Ведьма - Дональд Маккуин

Легкое судно показалось у входа в бухту. Домел смотрел на него со смешанным чувством страха и глубокой печали. Где-то в глубине души он чувствовал, что это живое существо. Акульи челны были хищниками, как и их хозяева; Домел верил в это. Казалось, корабль шептал о чем-то своему капитану. Он словно почуял жертву. Гребцы остановили лодку, другие заняли позицию у борта, высматривая проход в зарослях тростника. Они внимательно оглядели несколько сломанных деревьев в устье залива, но, похоже, команда не нашла в них ничего особенного. Медленно, неохотно, — подумалось Домелу, — челн Скэнов поплыл назад в открытое море.

Домел знал, что видит последних в своей жизни Скэнов. Он вспомнил о прохладных рассветах с густыми туманами, висевшими пеленою над долинами. О вечерах, наполненных речью соплеменников и ароматным дымком костров, разведенных на плавнике. Он закрыл глаза, смакуя воспоминания о суровой красоте гор его скалистого побережья.

Поиски, наверное, будут продолжаться еще два дня. Но теперь уж он не попадется. Это место было надежным укрытием. И ненастье кончится к тому времени, когда преследователи устанут разыскивать его.

Пришло время осмыслить все, что он успел сделать. Женщина-Дух Сосолассы желала его смерти. Ускользнув от нее, он бросил вызов морскому божеству, не испугался гнева штормовых ведьм.

Он выжил. И теперь строил планы. У него будет огонь. И еда. Впервые за многие луны Домел почувствовал, как кровь живо побежала по жилам. На посиневшем от холода лице появилась белозубая улыбка, сверкнули ясно-голубые, как лед, глаза.

— Скэны. Я живу. Чтобы убивать. Снова.

Глава 47

— Он был очень настойчив. — Джалита отвела глаза от свирепо смотревшего на нее Эмсо, рисуя носком ботинка загогулину на влажном прибрежном песке. Она нарочито задержала дыхание, что заставило ее лицо раскраснеться, точно ей было стыдно. — Я действительно не боялась. В самом деле, не думаю, что он обидел бы меня. Я ведь еще девушка. Может, в этом и вся моя вина. Не понимаю я мужчин.

— А что значит «был настойчивым»? Что он делал?

Джалита торопливо шагнула вперед, почти вплотную приблизившись к Эмсо.

— Ничего такого непристойного он не делал. Только… — Она отвернулась в сторону и крепко обхватила себя руками. — Он вел себя так, как будто мог сделать то, что хотел. Как будто я не могла бы ему отказать.

— Тебе не следовало туда ходить вообще. Особенно одной. Я не хочу учинять тебе допрос, словно я — твой отец. — Эмсо проглотил застрявший в горле комок и с официальным видом продолжил: — Я знаю, о чем говорю. Держись подальше от Леклерка. Впредь, если кто-нибудь будет вести себя так, будто интересуется тобой, сразу говори мне. Ты — красивая женщина, но слишком уж доверчивая.

Джалита насупилась. Голос ее задрожал.

— Почему ты все время подчеркиваешь свои годы, будто они тебя смущают? Сначала ты заявляешь, что я женщина. Потом говоришь, что я слишком молода, чтобы так думать. Твой возраст делает тебя привлекательным, придает тебе характер и силу. Некоторые женщины говорят — мне повезло, что я могу гулять с тобой, разговаривать, потому что ты мой друг. Они говорят это потому, что видят — ты считаешь меня всего-навсего ребенком. Они ставят меня в неловкое положение. Неужели я выгляжу такой незначительной?

Растерявшись, Эмсо запнулся. Серповидный шрам у правого уха ярко белел на его красном вспотевшем лице.

— Нет, ты — самый значительный человек. Я имею в виду… так сказать… имею в виду то, что не хочу, чтобы тебя обижали. Ты очень много значишь. То есть крайне много значишь для меня. — Последние слова прозвучали с неожиданным удивлением.

Джалита ухватилась за это:

— Для тебя, Эмсо? Не для Гэна Мондэрка?

— Гэна? А он тут при чем?

— Ни при чем. — Она опять отвернулась. Постояла в нерешительности, затем, наклонив голову и опустив плечи, пошла прочь.

Эмсо отставал от нее на два шага. Он попытался возобновить разговор, принять шутливый тон:

— Эй, постой. Я жду от своих друзей честных и прямых ответов. И жду, что они ответят мне по-взрослому, а не как дети, о чем судачат кумушки.

Ее улыбка означала прощение.

— Все говорят, что ты такой строгий, суровый. Как жаль, что они не видят тебя сейчас, как я.

— Не надо льстить. Мне хочется знать, почему ты упомянула Гэна.

— Просто так. Всем известно, как ты любишь его. Всем известно, что такие мужчины, как ты, знают, что лучше для Трех Территорий, что лучше для всех нас.

