Синие дали - Александр Павлович Беляев

— А вместе мы проверять не могли?..

— Да это и сейчас не поздно. Он ведь растет и становится все интересней. Может быть, мои выводы и субъективны, но мне они помогают. Я, во всяком случае, не стану дрессировать Бурана в тот момент, когда он, по моим данным, чем-то обеспокоен. Уж я-то сначала попытаюсь его успокоить.

Когда они вернулись домой, Ольга возобновила разговор.

— Он действительно очень забавен, наш звереныш. Но ты, честное слово, его идеализируешь. То, что делает он, делают все собаки. Так же машут хвостами, так же прижимают уши…

— Так, да не так, — решительно возразил Алексей.

— Ты хочешь сказать, что он эмоциональней их?

— Не только эмоциональней. Но и сообразительней. Я склонен думать, что волк, как видно, намного сообразительней собаки. И если хочешь, вообще организован сложнее ее. Ты заметила, что он встречает нас несколько по-разному?

— Конечно. Передо мною он просто стелется. А тебя облизывает.

— А почему так?

— Наверное, больше чувствует в тебе хозяина.

— Нет. И ты в своих утверждениях ошиблась уже дважды.

— В чем?

— Во-первых, он меня не лижет. И не облизывает…

— Но я сама это видела. Ты ему это позволяешь. А я, конечно, нет.

— В таком случае посмотри еще раз, — предложил Алексей.

Он вышел из дому. Волчонок как будто не замечал его. Но только до тех пор, пока Алексей не спустился по ступенькам на землю. Буран словно ждал этого. Он тотчас же метнулся к нему, поднялся на задние ноги и, слегка оскалив пасть, осторожно коснулся зубами нижней части лица и шеи Алексея.

— А! — удивилась Ольга. — Он же хватает тебя за горло!

— А ты говорила «лижет», — усмехнулся Алексей.

— Но мне всегда казалось, что это именно так!

— Мне сначала тоже так думалось. А потом чувствую, не то ему надо. Он волк, а не собака. Он не свою преданность тебе выказывает. А проверяет, насколько ты ему доверяешь. Я доверился. Хотя вряд ли поступил так же, если бы Буран был взрослым. Но он понял меня правильно. И я стал его другом: в его понимании, вероятно, тоже волком, но только из другой стаи.

— А я? — невольно вырвалось у Ольги. — Я же его кормлю!

— А вот ты стала его хозяйкой. Это он тоже понимает, и четко, и потому перед тобой ползает на брюхе.

— Странно, — задумалась Ольга. — У собак, конечно, такого нет.

— Странно не только это. Даю тебе слово: порой мне кажется, что этот маленький дикарь сам пытается воспитывать меня в своем духе.

Алексей погладил волчонка по голове, почесал у него горло и опустил его на землю.

— А еще потому рано брать его в лес, — сказал он, — что вот-вот должны дать знать о себе его родичи. Семейка-то их не делась никуда. Тут где-то живет. Но вот где именно — это надо знать точно.

ГЛАВА 4

Волки завыли в конце августа. Алексей как в воду глядел. Предсказал все с завидной точностью. Первой услыхала их Ольга. Дело было под вечер. Она занималась клумбой, когда слабый ветерок донес вдруг из Черного леса глухой, жалобный вой. Звук этот был не похож ни на что знакомое, и Ольга невольно обратила на него внимание. Поначалу ей казалось, что он исходит из одного источника. Потом в первый голос явно влился второй. А потом и третий. Вой стал громче, но оставался все таким же утробным и заунывным.

За садом, в деревне тотчас же залаяли собаки. К их нестройному хору присоединилась и Вьюга. Ольга огляделась по сторонам, отыскала Бурана. Волчонок сидел возле будки. Уши его были насторожены в сторону леса, он внимательно прислушивался к незнакомым, но, очевидно, волнующим его звукам. Вдруг вой оборвался. А минуту спустя начался снова, но теперь уже в нем слышались и повизгиванье, и поскуливание, и даже лай. И хотя он уже не был таким нудным, каким доносился в самом начале, он все равно оставался неприятным и жутковатым. Слушая его, почему-то все время хотелось оглядываться…

Ольга быстро поднялась на крыльцо, позвала мужа:

— Иди скорее, послушай.

— Что такое? — не понял Алексей. Но, услышав вой, кивнул. — Ну вот и обозначились.

— Что там у них происходит?

— Ничего особенного: родители ушли на охоту. Судя по всему, задержались. А молодежь, ее называют прибылыми, проголодалась и не выдержала. Сейчас вернется волчица, она им даст трепку.

— За что?

— Чтобы не выдавали себя. На всю округу объявили о своем наличии. Ты думаешь, их только мы слушаем? Эта песня знакома и зайцам, и лисам, и лосям, и барсукам, и всем чистым и нечистым. И все сейчас мотают себе на ус, откуда она раздается. А что наш выкормыш делает? — спросил Алексей.

— Сидит и слушает, — показала на волчонка Ольга.

Буран по-прежнему настороженно смотрел в сторону Черного леса. Его пушистый хвост вытянулся по земле, как палка.

Хор голосов в лесу между тем заметно оживился, а потом вдруг сразу оборвался и замолк.

— Вот и получили нахлобучку, — усмехнулся Алексей.

— И что теперь?

— Ничего. Завтра снова завоют, как миленькие. А там, смотришь, и наш звереныш включится в их концерт. Это очень надо…

Алексей не договорил. Буран неожиданно задрал морду кверху, прижал уши и огласил двор таким тянущим за душу воем, что Ольга даже вздрогнула.

— Господи, надо же так! — засмеялась она.

— Тихо! — остановил ее Алексей. — Слушай! Внимательно слушай!

— Что? — не поняла Ольга.

— Возможно, на его голос отзовутся другие его сородичи. И обнаружатся еще выводки, — объяснил Алексей.

Буран, не обращая на хозяев никакого внимания, продолжал выводить свою песню. Морда его при этом чуть скалилась, раскосые глаза растянулись в две узкие щели. Как и у лесных братьев, в голосе его слышалась унылость, тоска и безысходность.

И вдруг волчонок пустил, что называется, петуха. Голос у него сорвался, и вместо воя он заскулил.

Как ни был серьезен в эту минуту Алексей, но и он не выдержал, рассмеялся. И Буран, кажется, сконфузился: скосил глаза на Алексея и замотал хвостом.

— Ничего, ничего. Все пойдет, как надо, — подбодрил волчонка Алексей и погладил по загривку.

— У них тоже бывает мутация? — спросила Ольга.

Алексей пожал плечами.

— Кто знает? Кто скажет? Во всяком случае, если сородичи его и услыхали, они сразу поняли, что им отвечает прибылой. Но ничего, со временем все придет в норму.

Волчонок упражнялся еще долго. Но из леса ему так и не ответили.

— Молчат, — сказала в конце концов Ольга.

— Да…

— А почему?

— Те, которые начали, может, и не слышат его. Ветер-то