Охота на охотников - Валерий Поволяев

К ним спокойно, не таясь, подошел ещё один человек - уверенный в себе, седой, низкорослый. Без лишних разговоров засунул руку в карман сандыбаевской куртки, выгреб оттуда документы, затем предусмотрительно отступил от пленника на шаг.

- Та-ак, - произнес он хриплым спокойным голосом, - посмотрим, что тут есть.

Развернул потертую кожаную книжицу - удостоверение мастера спорта СССР, кивнул удовлетворенно: человек с такой шеей и таким узким лобиком только и может быть спортсменом либо рэкетиром-исполнителем, вышибающим зубы разным торгашам, вторая книжица - плохонькая, с обтрепавшейся тканью, отставшей от картона, была пропуском во Дворец культуры автозавода и тоже особого любопытства у хрипуна не вызвала, а вот третий документ вызвал: это оказались водительские права, выданные Арнаутову Александру Сергеевичу внуку деда Арнаутова. Сандыбаев все Санькины документы выложил дома в письменный стол, а права оставил - их можно было выгодно продать.

Он и собирался это сделать, но не успел.

- А это у тебя откуда? - спросил Шахбазов, приподнял права двумя пальцами, показал спортсмену.

- Приятель дал. На, говорит, в снегу нашел. Валялись... Потерял кто-то. Ну я и взял. А что, не надо было?

- В снегу, говоришь, валялись?

- В снегу. Вмерзли. Даже льдом покрылись, - подтвердил Сандыбаев, опустил чуть руки, но тут же получил тычок пистолетным стволом в висок.

- Руки! - угрожающе прошипел Рог, вновь ткнул пистолетом в висок. Перемести-ка ты их от греха подальше на затылок. Не то, неровен час, дырку тебе в кастрюле сделаю.

Спортсмен послушно заложил руки на затылок.

Шахбазов осмотрел права. Если бы они вмерзли в снег, на них бы обязательно остались следы - какая-нибудь отпотелость, вздутость, что-нибудь ещё - пятно, смазанность на подписи, подтек, размытость около чернил, но ничего этого на правах не было.

- Вмерзли, говоришь, в снег? - прежним спокойным голосом поинтересовался низкорослый хрипун.

- Вмерзли, - подтвердил Сандыбаев и тут же глухо замычал: он не успел заметить, как хрипун подал короткий сигнал и парень, стоявший с пистолетом у его левого виска, стремительно выбросил перед собой руку и ухватил маленькими железными клещами-пальцами язык Сандыбаева.

Боль была такая, что перед глазами у Сандыбаева вспыхнуло красное зарево. Он дернул головой и чуть было не потерял сознание: не надо было ему дергаться, боль от этого сделалась сильнее.

- Говори правду, и только правду, - потребовал хрипун.

От этих спокойных, совершенно бесцветных, без единого оттенка слов по коже у Сандыбаева пробежала дрожь: он понял, что одной ногой стоит на этой заснеженной твердой тропке, а другой - уже в могиле, свежей, только что вырытой, с влажными, искрящимися нежной изморозью боками.

Сандыбаев вновь мучительно замычал, и Шахбазов приказал подопечному:

- Отпусти его. Послушаем, что он скажет нам на этот раз.

Спортсмен покрутил головой, стараясь отогнать от себя красное, больно обжигающее жаром зарево, застонал и произнес, сплюнув под ноги кровь:

- Приятель... нашел... в снегу...

В следующий миг он вновь замычал от ошпаривающей боли. Шахбазов глянул на него брезгливо, с сочувствием, как глядят обычно на собаку с передавленным хребтом, и проговорил хрипло и бесцветно:

- Ну вот, мужик, ты почти и подписал себе смертный приговор.

Сандыбаев дернулся от этих слов, задрожал всем телом, попробовал замычать, но парень крепко держал язык своими железными пальцами, ногти вновь до крови впились в нежную плоть, и Сандыбаев лишь зашипел сдавленно, словно проткнутый резиновый шарик:

- Хы-ы-ы-ы!

- Но ты ещё можешь спасти свою шкуру. Если скажешь правду.

- Хы-ы-ы! - вновь засипел Сандыбаев, заморгал слезящимися глазами, давая понять низкорослому страшному человеку, что он готов сказать правду.

В горле у него что-то дернулось, булькнуло болезненно, но сам Сандыбаев, боясь оглушающей боли, даже не пошевелился. Лишь слезы текли из его глаз.

Выпученным взглядом он следил за Шахбазовым, пытался заглянуть за его спину, надеясь, что на пустынной тропке этой кто-нибудь появится и спугнет этих людей. Шахбазов все понял и усмехнулся одной половиной рта.

- Напрасно, чемпион, надеешься. Никто здесь не появится и помощь тебе не окажет. И вообще, имей в виду: люди ныне разучились помогать друг другу. Времена советской идеологии, когда человек человеку - брат и выручальщик, прошли.

- Хы-ы-ы!

