5. Театральная история. Кренкебиль, Пютуа, Рике и много других полезных рассказов. Пьесы. На белом камне - Анатоль Франс

Жюльетта. Хотят, чтобы я отказалась от него. Ни за что… Ни за что! Я люблю его… Если мы не поженимся, я ни за кого не выйду замуж… Это Зоя наговорила папе. Терпеть ее не могу: фальшивая, злая… сама замуж не вышла, вот теперь и не хочет, чтобы выходили другие. Ненавижу ее. Зачем меня заставляют жить у тех, кого я ненавижу?

Полина. Да нет же, тетя Зоя не злая.

Жюльетта. Но я не сдамся. Он меня любит. Я покажу тебе его письма, и ты увидишь, что он меня любит. Пусть папа с Зоей и не надеются, что я его позабуду! Никогда я его не позабуду. (Эта мысль придает ей силы, она встает, чтобы уложить вещи; открывает чемодан.) Ты думаешь, весело прожить в Люзансе… целый месяц, в обществе тети Зои.

Полина. А вот я люблю деревню.

Жюльетта. Я тоже, но нельзя любить ту деревню, где живет тетя Зоя. Там отвратительно, и грустно, и вечный дождь, и ты там одна, одна, ото всего оторвана… Ну, да ведь тебе это безразлично! Ты никем не интересуешься, никого не любишь.

Полина. Потому что у меня недоброе сердце… Это давно известно.

Жюльетта. Не хочу уезжать. Не хочу! (Пауза. Она придумывает всякие доводы.) А потом мне надеть нечего. (Берет отдельные вещи и роняет их куда попало.) Вот гляди — вот, вот! Ну, как быть нарядной в таких тряпках?

Полина. Чтобы быть нарядной, многое нужно, многое, чего у нас нет.

Жюльетта. Не знаю, почему ты всегда стараешься сказать мне что-нибудь неприятное? (Подбирает платья.)

Полина. Да ведь это же само по себе неприятно. Все равно скажу я или не скажу. Мы не богаты, не можем угнаться за богатыми. Ты и сама это знаешь, мне и говорить незачем.

Жюльетта. Да, но когда говорят, это еще неприятнее. Все равно… я не уеду.

Г-жа Бержере (выходит из дверей гостиной). Что здесь такое?

Жюльетта (разражаясь рыданиями). Мама… мама!

Г-жа Бержере. Ну, девочка, не огорчай меня.

Евфимия (входит из задней кулисы, руки у нее красные, в руках серая губка и щетка). Барыня, пришел господин Ру.

Г-жа Бержере. И вы открыли дверь в таком виде? Постыдились бы!

Евфимия. Я уж час подтираю пол в кухне, весь залило.

Г-жа Бержере. Не надо было оставлять кран открытым.

Евфимия. Я не виновата. Меня со всех сторон зовут, все сразу.

Г-жа Бержере. Не рассуждайте. Где господин Ру?

Евфимия. В столовой.

Г-жа Бержере. Попросите его в гостиную. Ах, нет! Постойте! Ведь там белье. Скажите прачке, пусть принесет сюда… (Евфимии.) Попросите господина Ру минутку подождать.

Евфимия выходит. Прачка и дочери приносят белье и наваливают к Бержере на письменный стол.

Прачка. Будете пересчитывать?

Г-жа Бержере. Нет, в такой тесноте немыслимо! Я вам доверяю…

Евфимия возвращается. Прачка уходит.

Господин Ру в гостиной?

Евфимия. Нет, барыня, он ушел. Он поговорил минутку с барином, а потом сказал, пойдет прогуляется, а потом сказал, вернется около пяти.

Г-жа Бержере. Скажите мне, как только он придет. (Проходит в гостиную.)

Жюльетта молча плачет. Полина хочет ее утешить. Входит Бержере; останавливает Полину жестом и говорит ей шепотом: «Оставь нас на минутку…» Подходит к Жюльетте, берет ее руку, продевает под свою, усаживает Жюльетту на стул, целует ее, садится напротив.

Бержере, Жюльетта.

Бержере. Ну же, девочка, ну! Ничего неприятного я тебе говорить не собираюсь и уверен, что ничем тебя не огорчу. Мне бы надо было переменить лицо, тогда бы ты охотно выслушала то, что я хочу тебе сказать. Надо бы, чтобы у меня было лицо ласковое, сестринское, молодое, такое, как у тебя, а не такое, как у отца, ревниво оберегающего свой авторитет, и даже не такое, как у старшего брата. К несчастью, я не могу этого сделать. И ты, чего доброго, тоже подумаешь, что я извлек свою мудрость из книг и что это — мудрость бесплодная и покрытая пылью, как они сами; ты подумаешь, что я хочу задушить твою молодость своей стариковской философией. Это не так! И чтобы разубедить тебя, я открою тебе одну тайну… Душа не старится… Моя душа того же возраста, что и твоя, — того возраста, когда чувствуют, желают, боятся и страдают, того возраста, когда надеются. Только я чувствую, думаю и страдаю уже очень давно. Вот и вся разница. Перед жизненными невзгодами все мы — старые и молодые — одного возраста.

