Аббатство кошмаров. Усадьба Грилла - Томас Лав Пикок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пускай огонь поленья лижет!
Подвинь-ка стол, садись поближе.
Пей старое вино и веселись! —
а кончается:
Все в хоровод! Достань трубу!
Смеяться буду и в гробу!
А затем появляется призрак хозяина. Они спрашивают, зачем он пришел. Тот отвечает — чтобы еще разок послужить Клеандру и попросить,
Чтоб видеть погребенным мое тело
В святей земле: лежу неосвящен
Из-за ошибки клерка: пусть готовят
Мне новую могилу средь парней —
Весельчаков, умерших раньше.
Клеандр обещает исполнить просьбу, а Дорилай, в течение всей пьесы показывавший свой веселый нрав, добавляет:
И сорок кубков старого вина
Я выдул на твоих похоронах.
Клеандр спрашивает:
А можешь ты
Предупредить меня, когда пробьет мой час?
Тот отвечает:
Не обещаю.
Но коль смогу — ведь я тебя любил, —
Еще раз появлюсь.
В следующей сцене хозяин появляется вновь, и вскоре после этого Клеандра убивают; не предумышленно, но по случайности, когда второстепенные персонажи проверяют, такой ли уж чистой любовью любит Калиста Лизандра.
Мисс Тополь:
— Когда я была молодая, привидения так были в моде, что про всякую новую пьесу первым делом спрашивали: «А есть там привидения?» Мода пошла с «Призрака замка»[562]. Я видела эту пьесу еще девочкой. Раздвижные двери, за которыми обнаруживалась освещенная часовня; невиданная красота игравшей привидение актрисы; торжественная музыка, сопровождавшая ее медленные жесты, когда, неслышно выходя на авансцену, она благословляла коленопреклоненную свою дочь; и женский хор, выпевающий Jubilate[563][564], — все это производило на меня ни с чем не сравнимое впечатление. Вот вам мое привидение. Но сколько-нибудь интересной истории с привидениями у меня нет про запас.
Мистер Принс:
— А есть еще много таких историй, где сверхъестественное оказывается только видимостью и объясняется в конце. Но в иных, особенно в романах Брокден Брауна[565], ужасное доведено до предела. Что может быть страшнее его «Виланда»? Это один из немногих рассказов, где объяснение сверхъестественного натуральными причинами не разрушает первоначального впечатления.
Мисс Грилл:
— Обычно мне эти объяснения не по душе. Я готова принять сверхъестественное во всех формах, ведь ничто не удивляет меня в похождениях Одиссея или Роланда. Мне было б грустно убедиться, что колдовство Цирцеи — ловкость рук и ничего более.
Преподобный отец Опимиан:
— Совершенно с вами согласен, мисс Грилл. Мне вовсе не нравится, когда дух, ужасавший меня на протяжении двух томов, в третьем вдруг оказывается переодетой служанкой[566].
Мисс Грилл:
— Мы все толкуем о привидениях, а где же рассказ? Хочу рассказ о привидениях.
Мисс Найфет:
— Попробую рассказать одну историю, только я очень плохо ее помню. Речь, как и во многих подобных историях, идет о зарытом сокровище. У старого скупца — единственная дочь. Он во всем себе отказывает, чтобы дать ей приличное воспитание. Он собрал клад, который назначается ей, но мысль о том, что с ним надобно расстаться, для скупца непереносима, и он так и умирает, не открыв, где этот клад зарыт. У дочери был возлюбленный, не то чтобы совсем нищий, но что-то вроде того. У него был маленький участок земли, и он его обрабатывал. Когда отец ее умер и она осталась без помощи и друзей, фермер этот взял ее в жены, и прилежным трудом и скромной жизнью они преодолели жестокость фортуны. У молодого супруга была тетушка, и с нею они иногда проводили праздники, особенно рождество. И вот однажды они возвращались поздно после такого праздника; на земле лежал снег; совсем молодой месяц стоял низко в небе; пересекая поле, они остановились, чтоб поглядеть на звездное небо; а когда снова опустили глаза, увидели на снегу тень; она была длинная, неотчетливая; но никакого предмета, который ее отбрасывал бы, не было вовсе. Жена, затрепетав, схватила мужа за руку. Месяц скрылся, и тень исчезла. Настал Новый год, они провели его в доме у тетушки. Когда возвращались домой, месяц был полный и сиял высоко в небе. То поле они пересекали не без страха и сомненья. И на том же самом месте они снова увидели тень; на сей раз отчетливую тень человека в просторном плаще и остроконечной шапочке. Они узнали силуэт старого скупца. Жена чуть не упала без чувств; муж ее удержал; оба не отрывали глаз от тени; она начала двигаться; но на месяц набежала тучка, и тень исчезла. Следующая ночь была ясная, и жена призвала все свое мужество, чтоб проникнуть в тайну; они вернулись на прежнее место: и там опять на снегу была тень, и опять под их взглядом она стала передвигаться по снегу; они в страхе последовали за нею. Наконец она остановилась на пригорке, уже на их собственной ферме. Муж с женою ходили вокруг, но тень больше не двигалась. Муж упросил жену остаться, а сам пошел искать какой-нибудь шест, чтоб отметить место. Когда жена осталась одна, тень распростерла руки, словно благословляя ее, и тотчас исчезла. Муж, вернувшись, нашел жену распростертой на снегу. Он взял ее на руки; она пришла в себя, и они пошли домой. Утром муж отправился к тому месту с заступом и лопатой, расчистил снег, раскопал землю и нашел горшок с золотом, неоспоримо им принадлежавшим. Ну а дальше, как и во всех детских сказках, «стали они дальше жить-поживать».
Мисс Тополь:
— Ваш рассказ, хоть во всем прочем и непохожий, напоминает мне одну балладу, где тоже есть тень на снегу:
Рискуя, близ фигур кружил,