- Освободи ему пасть, - приказал Шахбазов парню с крепкой клешнястой рукой - напарнику Рога. Имени этого парня Шахбазов не знал, кличку не помнил, да и не нужно это было Шахбазову. - Пусть отдышится. Может, сообщит напоследок что-нибудь дельное?

- Не лучше ли нам переместиться отсюда, шеф? - предложил Рог.

- Куда?

- Да к себе в резиденцию.

Шахбазов внимательно посмотрел на тусклое, слабо различимое в рыжеватом электрическом сумраке лицо своего подопечного. Если они переместятся в особнячок с воротами, украшенными военными заводами - так называемую резиденцию, то в таком случае у Сандыбаева не останется ни одного шанса на жизнь. Люди, которые попадают в этот особнячок, адрес особнячка уносят с собой в могилу. Исключений из этого правила почти нет.

Никто из посторонних, не имеющих отношения к их организации, не должен знать ни особнячка этого, ни адреса его... Ни один человек. Шахбазов колебался.

А с другой стороны, невооруженным глазом ведь видно, что этот накачанный человек с маленьким лбом врет, пытается извернуться. Ясно, права младшего Арнаутова нашел на его приятель - вернее, может быть, их и дал спортсмену приятель, но только он их не нашел, а забрал у убитого Саньки. А может быть, их добыл сам спортсмен. Пырнул младшего Арнаутова шилом и забрал вместе с деньгами и другими бумагами.

Все это надлежало проверить. В том числе узнать, зачем он следил за "семеркой" - звеньевым Каукаловым. Шахбазов ухватил спортсмена за подбородок крепкими жесткими пальцами, заставил нагнуть голову, Сандыбаев закряхтел, послушно нагнулся, глянул в лицо седому хрипуну и тут же отвел взгляд в сторону. Глаза у Сандыбаева были скользкими, словно два обмылка, попавшие в таз с водой.

Шахбазов больше не колебался.

- Ладно, - сказал он, - поехали в особняк.

Здесь же, за кустами, на расчищенной площадке стоял джип, которого увлекшийся слежкой за Каукаловым Сандыбаев не заметил. Мощного, мускулистого, привыкшего драться Сандыбаева будто парализовало, он даже не думал о сопротивлении, потому и позволил покорно засунуть себя в машину.

В особняке узнали все - и про то, как Сандыбаев вышел на Каукалова, и почему начал ему мстить, и про то, как в поле его зрения попал Санька Арнаутов и что он с ним сделал...

- М-да, - задумчиво потер рукой подбородок Шахбазов, поймал себя на мысли, что человек в жизни своей производит массу ненужных жестов: когда ему чего-то не хватает, решимости ли, мозгов ли, способности сделать правильный ход, он обязательно начинает судорожно шарить руками по воздуху, искать подпорку... Он может сделать что-нибудь незначительное - например, ущипнуть себя за ухо или уцепить за нос, - и это будет подпоркой. Так и он сейчас - стал трепать пальцами собственный подбородок. Отдернул руку от подбородка, поработал пальцами в воздухе, сжимая и разжимая их, скосил глаза на Сандыбаева. - М-да!

Пленник, потный, с обвядшим бледным лицом сидел на стуле, опустив между коленями тяжелые красные руки. В уголках рта, там, где на губы наползали две глубокие мясистые складки, проступила соль. Это была соль страха. Шахбазов знал, что это такое. Лицо человека всегда становится неряшливым, когда он трусит.

В душе у Шахбазова шевельнулось сочувствие к этому человеку - в нынешнем беспределе, когда Россия испуганно поджала хвост и уступила криминалу, этот человек не засунул голову себе под микитки, он решил отомстить тому, кто его обидел, и только этим одним вызывал уважение.

Но отпускать его было нельзя. Шахбазов не собирался менять свои правила. Он выразительно глянул на Рога, молчаливо стоявшего в углу комнаты, и сделал жест, незнающему человеку совершенно ничего не говорящий, - приложил палец ко рту. Рогу же он говорил многое. Это означало: человек, который находится у них, никогда в жизни уже не должен открыть рот.

Рог понимающе кивнул в ответ, подошел к Сандыбаеву сзади, положил руку на плечо.

- Поднимайся, брат, - произнес он ласковым голосом, и голос этот обманул Спортсмена, тот вскинулся было обеспокоенно, но беспокойство его быстро прошло, тем более, что Рог добавил прежним обезоруживающим тоном: Пойдем... Отвезу тебя домой.

Сандыбаев был убит в машине ровно через семь минут после того, как покинул особняк Шахбазова, - убит способом, который уже испытал на себе, но остался цел: ему на шею накинули тонкую стальную удавку.

На сей раз уйти от удавки Сандыбаеву не удалось: стальная петля беззвучно вошла в недавно заживший шов, перехлестнула спортсмену горло. Через пятнадцать секунд голова Сандыбаева отделилась от туловища - тот, кому было приказано покончить с ним, дело свое знал хорошо.