Жюльетта. Папа!

Бержере. Бедная моя Жюльетта! Не смотри на меня так, широко открытыми глазами, полными страха и изумления. Забудь, что я твой отец, профессор Бержере, читающий курс на филологическом факультете, помни только о том, что я человек, способный понять все горести и сомнения, ибо я способен их испытывать… что я такой же человек, как и ты, которому понятно все, что волнует твою бедненькую встревоженную душу. Помни только об этом!

Жюльетта. О папа, я очень несчастна!

Бержере. Тогда выслушай меня. Прислушайся к шепоту сочувствующего тебе и более искушенною сердца… То, что случилось с тобой, девочка, случается часто, можно сказать постоянно, это в порядке вещей и неизбежно… Девочка вдруг начинает думать, что она стала взрослой…

Жюльетта. Но, папа…

Бержере. Она права. Но первое дыхание расцветшей жизни опьяняет ее. Ей всего хочется, и прежде всего — любви, любви, этой таинственной силы, трепет которой она чувствует даже в сухих страницах учебников истории и назидательных рассказов. И тогда всей поэзией, которую, читая и грезя, она накопила в своей головке, она разукрашивает первого встречного, прохожего, незнакомца, шепнувшего ей несколько неопределенных и банальных слов. Она не сознает, что сама наделила этого незнакомца теми поразительными достоинствами, которыми, как ей кажется, он блещет; бедная неопытная девочка не знает, что ее ослепляет отблеск собственных грез.

Жюльетта. Но, папа!..

Бержере. Милая Жюльетта, все это я говорю только для того, чтобы предостеречь тебя: будь осторожна, погоди, обдумай. Я почти не знаю молодого человека, которому ты столь поспешно подарила свое доверие и сердце. Но то, что я о нем знаю, меня не успокаивает. Ты знаешь, что он тебя любит? Знаешь, кто он? Ты уверена, что сама его любишь?

Жюльетта. Ах, папа, я уверена, что он меня любит. Я его люблю. Мы никогда не разлюбим друг друга.

Бержере. Ты так думаешь — хорошо, продолжай так думать… Ну, так вот, хоть ты и уверена, а все же, знаешь, что надо делать: надо иметь мужество бороться со своим чувством, я не говорю — побороть чувство, но бороться с ним, пока ты не докажешь нам и себе самой, что это чувство — длительное, крепкое, которое выдержит все удары судьбы, а ведь удары бывают тяжелые. Ты откажешься от свиданий с господином Ла Клаври, от переписки с ним…

Жюльетта. Папа!

Рыдания.

Бержере. Подумай, ведь ты ничего не теряешь… Если, как ты думаешь, ваша любовь — и его и твоя — выдержит разлуку, ты не рискуешь ничем, а если ты случайно ошиблась, ты избегнешь ужасного риска.

Жюльетта. Папа, я тебя очень люблю, но я не могу отказаться от него! Боже мой!.. Боже мой!.. Не могу.

Бержере. Я этого и не требую, дочка. Я не требую, чтобы ты его разлюбила. Не требую, чтобы ты переделала свое сердце… Я требую, чтобы ты проявила серьезность и силу воли. Ты говоришь, что любишь его? Если ты не ошибаешься, если вы в самом деле любите друг друга, кто может быть сильнее вас и чего тебе бояться?

Жюльетта. Это так, но папа, если ты, если все против нас, ну, как же тогда?

Бержере. Нет, Жюльетта, я не против тебя, и ты можешь верить отцу. Но ты должна рассчитывать только на себя. Только ты сама можешь построить свое счастье. Я не должен и не хочу распоряжаться тобою. Я не могу думать за тебя, чувствовать за тебя, понимать, сомневаться, верить за тебя. Не мне устраивать твою жизнь, а тебе, только тебе, бедняжка моя.

Жюльетта. Боже мой! Боже мой! Что со мной будет?.. Что делать?

Бержере. Ты должна быть сильной, то есть осмотрительной и терпеливой. В деревне, в обществе сестры и тети Зои, успокоившись, ты понемножку подвергнешь свои чувства испытанию временем. Ты поживешь, дашь улечься своим мыслям и в их покойной ясности лучше увидишь, так ли они глубоки, как тебе кажется. Словом, ты все обдумаешь, ведь ты взрослая девушка.