Государь (сборник) - Никколо Макиавелли

Глава VIII

Желая изменить государственный строй, нужно принять во внимание готовность к этому подданных

Выше мы уже обсуждали вопрос о том, что дурной гражданин не может принести вреда неиспорченной республике; этот вывод, кроме приведенных там же доводов, подкрепляется примерами Спурия Кассия и Манлия Капитолина. Первый из них в своих честолюбивых замыслах желал завладеть чрезвычайной властью в Риме и многочисленными благодеяниями привлечь на свою сторону плебеев, в частности распределив между ними земли, отобранные римлянами у герников. Эти честолюбивые планы не укрылись от отцов-сенаторов и вызвали такое подозрение, что когда Спурий обратился к народу и предложил раздать ему деньги, вырученные за зерно, привезенное на общественный счет из Сицилии, ему было в этом отказано, ибо граждане посчитали, что Спурий хочет купить этим их свободу. Но если бы народ был испорчен, он не отказался бы от такой платы, открыв и расчистив перед претендентом путь к тирании, который на этот раз был для него отрезан. Еще более убедительный пример являет случай с Манлием Капитолином, ибо из него видно, как порочная жажда власти перечеркивает всю телесную и духовную доблесть, все добрые дела, совершенные на благо родины. Властолюбие же, очевидно, родилось в Манлии из зависти к почестям, оказанным Камиллу, и эта зависть так ослепила узурпатора, что, не приняв во внимание жизнеустройство города и умонастроение граждан, не готовых смириться с такой скверной формой, он попытался учинить в Риме беспорядки, направленные против Сената и отечественных законов. Тут и познается совершенство римского строя и доброкачественность его материи, ибо в случае с Манлием никто из нобилей не пришел ему на помощь, хотя они обычно очень рьяно защищали друг друга. Никто из его родичей ничего не предпринял, а ведь существовал обычай устраивать печальные процессии, одевшись в черное и осыпав себя прахом, чтобы вымолить милосердие к приговоренным; но с Манлием ничего этого не произошло. Народные трибуны, всегда поддерживавшие те начинания, которые клонились на пользу популяров, и тем усерднее делавшие это, чем больший урон это наносило знати, в данном случае объединились с нобилями, чтобы предотвратить общую беду. Хотя римский народ, ревностно соблюдавший собственную выгоду и весьма приверженный ко всему, что было враждебно знати, был расположен к Манлию, тем не менее, когда трибуны публично обвинили его и вынесли дело на суд народа, последний, сделавшись из защитника судьей, без колебаний присудил властолюбца к смерти. Не думаю, чтобы в истории Ливия можно было отыскать пример, более подходящий для доказательства правильности устройства Римской республики, чем вышеописанный. Ведь никто в Риме не выступил в защиту столь доблестного гражданина, который заслужил множество похвал и в общественных, и в частных делах. Любовь к отечеству пересилила в гражданах все прочие соображения, и они придали больше значения опасности, угрожающей ныне с его стороны, чем прошлым заслугам, а избежать опасности можно было, только казнив Манлия. Тит Ливий говорит по этому поводу: «Hunc exitum habuit vir, nisi in libera civitate natus esset, memorabilis» [68] . Тут нужно отметить две вещи: во-первых, что в развращенном городе к славе ведет иной образ действий, чем в том, который политически еще жизнеспособен; во-вторых (что сводится почти к тому же), люди в своих поступках, особенно в деяниях великих, должны сообразовываться с требованиями времени и приспосабливаться к ним.

Тот, кто из-за неправильного выбора или по природной склонности идет не в ногу со временем, чаще всего бывает несчастлив, и дела его кончаются плачевным исходом. Противоположна участь тех, кто руководствуется велениями времени. Вышеприведенные слова историка, без сомнения, склоняют к выводу, что если бы Манлий родился во времена Мария и Суллы, когда материя уже разложилась и была податливой для восприятия формы, продиктованной его властолюбием, он бы достиг такого же результата и успеха, как Марий и Сулла, а также все прочие, кто стремился к тирании после них. Точно так же, если бы Сулла и Марий жили во времена Манлия, их поползновения были бы пресечены при первых же шагах. Питая злой умысел, можно попытаться разными способами развратить народ какого-либо города, но жизни одного человека не хватит, чтобы довести его до такого разложения, когда можно было бы извлечь для себя из этого выгоду. Но если бы запас времени сам по себе позволял делать это, такая затея оставалась бы невозможной из-за людского образа действий, ибо нетерпение не позволяет долго медлить с утолением страсти. К тому же людям присуще обманываться, особенно когда они чего-то сильно желают, так что в заблуждении или самообмане они не сообразуют своих начинаний со временем и плохо кончают. Поэтому, чтобы захватить власть в республике и придать ей скверную форму, требуется застать материю уже приведенной временем в расстройство, ибо из поколения в поколение внутренний разлад увеличивается. Это неизбежно, как говорилось выше, если не изменить положение вещей добрыми примерами или возвращением государства с помощью новых законов к его началам. Итак, Манлий смог бы проявить свои редкостные качества и стать знаменитым, родившись в развращенном городе. Из этого следует, что граждане республики, желающие с помощью переворота дать ей свободу или установить тиранию, должны принять в соображение предмет своих усилий и по его состоянию оценить трудности своего предприятия. Освобождать народ, желающий жить в рабстве, столь же трудно и опасно, как и пытаться поработить народ, который хочет быть свободным. Выше мы уже сказали, что люди должны соразмерять свои поступки с характером времени и действовать согласно ему; пространнее мы поговорим об этом в следующей главе.

