Bromance. Книжный клуб спешит на помощь - Лисса Кей Адамс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Он здесь, и он тебя любит».
Вероятно, те слова ей приснились. Воображение выдало желаемое за действительное.
Веки вновь сомкнулись, но не из-за влияния болеутоляющих, а из-за наплыва печали, но опять распахнулись, стоило ей услышать шум воды в туалете. Алексис повернулась в сторону ванной комнаты, дверь которой открылась, и в проходе появился темный силуэт, ярко подсвеченный сзади. Она прищурилась и попыталась приподняться — тщетно. Кто еще…
— Черт! Прости, я… я тебя разбудил?
Кардиомонитор зафиксировал, как ее сердце пропустило удар.
— Ноа?
Он закрыл дверь, и Алексис ахнула — действительно он.
Только не совсем.
Борода исчезла, обнажая мягкую кожу и мальчишескую улыбку. Короткие волосы были аккуратно уложены. Однако глаза оставались все теми же — теплыми, нежными. Он подошел к ее кровати.
У Алексис по виску скатилась слеза.
— Боже правый!
Его улыбка исчезла.
— Что, настолько плохо?
— Нет, — выдохнула она. — Ты был прав — действительно невероятная сила мужского обаяния. — Из груди невольно вырвался всхлип, отчего по телу пробежала волна боли.
— Черт! — испуганно ахнул Ноа. — Что болит? Позвать медсестру?
Алексис вцепилась в его футболку.
— Останься! Мне кажется, я сплю.
Ноа опустил бортик кровати и нагнулся к ней так, что их лбы соприкоснулись.
— Прости, не хотел тебя расстраивать. Я лишь хотел, чтобы ты видела меня настоящим, когда я буду умолять о прощении.
Из сухого, как наждачка, горла вырвался смешок, переросший в кашель, который, в свою очередь, вызвал новую вспышку боли в боку.
— Не смеши меня, — поморщилась Алексис.
— Я и не пытался. — Ноа выпрямился, взял с тумбочки пластиковый стаканчик с трубочкой и поднес к ее губам. — Вот. Медсестра сказала, что тебе нужно попить.
Алексис сделала несколько глотков прохладной жидкости и вздохнула.
— Спасибо. Что у тебя со щекой?
— Долгая история, потом расскажу. — Ноа убрал стакан и, повернувшись к ней, мягко провел пальцем по подбородку. — Как ты себя чувствуешь?
— Теперь лучше, раз ты здесь и это не сон.
Между его бровей залегла складка.
— Прости, Лекса. Я пытался успеть до операции — планировал ворваться в палату в последнюю минуту с извинениями, но опоздал. — Он тяжело сглотнул. — Я не знал… не знал, что операция все же состоится. Я должен был быть рядом.
— Теперь-то ты рядом.
Он крепко сжал губы.
— Этого недостаточно.
Алексис повернула голову и поцеловала кончик его пальца.
— Достаточно.
— Ты портишь мне мольбу о прощении.
Она поймала его взгляд.
— Тебе не нужно извиняться, и я этого не хочу. Лучше поцелуй меня.
Ноа осторожно присел на край кровати и, опершись рукой по другую сторону от нее, приблизился к ее лицу.
— Сперва я должен кое-что сказать.
Алексис вздохнула и запрокинула голову.
— Ты ничего мне не должен.
— Мои слова тогда… они были жестокими и непростительными.
— Уже забыл, что я говорила минуту назад?
— Это не важно. Ты пыталась извиниться, а я грубо отмахнулся, чем предал не только тебя, но и нашу дружбу.
Эти слова подобно лезвию рассекли остатки самоконтроля, его лицо превратилось в расплывчатое пятно. Он стиснул челюсть и продолжил:
— Я позволил злости меня ослепить и не заметил, что причиняю тебе боль и что ты нуждаешься в друге. И таким образом я ранил тебя еще сильнее.
Алексис положила ладонь на его гладкий подбородок.
— Как мне заставить тебя наконец заткнуться и поцеловать меня?
Он нахмурился.
— Лекса, я серьезно.
— Я тоже. Видимо, ты не прекратишь этого совершенно лишнего извинения, пока я не…
— Лишнего? Я чуть ли не выставил тебя из своего дома!
— Потому что я обвинила тебя в преступлении, которое ты не совершал!
— Но твои подозрения возникли не на пустом месте!
— Ты серьезно собираешься со мной сейчас спорить? Из меня только что высосали целый орган через дырочку меньше пупка.
Он резко побледнел и промолчал.
— Если уж тебе так хочется погрустить, вспомни, что мы не сможем заняться примирительным сексом еще целых полтора месяца. А сейчас лучше поцелуй меня, пока я опять не отключилась от обезболивающих.
Резкие черты его лица смягчились.
— Боже, как же я тебя люблю.
— Знаю. А я люблю тебя. Полюбила, едва встретила, и буду любить до конца жизни. Ты мой лучший друг, Ноа Логан, навсегда.
Наконец он перестал сопротивляться и накрыл ее сухие, потрескавшиеся губы своими влажными и мягкими — нежно, едва касаясь. Из глубины его груди вырвался стон, она положила ладони ему на шею, обнимая — ласково, осторожно — и… прощая.
Он отстранился — лишь слегка.
— Прости, Лекса, мне ужасно жаль.
— Ш-ш-ш, — она прижала его лицо к своей шее. Он согнулся, боясь потревожить ее болезненный живот. — Теперь все хорошо. Операция позади, ты рядом — остальное не важно.
Тут раздался стук в дверь. Ноа выпрямился, но остался сидеть рядом с ней.
— Войдите, — ответил он подозрительно хриплым голосом.
Послышался неуверенный скрип обуви по линолеуму. Мгновение спустя появилась Кэнди, подошла к кровати и замерла, с улыбкой смотря на них.
— Я же говорила, что он тебя любит.
— Как Эллиотт? — поинтересовалась Алексис.
— Все нормально. Тоже спрашивает о тебе.
— Передай ему, что я завтра его навещу.
Кэнди кивнула. Тут на ее личике появилось уже знакомое Алексис неуверенное, смущенное выражение.
— Что такое?
— Мама… э-э, она хочет зайти, ты не против?
— Ох, э-э… нет, не против. — Алексис взглянула на Ноа. — Можешь приподнять верх?
Ноа встал, нашел пульт от кровати и приподнял верхнюю часть, приводя Алексис в полусидячее положение.
