Лёха - Николай Берг

— Альзо? — поднял бровь Середа, глядя на старосту все тем же гадким взглядом.

— У чому справа? — деловито спросил подошедший мужик, попеременно глядя то на немца, то на старосту.

— Так ось бандит якийсь на їхнього напав, а хтось сказав, що ми бандита ховаємо — начал вводить его в курс дела глава сел.

— Хто-хто… Ніколавскіе звичайно, сволочі. Вони на таке мастаки — безапелляционно прервал речь гражданского вождя начальник вооруженных сил села. Видно было, что вооруженный вождь к старосте относится в лучшем случае снисходительно.

— Так что есть вам сказать для я? — поторопил их арбайтсфюрер.

— Зараз, зараз! Каже, якщо не видамо — поселення спалять, людей у табір, а добро розберуть! — обрисовал обстановку в красках глава села.

— Це вони можуть — не стал спорить вооруженный. Лёху поразило, что взрослый, опытный мужик ни на секунду не усомнился в том, что да, любой пришлый фриц может разорить поселок на счет раз. Но мужик выглядел спокойным, прикидывал что-то про себя. Впрочем, винтовку он даже не шевельнул, видимо решал проблему, не видя надобности в крайних мерах. Староста тоже морщил лоб.

— А може це той москалик, що вчора за картоха прийшов? — спросил вооруженный.

— Він живий? — словно бы удивился староста.

— Ну да.

— Давай його сюди швидко — обрадованно приказал глава села.

— Пан офіцер, наше безпосереднє начальство — в районній поліцейської управі. Ми всіх затриманих туди повинні відправляти — начал пояснять начальник самообороны.

— Вие? Что ти есть говорийт? Я не пониамайт!

— Мы пленных красноармейцев, жидов, коммунистов по инструкции обязаны брать и отправлять в районную полицию. Там следователь и тюрьма. Инструкция такая, орднунг — совершенно неожиданно на чистом русском языке стал размеренно пояснять усатый.

— Вы аррестовайт бандит? — обрадовался Середа.

Пара местных вождей переглянулась, потом после заминки староста закивал.

— Экселленц! Это есть карашо. Орднунг — карашо. Я писайт расписалка! Ви показаййт в полицайамт! Ви получайт наград за служба Рейх! Ми вешайт бандит! Орднунг и тихо на территориен. Гут! Карашо! Альзо, вайтер. Ви есть сообщайт мне скокое у деревнь здессь есть колодезен. Дизер колодьезен — ейн? — Как есть много воды давайт этот бруннен? Нихьт ферштеен? Альзо, как есть этот кольодьёзь? Вода, понимайт?

— А, дає воду, дає! — понял староста, но вопрос этот его озадачил и, пожалуй, опять же напугал.

Середа деловито зачеркал в блокнотике, видно было, что из-за раненой руки получается не очень, приходилось класть блокнот на предплечье и черкать почти на весу. Местные переглянулись.

— Альзо, во ист бандит? И сколькое у вас колодьези тут есть? — строго глянул артиллерист на собеседников.

— Колодцев два — этот и на соседней улице.

— Ще ж є! — удивленно глянул на него староста.

— За мовою стеж! — равнодушно, но веско и при том предостерегающе, сказал ему усатый. Лёхе он не нравился чем дальше, тем больше, если староста скорее был лисой, этот сукин сын с винтовкой был больше похож на медведя, а про медведей слыхал Лёха, что они, сука, коварные. Потому Лёха не перестал потеть от волнения и держался настороже, готовясь в любой момент открыть стрельбу.

— Петро, збігай скажи щоб Стецько цього привів москаля, що вчора попався — между тем распорядился усатый начальнык самообороны.

— Кінь який привів? — простодушно и уважительно глядя на немца и велосипеды спросил босоногий пацан.

— Трепло кукурудзяна! Так, того! — рассердился усатый и пацан рванул, сверкая пятками.

— Казайт мне цвайте колодезь! — велел Середа старосте. Тронулись было вчетвером, но артиллерист жестом остановил обоих сопровождающих с винтовками и староста ушел с ним один.

— Пан фельдфебель, вы говорите по-русски? Чи говорите ви по-українськи? Любите ли сало? Хотите ли присесть, сейчас табурет прикажу принести — начал спрашивать со всевозможным почтением усатый у стоящего столбом Лёхи.

— Найн — буркнул потомок и всем видом дал понять, что не понял ничего из всей этой болтовни, стараясь смотреть все так же настороженно и недоверчиво. И еще более напрягся, когда после нескольких минут ожидания из проулка слева под конвоем аж двоих парней с винтовками наперевес, вышел драный и босой Семенов. Смотрел боец одним глазом, потому как второй заплыл под роскошным синяком, пухлым, на поллица, сине-багрово-фиолетовым. И пилотка, сидевшая раньше всегда на его макушке и ставшая уже похожей на тюбетейку тоже куда-то делась. Он мазнул глазом по Лёхе и отвел взгляд в сторону, на бурьян у ограды из жердей. И когда его остановили, так и смотрел себе под ноги.

