другие близкие, которые претендуют на власть; они могут выступить на сцену по твоему недосмотру или по другим вышеназванным причинам и взять на себя отмщение. Так случилось с Джованни Андреа да Лампоньяно, который вместе с другими заговорщиками убил герцога Миланского, однако сын и два брата покойного сумели отомстить за него. В подобных случаях заговорщики заслуживают извинения, потому что они не могут ничего поделать, но если в живых остается кто-либо из-за их собственной оплошности и неосмотрительности, тогда им нет оправдания. Несколько жителей Форли убили своего правителя графа Джироламо и захватили его жену и малолетних сыновей. Поскольку они не чувствовали себя в безопасности, пока не овладеют крепостью, которую комендант не желал им сдать, мадонна Катерина, как звали графиню, обещала заговорщикам, что она убедит гарнизон сдаться, если ее пустят внутрь; в заложники же она предложила взять своих сыновей. На таких условиях ее отпустили, но когда графиня оказалась внутри, она поднялась на стену и стала всячески поносить заговорщиков за смерть мужа, угрожая им всеми возможными карами. А чтобы доказать, что судьба детей ее не трогает, она обнажила перед осаждающими свои детородные органы, говоря, что может народить еще многих. Так незадачливые заговорщики поздно осознали свою ошибку и заплатили за неблагоразумие вечной ссылкой. Из всех опасностей, возникающих после покушения, самая грозная и самая неотвратимая подстерегает тогда, когда народ выступает на стороне покойного государя. Против такой напасти у заговорщиков нет никаких средств, ибо они никогда не смогут себя обезопасить. Например, Цезарь, который пользовался любовью римского народа, был отомщен им: все участники заговора были изгнаны из Рима и впоследствии в разное время и в разных местах погибли насильственной смертью.

Заговоры, направленные против отечества, не столь опасны для тех, кто их затевает, как заговоры против государей. При их подготовке риск гораздо меньше, при исполнении риск равноценный, а после осуществления заговора никакого риска нет. При подготовке опасностей немного, потому что всякий гражданин может претендовать на власть, никому не раскрывая своих истинных намерений и замыслов, и если никто не помешает его планам, он сможет их успешно осуществить, если же им помешает какой-либо закон, можно переждать и возобновить попытку другим путем. Здесь подразумевается республика уже отчасти испорченная, ибо в неиспорченной республике, избавленной от воздействия каких бы то ни было дурных начал, подобные мысли не приходят гражданам в голову. Есть много ведущих к власти путей и средств, используя которые граждане не подвергаются опасности наказания, как потому, что республики более медлительны, чем государи, не столь подозрительны и потому менее осторожны, так и потому, что в них с большим уважением относятся к выдающимся личностям, которые, в свою очередь, могут набраться большей отваги и решимости для похищения власти. Всякий читал о заговоре Катилины, описанном Саллюстием, и знает, что когда заговор был раскрыт, Катилина не только остался в Риме, но и явился в Сенат и наговорил грубостей сенатору и консулам; так велико было уважение, питаемое в Риме к его гражданам. И когда Катилина уже уехал из города и находился в своем войске, Лентул и прочие не были бы арестованы, если бы не были перехвачены их собственноручные письма, явно их обличавшие.