Случайностей на свете не бывает - Елизавета Пузырева

Я развернулась, ища, от кого может исходить этот молящий шелест и увидела подходящего Жана с огромной корзиной, полной кроваво – красных, а некоторых почти черных пышных роз. Розы…Розы… Бог мой, сколько же роз… Мой страх, который сопроводил – таки меня даже на бесконечно далекую Землю, которому не преграда была ни безумное расстояние, ни блокирующие память путы. Как же я их боюсь… как же я их боюсь. Дышать стало труднее, шлейф розового аромата достиг, укутал меня, подступая со всех сторон.

– О, пожалуйста, принцесса, дайте нам только шанс… молим… выслушайте нас…мы не причиним вам вреда… поверьте нам…

Это цветы? Да, тут я не могла ошибиться, это их шелест, их мольба. Я их слышу! Они хотят со мною поговорить? Но для разговора мне нужно соприкосновение, как я вообще без него услышала этот шелест не понятно. А для них это вообще на грани возможностей. Это я слышала шелест, а они по всей видимости издавали вопль. Вопль отчаяния, мольбы. И? Прислушаться? Довериться? Что же они могут мне сказать? Принести извинения? Оправдаться? После того, как рвали на мне одежду, царапали в кровь руки и ноги, рвали волосы. Трехлетнему испуганному ребенку! О чем можно говорить после такого?

– Молим…

Розовый шелест, как эхо, уносящийся вдаль…

– Молим…

Мне нужно подойти ближе и взять их из рук Жана. Я должна это сделать.

– Ну же, Ани, о чем говорят эти цветы? Нам интересно послушать, что вы скажете.

Я взглянула на Лилиан, та улыбалась моим родителям. Мама смотрит с нескрываемой брезгливостью на розы, они ей тоже неприятны, вызывают отвращение. Она и не пытается это скрывать. Да, она должна их так же ненавидеть, как и я, ведь именно там, в розарии они потеряли меня.

– Ну же! Что вы медлите, стихийник?

Я посмотрела на Лилиан еще раз, ей так натерпится увидеть дар стихийника? Тогда почему так холодны её глаза, обращенные на меня? Или ей важно другое? Потупив взгляд, пусть считают, что от скромности, я же боялась выдать лихорадочно мелькнувшее в моем мозгу подозрение. Но ведь этого просто не может быть?! Семья – это же самое дороге!

Сделав шаг вперед, я подошла к Жану, пытаясь сдержать дрожь в руках, стараясь отодвинуть от себя удушливую тошноту, что подступала к сознанию, едва я почувствовала вблизи одурманивающий густой розовый аромат, который с каждым моим шагом только усиливался. Спокойствие. Только спокойствие. Краем глаза увидела Рея, что ободряюще мне кивает, что ж, Рей знает, что советует.

А у Жана, однако, на руках – то свежие царапины, и глубокие. И тут розы показали свой нрав, может их шепот – это лишь игра, и мне не стоит им доверять? Может они снова вцепляться в меня как тогда в розарии? Будут рвать платье, оставлять на руках порезы, и указывать на меня врагу?

– О, принцесса, только один шанс, молим, выслушайте нас…поверьте нам…молим…

Они знают кто перед ними? И о каком шансе молят? Поверить своему страху? Взглянуть на него по-новому? Это легко? Да ну… Но единственный способ преодолеть свой страх – это не убегать от него, а пойти навстречу, встретиться с ним лицом к лицу. Что ж, я убегала годами. Увиливала, уворачивалась как могла. А вот сейчас либо я одержу победу над ним, либо останусь гол как сокол перед своим врагом, который где – то здесь среди обступивших меня людей, совсем рядом. Уж он то вполне сможет сложить два плюс два и догадаться отчего такая неприязнь у стихийника земли к розам, ведь мне априори полагается любить цветы. Все, без исключения.

Шаг, другой, еще один. Поравнявшись с Жаном, который внимательно смотрит мне в лицо, я протянула руки, чтобы взять предложенный мне букет роз. Коварных, злых, раздирающих меня тогда, когда мне как никогда нужна была помощь и защита.

Вот я и взяла розы, да не одну, не три, а целую охапку в свои руки, в первый раз за долгих четырнадцать лет смогла прикоснуться к ним. Ни один шип не впился в моих руки, более того, я вижу, как стебли вбирают их в себя буквально у меня на глазах, словно бояться ненароком задеть, оцарапать. Быть не может…

Что же вы хотите мне сказать? Что вы можете сказать в свое оправдание? Я же была такой беззащитной, такой маленькой, я плакала…мне было так страшно… а вы… Поборов себя, я провела по розовым лепесткам слегка дрогнущей рукой. Перед глазами поплыло, смазывая действительность, и вот я уже в розарии, сумерки вот – вот уступят место ночи, поглотят, скроют, будто страшась, стыдясь того, что происходит в Императорском саду. Со стороны вижу, как меня, совсем ее малышкой быстро ведут через лабиринт роз, торопя, пребольно дергая за руку, подгоняя. Вглядываясь в лицо похитителя вижу того самого Жана, что протянул мне сейчас розовый букет. «Быстрее! Ну же! И не вздумайте реветь или звать на помощь, Ваше Высочество!» И отовсюду, со всех сторон шепот, да что там, крик. Вы слышали когда-нибудь как страшен крик шепотом! «Удержите ее, это же наша принцесса, не дайте ему ее увести! Да что же он делает, она же напугана! Вы слышите, она плачет! Наша малышка плачет! На помощь! На помощь! Ну же, кто ближе держите, цепляйтесь за что можете, за платье, за волосы, опутайте ноги, удержите нашу малышку любой ценой! Не дайте ему ее увести! Впивайтесь в этого негодяя, что напугал нашу принцессу, нам надо продержаться пока не придет помощь, мы не можем ее потерять! На помощь! На помощь!» И действительно я вижу, как розовые плети, словно ожив от своего томного безмятежного сна, стряхнув ленивую дрёму, тянут ко мне свои плети, стараются, что? Удержать?! Они стараются удержать меня, не дать Жану похитить, унести за тридевять земель! Другие плети впиваются в Жана, бьют, стегают его наотмашь, хлеща в гневе, безудержно, яростно, теряя при этом розовые лепестки, которые кружа падают нам под ноги. Но его одежда прочна и крепка, ножом он отсекает впившиеся в него плети. А мое лёгкое нежное атласное платье с легкостью рвется и вот уже лишь атласные лоскутья остаются у тех, кто хотел меня спасти, удержать, а на меня надевают тот венец беспамятства, что поглотил мою память на долгие годы. «Я не убью тебя, Яннин, как мне приказала