Одержимость - Ульяна Соболева

Не знаю, чего я хотела в тот самый момент, но за врачом и медсёстрами пошла. Мне что-то говорили, а я смотрела на младенца и понимала, что со мной что-то происходит. Ощущала, как внутри просыпается странное щемящее чувство, неведомое мне никогда ранее, оно захлёстывает и заставляет тянуть руки к этому комочку, а когда взяла на руки, вдруг поняла, что отпустить уже не могу.

— Последствия…Не знаем, скорей всего они будут, но мальчик сейчас вполне здоров и…

— Мама, а небо голубое, правда? Вот здесь написано, что оно голубое, —

Тонкие маленькие пальчики медленно пробегают книге, ощупывая осторожно, заново возвращаясь к тому же месту.

— Да, Медвежонок, голубое. Яркое и красивое.

Прижала его к себе и завязала шарфик.

— Мы сейчас поедем к Лиде, а вечером я тебя заберу.

— Не хочу к Лиде. Я с тобой хочу. Возьми меня на работу. Я буду очень тихо сидеть. Правда-правда.

— Не могу, малыш. Сегодня не могу, а завтра обязательно возьму, хорошо?

— Ты вчера тоже сказала, что возьмёшь и не взяла.

Обхватила худенькое личико ладонями и посмотрела в светло-голубы глазки.

— А завтра обязательно возьму. Не грусти. Лида учит тебя читать. Тебе ведь нравятся книжки, которые она даёт?

— Очень…вчера она читала мне вслух про волшебника. Лида сказала, что если я буду послушным, он придёт ко мне и исполнит одно желание.

Я застегнула все пуговки на теплом пальтишке и поправила воротничок.

— Обязательно исполнит. Какое желание у моего Медвежонка?

— Я хочу увидеть тебя, мама…один раз…

Мне удалось скрываться пять лет. Переезжая с место на место, меняя документы и фамилии, внешность, возраст, скрываясь от собственной тени, но мы жили и были счастливы. Я была счастлива. Впервые за всю мою жизнь я просто была человеком. Миша менял меня, я чувствовала, как с каждым днём начинаю все больше дышать полной грудью, смотреть на завтрашний день с надеждой. Мне не мешало даже то, что мой сын инвалид. Миша был слепым от рождения. Мой Медвежонок узнавал меня по голосу, по прикосновениям, но не видел. Врачи развели руками, говорили, что может быть заграницей можно провести сложную операцию по пересадке роговицы. На это требовались деньги и время. Много времени и много денег. У нас не было ни того, ни другого. Каждый раз, когда мне казалось, что я вижу подозрительных людей, подозрительные машины или просто чувствую тревогу — мы переезжали. Пока Макар все же не нашёл нас. Банально и так просто.

В детской больнице. Малыш заболел бронхитом. У меня уже закончились все деньги, и мы с трудом перебивались от заработка к заработку. Репетитор по иностранным языкам получал не плохо, но со слепым ребёнком, требующим постоянного ухода и при переезде с места на место нам этих денег катастрофически не хватало.

Когда он нашёл нас во мне проснулось два чувства: первое — немедленно бежать, забрать Медвежонка и мчаться куда глаза глядят, а второе, наверное, облегчение. Я поняла, что дальше не могу прятаться, что мне банально не хватает денег и вместе с малышом это практически невозможно. С особенным ребёнком, чей недостаток всегда бросался в глаза.

Макар забрал Мишу, как только я получила новое задание. Выдрал его у меня из рук, а взамен вручил новые документы и конверт с координатами объекта. Я не плакала, слышала, как кричит и зовёт меня Медвежонок и молчала, понимая, что ничего не могу сделать. Я слышу, как он зовёт меня каждую ночь, если удаётся уснуть, то бегу на этот зов и снова ищу, а нахожу лишь игрушки…иногда просто расставленные по местам в детской, а иногда утопающие в крови.

— Сучонка получишь, когда отработаешь за все пять лет, что ты мне задолжала, и я тебя искал. Это стоило крутых бабок, Кукла. Я вложился в тебя, так что пришло время возвращать дивиденды. Все, наигралась в мамочку, а теперь пошла работать. Давай сука, если не хочешь, чтоб я прикончил его у тебя на глазах. Будешь послушной, о нем позаботятся. Глядишь и денег насобираешь ему на операцию.

Он смеялся мне в лицо, а я вытирала кровь с подбородка и думала о том, что когда-нибудь я убью его лично. Когда-нибудь я смогу это сделать — сплясать победный танец на его костях.

Макар исчез, он присылал мне посылки с напоминаниями в каждое место, где я появлялась. Маленькие сувениры. Неизменно медвежата. Чтобы не забывала. С запиской.

"Твой медвежонок любит и ждёт…очень ждёт, когда вы снова будете вместе. Не забывай об этом"

24

Кукла. Россия. 2009 год.

Голос Макара звучал как сквозь вату, но я отчётливо вслушивалась в каждое слово, сжимая трубку автомата, побелевшими пальцами и кивала. Сама себе, понимая, что иначе и не смогла бы, понимая какая я жалкая, глупая и ничтожная, насколько просчитано каждое мгновение моей жизни и каждый вздох. От крутой и сильной Куклы не осталось и следа, только видимость, красивая оболочка, ярко накрашенные глаза, вьющиеся волосы, тело и голос. Да и разве была я Куклой? Меня хотели видеть такой, как я позволяла, а внутри всегда жила та самая улитка, вечно одинокая, испуганная девочка, которая оказалась выброшенной на свалку огромного города, как мусор. Ненужная сломанная вещица с ранимой душой и маленьким сердцем, которое хотело любить.

— Сделаешь, как я сказал и уедешь со своим ублюдком. Гарантию даю. Обещаю, Куколка моя. Я ведь никогда тебя не обманывал. Ты слушаешь меня, девочка?

Я снова кивнула, чувствуя, как по щекам катятся слезы.

— Вот и умница. А теперь возвращайся обратно и веди себя так, как я учил, мою самую лучшую любимую принцессу. Ты сможешь. И не лги мне. Я знаю о каждом вашем шаге. Запомнила где это находится?

— Да, — собственный голос прозвучал как эхо.

— Когда возьмёшь найди способ со мной связаться. Я вытащу тебя из этого дерьма. Договорились? Уедешь куда подальше и все про тебя забудут. Слово Макара.

Пальцы сжимали трубку все сильней и сильней, до хруста в костях.

— Только без фокусов, без игр, поняла? Никаких выкрутасов.

— Ты…мне лжёшь. Ты лжёшь, — неожиданно заорала в трубку, чувствуя, как внутри все холодеет.

— Когда привезёшь то, что я прошу — получишь документы, деньги, билеты и адрес, откуда сможешь забрать мальчишку. До сих пор не пойму нахрен он тебе сдался.

— Дай мне его услышать, — хрипло попросила, не надеясь на чудо, — я не верю тебе!

В трубке что-то щёлкнуло, и я закрыла глаза, кусая губы до крови, а потом услышала: