Блеск жемчуга - Кэтрин Стоун

- Я не сомневаюсь, что это будет потрясающе. Но почему бы вам не обратиться в бутик «Жемчужная луна» и не сделать что то другое? Время еще есть, и мне кажется, это было бы просто превосходно - иметь на себе вещь, изготовленную тут же, в Гонконге. Мне кажется, модельер бутика была бы рада помочь вам. - Тут Мейлин наконец подняла глаза на Алисон, и по выражению ее лица та поняла, что ее догадка была правильной:

- Джулиана Гуань - ваша мать?

- Она сказала вам?

Алисон хотела солгать; ей показалось, что Мейлин так надеется на это. Но она решила сказать правду.

- Не прямо, нет. Но я поняла это уже в момент первой встречи. Мне показалось, что она пытается найти вас, установить с вами контакт через меня. Я помню, что вы говорили о ваших отношениях. Неужели вы не хотите снова увидеть ее, Мейлин? Я уверена, что она хочет увидеться с вами.

- Но я этого не знаю, Алисон, - быстро возразила Мэйлин. - Вы сами сказали, Джулиана не призналась в том, что она мне мать.

- Но я же вижу это, Мейлин! Она вся напрягается, когда я упоминаю ваше имя, и очень интересуется вами. Мне кажется, мы могли бы собраться на чашку чая втроем или, если хотите, вы вдвоем, это даже лучше. Просто чай в «Пининсуле»… разве это плохо.

Глаза Алисон ярко сияли в предвкушении воссоединения матери и дочери, и было ясно, что она представления не имеет о том, что произошло в этом отеле почти двадцать восемь лет назад.

Мейлин отвела взор от сияющих глаз сестры и опустила глаза на платье, сшитое матерью. Она рассеянно коснулась рукой одной из серебристых блесток, Алисон тоже коснулась другой блестки… и по мере того, как сестры болтали, их руки постепенно сближались, путешествуя от звезды к звезде по шелковому нефритовому небу.

- У вас есть время для чая, Мейлин? - тихо спросила Алисон. - Я вчера заезжала на стройку, и мне показалось, что Сэм очень доволен, задуманный вами эффект обязательно сработает.

- Вероятно, сработает. Мы не сможем убедиться в этом до тех пор, пока не снимут сетку со строительных лесов.

- И тем не менее время у вас есть. У вас такая замечательная мать, Мейлин. Вам просто повезло!

«Повезло». Пальцы Мейлин замерли, впившись в блестку. А ведь правда, она никогда еще не чувствовала себя такой счастливой. Вот уже два месяца, как у них установились такие чудные отношения с Алисон, и совсем другую, но не меньшую радость она ощущала, часами работая с Сэмом.

Да, Мейлин чувствовала, что ей повезло, она наконец то счастлива; но она чувствовала себя уязвимой именно потому, что считала себя недостойной такого счастья.

- Но вы ведь все равно собирались встретиться с матерью, Мейлин? Не сейчас, так позже?

- Не знаю, Алисон. Я думала, может быть, тогда, когда будет окончен «Нефритовый дворец»… и все будет хорошо… тогда я смогу.

- Ах, Мейлин, - прошептала Алисон. - Но ведь для нее это не имеет никакого значения. Вам вовсе не нужно доказывать что то своей матери.

Мейлин пожала плечами.

- Но я считаю, что должна. Я наговорила ей сколько всякого… столько гадостей…

- Что бы вы ни наговорили, Мейлин, я знаю, она вас простит. Я даже уверена, что уже простила. - Алисон запнулась, думая, стоит ли говорить дальше, и потом прошептала:

- Мне кажется…

Мейлин подняла взгляд от застывшей на блестке руки к неуверенным, но по прежнему сияющим изумрудным глазам Алисон.

- Что такое, Алисон? - «Тебе, наверное, кажется, что раз я не поддерживаю отношений с моей милой мамочкой и так как у тебя никогда не было своей матери, то не может ли Джулиана стать и для тебя матерью? И если так, то ответ положительный - да! Да! Это то, чего она хочет и хотела всегда… получить дочь, любимую дочь самого Гарретта Уитакера».

Это был уже не вопрос, а приказ. Переживаемая Мейлин мука отразилась в ее прекрасных глазах. Последние два месяца это выражение в ее глазах, этот нефритовый шторм случался все реже и реже, но все таки никуда не исчезал, и Алисон постепенно научилась пережидать его, сохраняя молчание.

Пальцы Алисон тоже замерли.

- Мне кажется, Мейлин, вам необходимо простить саму себя.

- Доброе утро, любовь моя. - Низкий голос Джеффри, разбудившего жену, звучал чрезвычайно ласково.

Нагая и растерзанная, Ив лежала среди атласных простыней их супружеской постели. Джеффри, уже полностью одетый, склонился над ней. Мир за окнами их спальни был еще угольно серым, рассветные лучи осеннего солнца лишь начинали преодолевать черноту ночи.

Это была самая черная ночь в Замке. Джеффри этого хотел. И он получил это. Еще никогда его требования не были такими жестокими, никогда его страсть не была так ненасытна. Словно извиняясь за недостаток внимания к ней за последние несколько месяцев, он отпустил вожжи.

И теперь его голос звучал так, словно он извинялся:

- Ты выглядишь такой усталой, дорогая. Почему бы тебе сегодня не остаться дома? В Замке - и в постели. Не беспокойся, я не стану навещать тебя днем. Но будь осторожна, Ив, тебе нужен покой. Теперь, моя принцесса, когда я снова открыл тебя, мне тебя будет не хватать. - Его улыбка стала еще нежнее, в глазах горело желание. - У тебя ведь ничего важного на сегодня, разве нет?

- Только примерка в «Жемчужной луне».

«И целый день счастья с Тайлером», - подумал Джеффри.

- Ну, это легко отменить. Теперь мне кажется неважным, как ты одета и будешь ли одета вообще. - Он снова наклонился над ней, запустил руку под атласную ткань и захватил грудь, в то время как его губы требовательно впились в ее опухшие и еще не отошедшие от приступа ночной страсти мужа. И затем он пообещал - тоном, в котором Ив послышалась угроза: - Мы увидимся вечером.

Ив знала, что рано или поздно Джеффри снова предъявит на нее права. Именно поэтому она перестала принимать аспирин от головной боли - от него у нее на коже легче возникали синяки, а она по опыту знала, что если Джеффри овладевает ею, даже закутанной в атласные покрывала, его чудовищная страсть все равно оставляет следы на ее теле. Она хотела бы, чтобы эти следы были маленькими и легко объяснимыми, например, тем, что она оступилась в саду или ее каблук запутался в ковровом покрытии - она не хотела посвящать Тайлера в тайны своего брака.

Но теперь, после этой ночи, багровые следы от его «любви» на ее белоснежной коже даже без аспирина будут гораздо больше, чем когда либо. Пройдет немало времени, прежде чем она сможет заниматься любовью с Тайлером.

Все тело Ив болело от нанесенных ран, но сильнее всего болело ее сердце. Мечта, всего шесть недель назад казавшаяся реальной, теперь недостижима.

«Беги сегодня, немедленно, - молило ее измученное тело. - Ты думаешь, что слишком слаба, чтобы пройти по Маунт Остин роуд, но это не так. Тайлер может забрать тебя, он привезет тебя к Лили Кай, и ты признаешься девочке, что та была, как это ни поразительно, права, ты не сможешь быть в Гонконге в декабре. Скажи ей, что она прекрасно справится и без тебя, что операция пройдет успешно, что твое сердце всегда с ней… что твоя душа прилетит к ней из любой точки мира.