Эффект пустоты - Тери Терри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Здесь, прямо возле меня, присутствует еще одна жизнь; она отдельная, но тесно связана и переплетена с моей, как эта рука, зарывшаяся в мои волосы.
Мысленно касаюсь сознания Кая. Он тоже почти уснул, но вдруг вздрагивает и пробуждается. Трясет головой, и я понимаю, что ему не нравится мое вторжение.
— Прости, — шепчу я и покидаю его.
Сердце Кая все так же бьется под щекой, а руки обнимают меня, но я чувствую, что меня не пустили, и я одна.
22
КЕЛЛИ
Раньше я не бывала в этой части Мейнленда, главного острова Шетлендов, и мне требуется какое-то время, чтобы разобраться, куда нам идти. Оказывается, это хорошо, что Кай и Шэй задержались для отдыха. База ВВС, о которой говорил Локи, расположена неподалеку, на возвышенности, и если бы они пошли через остров сразу, днем, нас могли бы заметить.
И я понимаю, что им надо поспать; они всю ночь глаз не сомкнули на этом ужасном судне.
Тем не менее во мне все кричит, что надо идти дальше. Мы так близко от дома Первого! Я могу долететь туда за несколько минут. А сколько времени придется шагать им? Доберемся туда, узнаем, где его искать, и можно возвращаться.
И тогда я сожгу его и буду смотреть, как он умирает.
Ненавижу этот остров. Он вызывает воспоминания о том, что сделали со мной и еще с очень многими людьми.
Большая часть острова опалена, почернела и обуглилась, но уже видны признаки исцеления. На черном появляются зеленые лоскуты, трава тянется к небу; летают птицы и насекомые, по земле снуют какие-то проворные твари. Некоторые части острова, как та, на которой стоит дом доктора 1, катастрофа вообще не затронула, и там все живет, растет и дышит, как и раньше. На этой самой базе ВВС есть люди, и в районе взорвавшегося нефтехранилища тоже.
Это неправильно, что жизнь возвращается; неправильно, что тут снова люди. Остров должен оставаться мертвым и темным, как все сожженные или заживо погребенные под землей.
Как много людей погибло. Где остальные — такие, как я? Почему нет других призраков? Я боюсь встретить кого-то и одновременно пугаюсь мысли, что никогда не встречу. Если я одна такая, то обречена на вечное одиночество, и никто не сможет услышать меня.
Не считая Шэй. Она никогда меня не покинет.
23
ШЭЙ
Лежу в траве, моя голова у нее на коленках. Мама вплетает мне в волосы полевые цветы. Она напевает песенку; я ее знаю, только не помню слова.
Что-то вроде ла-де-да, де-де-да, сначала медленнее, потом быстрее и снова: ла-де-да, де-де-да…
— Я по тебе скучаю, — говорит она между строчками.
— Так останься.
Она качает головой и принимается напевать слова, не имеющие смысла. Мама пела мне их давным-давно, когда еще ребенком укачивала на руках.
— Почему Келли остается, а ты не можешь? Мама улыбается.
«— А ты как думаешь? — И снова напевает свою песенку.
Глупый вопрос. Мама никогда бы не покинула меня, если бы могла остаться, значит, вопрос неверный.
Ла-де-да, де-де-да…
«Шэй, пора просыпаться».
Это сказала не мама; она все поет. Я морщу лоб и сажусь.
Келлн рядом — прохладное темное пятно на свету, в то время как мама — тепло и свет во тьме. Они не одинаковые, а совсем, совсем разные.
Почему-то я думаю, что…
«Проснись, Шэй, — опять зовет Келли. — Пора идти».
Сажусь и сразу просыпаюсь. Кай потягивается и зевает; Келли рядом с ним, на лице и в позе — нетерпение. Я в отчаянии, что мамы больше нет рядом, мне так невыносимо хочется вернуться в свой сон, к ее рукам, слушать ее пение.
Кай берет меня за руку.
— Что такое, Шэй? Что-нибудь не так?
Я только молча киваю, начинаю плакать, и он прижимает меня к себе.
24
КЕЛЛИ
— Сколько же сейчас времени? — Кай смотрит на часы. — Уже за полночь, а по-настоящему так и не стемнело.
— И темнее не станет: мы слишком близко к северу, — говорит Шэй. — Белые ночи. В это время года не бывает по-настоящему темно, а зимой есть период, когда даже не рассветает.
— Ты бывала здесь раньше?
— Да. Здесь жил мой дядя со своей семьей. — Шэй старается не заплакать снова и отворачивается, чтобы не видел Кай. — Мы несколько раз приезжали к нему, но не полярной ночью. Хотя кузены мне про нее рассказывали.
— В полутьме легче находить дорогу, но и заметить нас легче.
— Это так. Но только если за нами следить, а зачем им это делать, если они считают, что на острове больше никого нет?
«Поблизости никого», — говорю я.
— Келли говорит, что поблизости никого.
Держусь впереди них над тропой, которую нашла. Она уводит в сторону от базы ВВС и затем сворачивает в обход развалин нефтебазы, к дому Первого.
Как же медленно они идут.
Шэй замкнулась, погрузилась в себя. С самого пробуждения она расстроена, словно это место огорчает ее не меньше, чем меня.
Возвращаюсь и иду рядом с ней.
«Шэй?»
«Что?»
«Ты в порядке?»
Она молчит. Вздыхает.
«Более-менее. А ты?»
«То же самое. Почему ты плакала, когда проснулась?»
«Мне снилась мама».
Ох.
«Когда я проснулась, то почувствовала себя так, будто потеряла ее еще раз и снова осталась одна».
«Ты никогда не останешься одна, Шэй. Я всегда буду с тобой».
25
ШЭЙ
Солнце уже поднимается из моря, когда мы наконец подходим к белому дому. Нам пришлось пересечь выжженную пустыню, потом пройти по косе из камня и песка, связывающей этот практически отдельный остров с Мейнлендом. Огонь не добрался сюда: земля покрыта сочной травой, повсюду полевые цветы. Дом стоит на красивом месте с видом на море и скалы, но вкус и запах пепла, смерти настолько близок, что ветер не в силах отнести его в сторону.
Кай пробует открыть входную дверь.
— Заперто, — говорит он.
Обходим дом, проверяем все окна и двери — безрезультатно.
— Придется вламываться, — говорит Кай. — Хотя, похоже, окна из специального противоударного стекла, возможно, из-за сильных ветров с моря. Трудно будет разбить.
— На двери цифровой замок, — сообщаю я и открываю маленький ящик. — Может, я сумею как-нибудь угадать код.
Внутри стандартная цифровая панель с пронумерованными кнопками. Сколько цифр может быть в коде — три? Четыре? Для моих глаз и пальцев кнопки одинаковы, но, возможно, на них остались какие-то следы? Закрываю глаза и