Глава IX

Кто хочет быть всегда удачливым, должен меняться сообразно времени

Я неоднократно замечал, что причина людских успехов и неудач заключается в соответствии образа действий с требованиями времени, ведь известно, что некоторым людям присуще действовать напористо, а другим осторожно и предусмотрительно. Поскольку в обоих случаях трудно удержаться в должных рамках, и те и другие сбиваются с правильного пути и допускают просчеты. Но меньше ошибается и более удачлив тот, кто, как я уже сказал, своим образом действий не противоречит времени и поступает всегда согласно своим естественным побуждениям. Всякому известно, что Фабий Максим командовал своим войском осторожно и с оглядкой, ни в коей мере не используя присущие римлянам напор и отвагу, но удача способствовала ему потому, что этот образ действий соответствовал велению времени. Ведь когда молодой Ганнибал, баловень фортуны, вторгся в Италию и дважды разгромил римский народ, так что республика трепетала, почти лишившись хорошего войска, для нее не было большего везения, чем располагать полководцем, который сдерживал бы врага своей медлительностью и осторожностью. Также и Фабий не мог ожидать более благоприятного для его характера времени, отчего он и покрыл себя славой. А то, что он обязан этим своей природе, а не доброй воле, видно из того, что когда Сципион хотел переправиться с войском в Африку, чтобы завершить войну, Фабий этому сильно противился, ибо не мог отказаться от присущих ему свойств и привычек, и если бы он настоял на своем, Ганнибал остался бы в Италии, потому что Фабий не замечал, что времена изменились и нужно по-другому вести войну. И если бы он был римским царем, он легко мог бы проиграть эту войну, не умея подчинять свои поступки изменившимся обстоятельствам. Но поскольку он был рожден в республике, обладавшей разными гражданами и разными мнениями, то, использовав качества Фабия, замечательно подходившие в свое время для того, чтобы продержаться, в дальнейшем она использовала качества Сципиона, чтобы выиграть войну.

Вот отчего республики бывают более жизнеспособными и им дольше сопутствует удача, чем государям. Республики лучше приспосабливаются к разнообразию обстоятельств благодаря различию качеств своих граждан, чего государю не дано. Человек, который привык поступать согласно своему нраву, как мы говорили, никогда не меняется, поэтому он неизбежно терпит крушение, когда наступают времена, для него неблагоприятные.

Уже упоминавшийся несколько раз Пьеро Содерини выказывал во всем терпимость и человеколюбие. Ему и его отчизне было обеспечено благоденствие, пока время соответствовало его образу действия, но когда наступил час порвать с покорностью и терпением, он не сумел этого сделать и потерпел поражение вместе со своим отечеством. Папа Юлий II на всем протяжении своего понтификата действовал яростно и напористо, и поскольку тому благоприятствовало время, все его начинания удались. Но если бы наступило время, требующее других решений, его ждал бы неминуемый крах, потому что он не стал бы менять свои обычаи и повадки. Мы вообще не можем меняться по двум причинам: во-первых, нам трудно противостоять тому, к чему нас склоняет природа; во-вторых, когда человек каким-то способом добился успеха, невозможно убедить его, что он может преуспеть, поступая по-другому; вот почему удача отворачивается от людей: фортуна зависит от обстоятельств, а люди упорствуют в своем поведении. Точно так же гибнет государство, ибо республики со временем не изменяют своих порядков, о чем мы подробно говорили выше; они слишком медлительны и запаздывают с нововведениями, для чего требуются основательные потрясения, ибо отдельные невзгоды не столкнут республику с проторенной дороги.