Владимир Высоцкий. По лезвию бритвы - Федор Раззаков

Через 7 лет после своего переезда в Москву поклонник таганковских подмостков Михаил Горбачев объявит в стране перестройку, которая вернет из официального забвения и имя Владимира Высоцкого.

Под визг лебедок и под вой сиренМы ждем — мы не созрели для оваций, —Но близок час великих переменИ революционных ситуаций!

1979 год

В последнюю неделю года уходящего и в первую неделю года наступившего Владимир Высоцкий был целиком поглощен совместной с драматургом Эдуардом Володарским работой над сценарием под названием «Каникулы после войны». Идея написания этого сценария целиком принадлежала Высоцкому, который однажды, встретившись с фронтовиком генералом Войтенко и наслушавшись его рассказов о злоключениях в побежденной Германии вместе с поляком и французом, решил создать на этой основе сценарий полнометражного фильма. За помощью Высоцкий обратился к маститому кинодраматургу и своему другу Эдуарду Володарскому. Работать они начали на даче Володарского, и работа эта забирала у обоих все силы. Кроме этого, Высоцкий успевал ежедневно ездить на репетиции и спектакли в театр.

Через пять дней кропотливого труда 87 страниц машинописного текста были написаны. Правда, с самого начала работы над этим сценарием Володарский предупреждал Высоцкого о том, что это произведение в Союзе — непроходное. Впоследствии так оно и оказалось: ни одна киностудия не решилась поставить фильм по этому сценарию. Тогда авторы его решили пробить свое предприятие на Западе. Марина Влади по своим каналам перевела текст на французский и показала его своим друзьям. Принципиальное согласие на участие в съемках подобного фильма дал Жерар Депардье. Польского героя согласился сыграть Даниэль Ольбрыхский. А воплотить на экране образ Войтенко должен был, естественно, сам Владимир Высоцкий. Дело было за продюсером, которого никак не могли найти.

Сценарий был переведен и на английский язык, и его судьбой решил заняться проживавший в США Михаил Барышников. Но в результате неаккуратного обращения с рукописью он ее попросту потерял.

В конце концов первоначальный пыл всех участников этой затеи иссяк, и дело было спущено на тормозах. Фильм так и не был снят, и лишь его сценарий появился на книжных прилавках страны, да и то после смерти Владимира Высоцкого, в 1988 году.

В середине января 1979 года Владимир Высоцкий по приглашению ряда американских колледжей улетает в десятидневную поездку в США и Канаду. Маршрут его гастрольной поездки весьма насыщен: Нью-Йорк (Бруклин колледж, Вайтмэн Холл, Куинс колледж, Голд Сентер), Бостон (Темпл Сентер, Охабет Шалом), Нью-Джерси (Хэмилтон Мидскул), Балтимор (Информационный центр), Филадельфия (1009 Анрах Авеню, Тиккет Информейшн Холл), Лос-Анджелес (Файярфэкс Хайскул), Торонто («Ин он зе Парк»), Детройт (Лазруп Хайскул) и, наконец, Чикаго (5959 Норт Шеридан Роад).

Если советские средства массовой информации по поводу этой поездки сохраняли гробовое молчание, то американская пресса уделила значительное место на своих страницах приезду «советского бунтаря». Более того, как только нога Высоцкого ступила на американскую землю, в нью-йоркском аэропорту толпы журналистов окружили плотным кольцом русского гостя. Всем хотелось услышать от бунтаря Высоцкого что-нибудь сенсационное по поводу «ужасного коммунистического режима». Но Высоцкий на все вопросы подобного содержания спокойно ответил: «Не думаете ли вы, что если у меня есть проблемы с моим правительством, то я приехал решать их здесь?»

Говорят, что когда отцу Владимира Высоцкого передали эти слова сына, он был искренне обрадован и горд. Ведь ему, отставному полковнику, директору московского почтово-телеграфного училища, так часто до этого приходилось давать объяснения высоким начальникам по поводу выходок собственного сына. Было дело, он и сам, не дожидаясь разносов свыше, написал письмо о безобразном поведении сына и отослал его в соответствующую инстанцию. Об этом случае вспоминал друг Владимира Высоцкого Артур Макаров: «Лишь однажды я видел слезы в глазах Высоцкого. Мы сидели у Гладкова-Прохоренко, Тарковский и я. Володя пришел позже… Чтобы рассказать, что отец написал на него письмо в соответствующую инстанцию. И, словно стыдясь минутной размягченности, крепко сжал мои руки: «Ты же знаешь, Артур, я совсем не такой слабый».

Марина Влади на страницах своих воспоминаний писала: «Всю свою жизнь ты разыгрываешь некое тихое помешательство, чтобы скрыть глубокий внутренний разлад. Ты каждый день маскировал отчаянье шутками… Твое мужество тем более велико, что никто тебя не поддерживает — твои близкие отказались от тебя, мучают тебя и предают. И твои стихи, полные скрытого смысла, здорово их раздражают».

Удивительно, но почти то же самое писала о своем муже — Олеге Дале — его жена Елизавета: «К моменту нашего знакомства в 1969 году Олег считал себя бродягой и дом не любил. Жилось ему дома трудно и неуютно. В семье его не понимали и не одобряли. Вообще он удивительным образом не походил ни на кого из родственников».

Воистину гениальные люди никогда не бывают понимаемы своими ближайшими родственниками!

Нежелание Высоцкого вступать в полемику с западными журналистами было продиктовано прежде всего тем, что он не хотел осложнять свои и без того сложные отношения с официальными советскими властями. Перспектива стать невозвращенцем Высоцкого не прельщала. Хотя, с другой стороны, в том же Нью-Йорке Высоцкий жил в доме не кого-нибудь, а самого Михаила Барышникова. Перед поездкой в Америку бдительные чекисты вызвали Высоцкого к себе и спросили: «Если вдруг вы встретитесь там с Барышниковым, то как будете себя вести?» «Так же, как в Ленинграде, он же мой друг», — ответил Высоцкий.

Год назад Владимир Высоцкий посвятил своему другу Михаилу Барышникову песню «Гранд-опера лишилась гранда».

Старавшийся на людях казаться бодрым и здоровым, наедине с собой Высоцкий по-прежнему терзался своим многолетним недугом. Даже в Америке он не мог долго находиться без привычного допинга. Встретившийся с ним у Михаила Барышникова Павел Леонидов вспоминал те январские дни:

«— Ты хочешь? — Володя идет куда-то в глубь квартиры.

— Я — не хочу, больше никогда не захочу, — говорю я, смотрю ему в спину и думаю, что часа через два-три он будет готов.

Слышу, как в коридорчике перед кухней открывается дверь холодильника, слышу позвякивание горлышка бутылки о стакан — руки трясутся, и бульканье жадное…

Володя сидит с закрытыми глазами и вслушивается в происходящее с ним.