Владимир Высоцкий. По лезвию бритвы - Федор Раззаков

Володя сидит с закрытыми глазами и вслушивается в происходящее с ним.

— Тоска какая! — Он это простонал тихо-тихо. — Такая тоска, и от питья тоска, и от непитья тоска, зажигаюсь, только когда ночью нападу на новую песню. Даже петь становится неинтересно. Я Марину люблю… и не люблю, но не в том смысле, что не люблю, как это обычно бывает, а моя любовь к ней больше не спасает ни от чего, а раньше — спасала.

Сейчас — не за что ухватиться. Сыновья, и они не могут ничего изменить, знаешь, какая-то подвешенность на чем-то гнилом, на чем-то, что в любую секунду может оборваться, и ты грохнешься… Всмятку».

Гастроли Владимира Высоцкого по Америке завершились раньше положенного срока: 28 января услужливый работник советского посольства сообщил Высоцкому о том, что его гастроли в США закончены и обратный билет на родину ему уже куплен. Отменив шесть запланированных концертов, Высоцкий сел в самолет и улетел в Москву, заработав на 14 концертах 38 тысяч долларов. Правда, все эти деньги он отдал Марине Влади, в те же дни проходившей лечение в США.

Пока Владимир Высоцкий колесил по дорогам Америки и Канады, на его родине вокруг его имени сгущались тучи. В Театре на Таганке близилась дата премьеры спектакля «Преступление и наказание». Свидетель тех событий В. Смехов вспоминает: «В январе 1979 года, когда Володя продлил свое пребывание в США с концертами, а на Таганке без него «Преступление и наказание» уже шел на выпуск, меня вызвал Любимов. Разговор был тяжелый:

— Я прошу тебя, Вениамин, сегодня же возьми роль Свидригайлова и давай активно в нее входи…

— Как это? Володя приедет и…

— Не надо мне про Володю! Надоели его штучки и заграничные вояжи! Бери роль и работай!

…Я еле отговорился: сказал, что смогу глядеть в текст роли только тогда, когда смогу глядеть ему, Высоцкому, в глаза. При нем — это одно дело, а за его спиной — другое. На это было резко отвечено: мол, он же просил у меня твоего Воланда! На это я: да, но я плохо репетировал, и это было вначале, и вообще все об этом знали… Хотя, конечно, Юрий Петрович, если как человек я против, то как солдат я готов подчиниться приказу командира… Хитрость удалась, ибо покушаться на чужую свободу, видимо, не было в правилах создателя Таганки…»

В те же дни, когда Любимов готовил замену Высоцкого в спектакле по роману Ф. Достоевского, должна была решаться и судьба литературного альманаха «Метрополь», на страницах которого были представлены и поэтические произведения Владимира Высоцкого. 17 января Василий Аксенов и Виктор Ерофеев принесли копию сборника для обсуждения в Московскую писательскую организацию. Но не надо было быть большим знатоком нравов, что царили тогда в обществе, чтобы заранее предсказать реакцию высоких литературных начальников на инициативу нескольких литераторов издать собственными силами неподцензурный сборник. Естественным ответом на эту инициативу был категорический отказ.

Тогда, 25 января (в день рождения Владимира Высоцкого), Карл Профер в интервью радиостанции «Голос Америки» заявил, что оригинал сборника находится в его руках и принят к изданию в издательстве «Ардис Пресс». Это был откровенный вызов властям со стороны составителей сборника, и остаться без должного ответа эта акция никак не могла.

Руководитель московских писателей Феликс Кузнецов разродился статьей под названием «Конфуз с «Метрополем». Литые строки этой статьи должны были навсегда припечатать к позорному столбу литературных отщепенцев из «Метрополя».

«Так называемый альманах, в действительности сборник тенденциозно подобранных материалов и прежде всего — предисловие к нему.

Здесь нет и отзвука заботы о советской литературе, зато много неправды о ней.

Предисловие это, как подчеркнуто в нем, адресовано людям, не вполне знакомым с некоторыми особенностями нашей литературной «жизни». А особенности эти охарактеризованы так: «хроническая хвороба, которую можно определить как «боязнь литературы», «муторная инерция, которая вызывает состояние застойного, тихого перепуга», и как следствие — чуть ли не подпольное существование некоего «бездомного пласта литературы», «целого заповедного пласта отечественной словесности, обреченного на многолетние скитания и бездомность», который, как оказывается, и представляет указанный альманах…

Натуралистический взгляд на жизнь как на нечто низкое, отвратительное, беспощадно уродующее человеческую душу, взгляд через замочную скважину или отверстие ватерклозета сегодня, как известно, далеко не нов. Он широко прокламируется в современной «западной» литературе. При таком взгляде жизнь в литературе предстает соответствующей избранному углу зрения, облюбованной точке наблюдения. Именно такой, предельно жесткой, примитизированной, почти животной, лишенной всякой одухотворенности, каких бы то ни было нравственных начал, и предстает жизнь со страниц альманаха, — возьмем ли мы стилизованные под «блатной» фольклор песни В. Высоцкого, или стихотворные сочинения Е. Рейна, или безграмотные вирши Ю. Алешковского, исключенного из Союза писателей и уже выехавшего в Израиль».

Высоцкий прилетел из Америки в Москву в тот момент, когда скандал с «Метрополем» был только в самом начале и к участникам альманаха еще не успели применить меры «воспитательного» характера. Все это еще впереди, а пока Владимир Высоцкий дает несколько концертов в Москве и Дубне (3–11 февраля). 12 февраля в Театре на Таганке состоялась премьера «Преступления и наказания». В роли Свидригайлова — Владимир Высоцкий.

Говоря о своем герое, Высоцкий позднее объяснял: «Свидригайлов — человек уже оттуда, потусторонний такой господин. И даже у самого Достоевского написано в дневниках, что он должен выглядеть как привидение с того света, тем более что он все время ведет разговор о привидениях. Так что я знаю, как там, на том свете, в потустороннем мире, что там происходит. Поэтому у меня сейчас очень сильное потустороннее настроение…»

Откровенное признание Высоцкого о том, что он «знает, как там, на том свете», не может быть подвергнуто сомнению, так как за последние десять лет Владимир Высоцкий дважды находился в состоянии клинической смерти. Последний раз — через пять месяцев после премьеры «Преступления» во время гастролей по Средней Азии. Но об этом — разговор ниже.

Значительно позднее, уже после смерти Высоцкого, критики об этой его роли напишут, что роль эта будто рождала в нем какой-то очень личный внутренний отзвук, он все время как бы прислушивался к нему, поражаясь чему-то в себе самом, какой-то роковой связи между судьбой героя и судьбой собственной. «В этой роли так обнаженно, хотя вроде бы спрятано, прорвалась обостренная жажда жизни и трезвое до цинизма понимание слишком приблизившегося конца» (Р. Кречетова).