— Я никогда не говорил, будто знаю, что лучше для всех. И Гэн этого не говорил. — Джалита устремила на него проницательный недоверчивый взгляд, и он торопливо продолжил: — Он правит, но не указывает молодым женщинам, как им жить.

Пройдя еще немного, она с горечью сказала:

— Правители должны делать то, чего не делают другие люди. Или не могут сделать.

Остановившись, Эмсо окликнул ее:

— Подожди. — Когда она обернулась, он продолжил: — Я не понимаю, Джалита, ни намеков, ни полунамеков. Я говорю то, что думаю. И не общаюсь с теми, кто поступает иначе.

Джалита бросилась назад и пылко обняла его.

— Какая у тебя преданная душа. Жаль, что Три Территории так никогда и не узнают, как им повезло, что у них есть ты. Благодаря тебе мои беды кажутся такими мелкими. Но для меня они важны, и я надеюсь на твою помощь. — Отступив, она посмотрела на него умоляющими глазами. Он ждал. В конце концов она продолжила чуть грубовато, словно Желая, чтобы Эмсо не пропустил ни одной реплики: — Мы говорили о Луисе, который относится ко мне как к своей собственности. Ты считаешь, что он вправе так поступать?

Покраснев еще больше, Эмсо кивнул.

— Такие уж мы, мужчины.

Умоляющий тон сменился гневным.

— Так что, мне кричать? Я думаю, он надеется, что Гэн отдаст меня ему. О, он никогда не произнесет это вслух — и я запрещаю тебе, не произноси ни слова, — хотя мы оба знаем, что Гэн у Луиса в долгу из-за этих его колдовских штук. Короли награждают тех, кто помогает им удерживать власть. Только вот забывают награждать тех, кто привел их к власти.

— Это замечание неуместно. Гэн никогда не забывал своих друзей и не забудет. Он никогда не раздаривал людей. Ведь он не работорговец.

— Я не это имела в виду. Подвести женщину к замужеству можно очень умело. Он подсунет Луиса мне и не даст мне видеться с другими мужчинами. Возможно, у меня не останется выбора.

— Твое воображение заводит тебя слишком далеко. Гэн ничего такого не говорил. И Леклерк тоже. Ты сможешь сама решать, что тебе делать и как жить.

— Я знала, что ты так скажешь. Ты думаешь, я еще ребенок. Или глупая женщина, которая способна только рожать. Я хочу докопаться до сути дела, а ты называешь это воображением. Если так, я больше не буду затруднять тебя своими проблемами.

Резко развернувшись, Джалита пошла прочь, не забывая при каждом шаге покачивать бедрами. Она прислушивалась к малейшему движению у себя за спиной. Его руки опустились ей на плечи. Ожидая этого, Джалита тут же остановилась, и на миг они тесно прижались друг к другу. Эмсо чуть отступил, она прислонилась к нему спиной и притворно-прерывающимся голосом сказала:

— О, Эмсо, не отпускай меня. Я так запуталась. Я не хочу принадлежать мужчине, которого не желаю. И не хочу обидеть Гэна, который подарил мне такую хорошую жизнь. И не хочу ссориться с тобой.

Он ничего не ответил. Молчание терзало Джалиту. Может, она зашла слишком далеко? Была ли его верность истинной и прочной? Можно притворно зарыдать — не будет ли это чересчур?

Слова Эмсо отдались грохотом в ее ушах.

— Мне надо подумать. Но пока я жив, ни один мужчина не будет обладать тобой против твоего желания.

Повернувшись к Эмсо, она спрятала лицо у него на груди, скрывая радость победы.

Натянув вожжи, настоятельница Фиалок остановила лошадь, подъехав к восседавшему на коне Эмсо почти вплотную.

— Не хмурься так, друг мой, — сказала она доверительным полушепотом. — Ты хорошо сделал, что приехал ко мне.

Эмсо покачал головой, невнятно бормоча себе под нос.

— Когда я сказал, что у меня есть вопрос, ты ответила, что у тебя нет времени, что ты едешь на встречу. Я настоял, и ты выслушала меня, и оказалось, что я должен ехать вместе с тобой. Отчего вдруг такая перемена, настоятельница? И почему вдруг у тебя пропало желание обсуждать будущее Джалиты?

— Я — целительница, Эмсо. — Она лукаво посмотрела на него. — Мое искусство состоит в том, чтобы понять симптомы. Поведанное мне о Джалите — это тоже симптом. У других людей случается что-то, и они тоже обращаются ко мне за советом.

— В болезнях я не разбираюсь.

— Существует множество недугов. Случай с Джалитой — это всего лишь частность.

— Ей кажется, что Гэн принуждает ее. Может быть, это так, а может, и нет. Что это за недуг?