Лёха - Николай Берг

Бурят с Середой тем временем высыпали то, что было в велосипедных сумках на плащ-палатку.

— Прямо хоть на Сорочинскую ярмарку поезжай, хоть лавочку открывай — заявил почему-то довольный артиллерист, который с удовольствием копался в разложенной массе вещичек. Бурят тоже выглядел довольным. Ну да, мародерка — это святое — вспомнил Лёха базовый принцип большинства компьютерных игр. Но тут он был не вполне прав, потому как поблизости не было ни одного торговца, а вот каждая из вещичек могла в нищем лесном быту оказаться очень и очень полезной. Очевидно, немцы хорошо разбирались с тем, что надо таскать с собой и все, что было на плащ-палатке, оказывалось нужным в походной жизни. Особенно почему-то обоих спутников порадовали компас, мыло, фонарик, спички и бритва. А так там были и булавки и какие-то инструменты и ложки-вилки, как та, что у Жанаева оказалась и ножницы, и неожиданный маникюрный набор и баночки с чем-то и даже лакированное деревянное яйцо.

— Гляди — ка, безопаска! И лезвия есть свежие — обрадованно сказал Середа.

— Э, ты что, бриться натеял? — всерьез удивился менеджер.

Красноармейцы уставились на него с недоумением.

— А ты что, не будешь? — поднял брови домиком артиллерист.

— Дык и немцы были небритые, я специально глянул, да и на мордасах у меня шерсти совсем мало, да и не хочется фрицевским бриться. Он, может, больной, какой был! — начал отбрехиваться потомок.

— Небритый красноармеец — позор части! Не может красноармеец ходить небритым! — веско и уверенно заявил Середа.

— Так мы жеж как немцы идем — напомнил Лёха, глядевший на все эти приготовления к бритью с явным недоверием.

— Но, по сути, мы все же красноармейцы, а?

— Ты сам говорил, что для исполнения роли надо в нее вжиться, а тут толкуешь, что мы красноармейцы. И как мне после такого прикладом по башке крестьянам стучать?

— Ты будешь бриться или как?

— Не буду!

— Тогда я сам тебя поброю.

— Я не дамся!

— Жанаев подержит. Актер, как и красноармеец должен быть бритым. Жанаев, подержишь?

Тот кивнул, улыбаясь.

— Ладно, черт с вами, брей, если уж приспичило. Зануда! — сказал обреченно Лёха.

— Морду подставляй и щеки надуй, а то с пальцем брить придется — не вдаваясь в дискуссии, заявил артиллерист. Он уже успел намочить волосатый помазок, взбить пену на куске мыла и теперь с видом вдохновенного скульптора, собиравшегося сделать первый удар долотом по глыбе мрамора, оглядывал физиономию Лёхи.

Потомок понял, что не переспорит, потому обреченно смочил лицо водой из фляги и только успев спросить про «с пальцем», подставил физиономию.

Намыливая вонючей пеной Лехину щетину, Середа с видом заправского парикмахера вел светскую болтовню, поясняя, что для старых, морщинистых харь, чтобы пробрить все складки давали за доплату соленый огурец и, катая его во рту клиент, таким образом, давал возможность пробрить все как надо. А если у клиента денег мало или скуп попадался — тогда цырюльник своим пальцем в рот влезал и изнутри щеки растягивал. Щетина хрустела под бритвой, было больновато, но терпимо. Лицо у Лёхи было пока без морщин и палец в рот ему Середа совать не стал.

— Ну, теперь давай я тебя — мстительно заявил Лёха.

— Вот те кукиш с маслом, чтоб я тебе свое личико доверил — рассмеялся артиллерист.

— Так ты же не видишь где не побрито — начал, было, потомок, но артиллерист ехидно показал ему зеркальце плешивого франта и попросив Жанаева подержать довольно ловко действуя одной рукой побрился. Бурят тоже использовал возможность, хотя у него растительности было еще меньше, чем у Лёхи. Умылись, действительно как-то полегчало. И наконец, священнодействуя, Середа из трофейного флакончика замысловатого взяв пахучий одеколон, пошлепал мокрыми ладошками всем троим по бритым местам. После этого, поглядывая в сторону быстро двигающегося к закату солнца, артиллерист с бурятом спешно стали разбирать вещи, прикидывая, что может пригодится в походе на село.