— Ось старший, як ти наказав — отрапортовал тот из конвоя, что был постарше.

Эта парочка тоже категорически не понравилась менеджеру. Опять же и обуты они были и одеты справно в странную смесь разных военных форм и смотрели нехорошо, цепко, как опытные служебные псы. И особенно разозлило, что винтовки они держали привычно, ухватисто, а вот про себя Лёха такого не сказал бы.

— Цей по-людськи не розуміє, (усатый невзначай показал глазами на Лёху), а той — трохи говорить по-москальські. Тому не мели даремно — предупредил начальник своих подчиненных.

— Даремно москаля віддаємо, ще й кобилу вимагатимуть повернути. Москаль на допиті розповість — заметил хмуро один из полицаев.

— Ніхто його допитувати НЕ БУДЕ. Його повісять завтра, не встигне. Він когось з німців образив, розсердилися. А вони один за одного горою. Бо камарады! — усмехнулся старшой.

Лёха тут же встрепенулся, показав, что услышал знакомое слово. И стал потеть еще сильнее.

— Бач, ожив. Слово знайоме почув. Він взагалі хто? — усмехаясь одими глазами, совершенно невинным тоном спросил один из конвоиров.

— Пес його знає. При офіцера цьому ошатному. Чи то денщик, чи то охорона — с невиданным почтением в голосе пояснил старший. Будь Лёха кошкой, что слов не понимает, а ориентируется на интонации, то обрадовался бы доброму слову. Он и обрадовался, плечи распрямил, приосанился.

— А видно, що тиловий щур. Мундир сидить як на корові сідло — с еще большим уважением сказал конвоир.

— Так, у тих, що на танках проїжджали вид був бравий — согласился и второй конвойный полицай. Менеджер поднапрягся и вообще стал походить на бронзовый памятник. Полицаи таки сдержали фасон, не прыснули. Не заржали. Выдержка у них была, определенно. Стояли с постными мордами, почтительно, на дистанции.

— Добре москаля не застрелили — сказал высокий конвоир.

— Вдало підвернувся — согласился старший.

— Цікаво, хто це німцям наябедничав? — поинтересовался тот, что пониже.

— Так миколаївські ж, хто ж ще. Вони ж тоді за жидівські шмотки образилися. Пам'ятаєш, вимагали більше, мовляв від них троє в акції працювало? — уверенно заявил старший сил самообороны. Видно было, что он опытный интриган и отлично видит тайный ход вещей.

— Гаразд, ми їм теж дьогтем ворота помажемо — кивнул высокий полицай.

Помолчали.

— А куди дядько Олександр пішов? — спросил низенький, высморкавшись оземь.

— Офіцер цей колодязями цікавиться. Вода питна потрібна означає — сказал старшой. Двое кивнули. Лёху немного удивило это понимание, видно было, что сейчас все три самооборонщика усиленно думают — хорошо это или плохо, что немцы интересуются их водными ресурсами.

Потомку тем временем надоело стоять, словно памятник — да еще и спину заломило. Вспомнив, что конвоиры на марше шли с примкнутыми к винтовкам штыками, он сдуру взялся примыкать штык к своему карабину. Лучше бы он этого не делал. Для начала штык застрял в ножнах, потом он чуть не уронил винтовку, выдергиная чертов штык, потом штык никак не хотел насаживаться на нужный для него штырек, а защелка не хотела его фиксировать.

— Вот я и прокололся! — в отчаянии подумал Лёха.

— Точно тилова щур. Карабин видно в руках перший раз тримає — совершенно нейтральным тоном, словно обсуждая вчерашнюю погоду заявил высокий.

— Нє, другий — лениво возразил старшой.

— Чому?

— На присяги тож давали — пояснил уверенно усатый.

— Штатський, видно в армію недавно взяли. Може бути писар? — поинтересовался без всякого интереса высокий.

— Слухай, старший, а може це теж москаль? — неожиданно спросил второй конвоир.

Штык в руках Лёхи, чуть не вывернулся скользким угрем.

— Ні, я давно дивлюся, мундир точно його, він весь час морду від поту витирає, так жодного разу повз кишеньки не схибив. Мундир точно його. Інша справа, що на них хтось напав, ось вони і перелякалися, одне слово тилові. Найточніше — коли одяг чужа — повз кишень промахуються завжди. Себе згадай і польський цей кітель — уверенно пояснил старшой ткнув толстым указательным пальцем в странного серого цвета китель на конвоире. Лёха не очень понял, что он сказал, но все три полицая продолжали стоять спокойно, да и напрягшийся было, Семенов опять обмяк. А штык, наконец, щелкнув пружинкой, встал на место, как влитой.