Лёху тем временем распирало. Нет, то, что он убил немца, не было ему безразлично. И угрызений совести не было совершенно. Может если б он зарубил старушку топором, что-то бы и возникло, но он свалил в относительно честной драке вполне себе бойца — и потому сейчас его пёрло и дуло. И странным образом ощущения эти были сродни тем, что испытал он после того дикого ощущения судорожной истомы, когда любил красивую вдовушку в той покинутой деревне. Сразу и не сказать, что за чувство. Скорее так — легкости и необратимости. Эдак раз — и все. И теперь — навсегда! Левел ап! Ликование какое-то, почти пьяное. И даже не ликование вроде. Ликование это не совсем, пожалуй, верно, а вот могущество, не «всемогущество», а которое от слова могу — то да, ближе вроде. Ну, собственно, то же самое при, например, освоении кеттенкрада было, при прыжке с парашютом в первый раз в прошлом году — опа, я могу так! Я — могу! И — странное ощущение реальности. Очень острое. Запахи, вес, звуки — все как-то по-иному. Запахи стали отчётливыми, глубокими, насыщенными и густыми. Отчетливей, что — ли. Как после первитина. И вкус, и запах крови. Словно наркотика хапнул снова.

— Эге, ты что-то раздухарился — сказал Середа, оторвавшись от немецких сокровищ.

— Не, я в порядке! — возразил Лёха.

— Первая рукопашная? Первый убитый? — серьезно спросил артиллерист.

— Ну да… — признал менеджер.

— Ты это… того… в общем не считай себя главным после Бога, это чувство ложное, может подвести в любой момент. Ты главное помни, что и тебя так могут враз — и будешь так же и еще хуже — серьезно сказал Середа.

— Да ладно тебе, я в порядке. И все помню — заверил его потомок. Он немного успокоился, но ощущение перехода некоего уровня сохранилось. Хотя где-то в глубине сознания начало брезжить понимание, что переход на новый уровень означает, что он на самом низу этого уровня, и тут — никто и звать никак. А еще — и повезло. Прислушался к себе — колотит или нет? Нет. Не колотило, можно не приседать пока.

— Ну, пора двигать — решительно сказал Середа, заботливо размещая предметы обратно по сумкам. Собрались и пошли. Вечерело. Движения на дороге не было вовсе, потому шли уже нагло, посередке, только Жанаев с пулеметом крался по обочине, готовый нырнуть в кусты при первом же подозрительном шуме.

— Ты ехать-то сможешь? — спросил Лёха напарника.

— Конечно. А чего спрашиваешь?

— Так рука у тебя после драки-то…

— Я вообще без рук умею — хвастливо заявил Середа и смутился сам.

— Без рук нам не надо. А вот въехать бы неплохо. Мало ли уезжать надо будет быстро. Опять же вхождение в роль.

— Ладно — согласился артиллерист.

Собственно уже все было обговорено, бурят скрылся в подлеске, чтобы лечь засадой и в случае проблем прикрыть стрельбой отход, а пара ряженых уселась на велосипеды и тронулась в недальний уже путь. Лёха тревожно поглядывал на спутника, но тот вполне уверенно вертел педали. Для менеджера этот велосипед показался не очень удобным, но вполне слушался и пошел с нормальной скоростью. Мешала винтовка за спиной, да бачок противогазный бемкал о раму. Еще руки искали рукоятки тормозов, пришлось спешно отвыкать и несколько раз дергать ногой, чтобы привыкнуть тормозить цепью.

Середа уверенно пилил впереди и даже практически не вихлял. Пару раз он оглянулся через плечо на Лёху, смотрел оценивающе. Военного опыта у артиллериста было побольше, да и не тыловиком он был и потому сейчас тоже старался взвинтить себя, поймать кураж, обнаглеть до нужной меры, войти в роль. Внушить себе, что это — выход на сцену. Заодно сильно волновался за сопящего за спиной. Что уж говорить — потасовка с немцами-велосипедистами прошла паршиво, сам Середа в ней выглядел весьма убого, а этот писарек вполне себе драку вытянул. Но тут с одной стороны хорошо, что победу летчик этот наземный из штаба почуял именно сейчас. С другой стороны — занести его могло, видал такое на батарее после первых боев Середа. У писарька сейчас «вдохновенный фонтан огня» в душе и дальше может получиться разное: от «Ой, бля!» и лечь в тину до «Где этот сраный Гитлер?!» Ну, и он явно сейчас в пограничье живет. Не о том всё, ему сейчас кураж использовать надо, пока не обернулся. Удача в бою — та ещё кобыла, из говн вынесет и сена не попросит. Главное сейчас успеть, пока Фортуна задом не повернулась.

Деревня открылась сразу вся. И транспорант этот над въездом тоже, как триумфальная арка. Размеренно крутя педали, оба спасателя не торопясь въехали в деревню. Середа величественно остановился сразу за транспорантом, огляделся. Лёха тоже, судорожно вспоминая многочисленные сериалы с гламурными гитлеровцами, приосанился, глянул вокруг орлом. Немножко ужаснулся тому, что деревня такая здоровенная оказалась, потом почувствовал под рукой гладкую деревяшку тяжелого приклада. Не торопясь, чтобы не получилось что нелепым, повесил винтовку на плечо, так вроде удобнее схватить, если что.