(не) Жена для огненного ректора - Виана Брайнт

Я киваю, встаю на дрожащих ногах и бросаюсь к стене. Сердце колотится так, что я почти ничего не слышу, кроме его ударов в висках. Открыв дверцу, я мешкаю, в темноте ничего не видно. Я слепо шарю рукой по полкам, задевая книги, какие-то статуэтки, пока не натыкаюсь на гладкую деревянную поверхность. Схватив коробку, я возвращаюсь назад, чувствуя, как она скользит в моей мокрой руке. Колени подкашиваются, но я пытаюсь мыслить здраво.

— Что это? — спрашиваю, открывая футляр. Внутри лежит длинный клинок, остро отточенный и блестящий в тусклом свете.

Я делаю судорожный вздох и качаю головой, чувствуя, как к глазам подступают слезы. Безумный дурак! Он ранен, и вместо зелий, амулетов, чего угодно, просит дать ему оружие.

— Ты сошел с ума. Тебе нужен целитель, а не игра с ножами!

Он снова берет меня за запястье, но уже не так крепко. Слова даются ему тяжело:

— Убей меня… — шепчет он умоляющим слабым голосом. — Пожалуйста, убей.

От этих двух простых слов меня парализует. Кажется, что я ослышалась или это шутка, злая, безумная. Никто в здравом уме не будет просить другого убить себя, даже он. Тяжело сглотнув, я хочу что-то сказать, но не могу произнести ни звука.

— Мора, пожалуйста.

Снова зовет мужчина, сжимая мое запястье чуть сильнее. И только тогда до меня доходит осознание: Арэн не шутит. Вместо того чтобы спастись, он просто хочет умереть от моей руки. Нет, нет, нет!

Эта мысль отрезвляет меня, как холодная вода. Схватив его руку в ответ, так сильно, что костяшки побелели, я вырываю крик:

— Нет! Нет! Ты… Я не буду этого делать! Тебе нужна помощь!

Мужское лицо морщится от боли. Арэн кашляет, пытаясь продолжить говорить. В тусклом свете я вижу, как в уголках его губ скапливается кровь.

— Так нужно… Я не умру. Обещаю… вернусь…

Не верю. Это предсмертная агония. Он обезумел от боли и потери крови. Пусть говорит все что угодно, но я просто не могу этого сделать. Я не могу потерять его, не сейчас, не так. Даже если ненавижу его всеми фибрами своей души, просто не смогу. Слезы застилают глаза, и я начинаю плакать, опускаясь на колени перед ним.

Арэн хмурится и медленно ведет мою руку к коробке, подталкивая взять оружие.

— Сделай это… звёздочка… — просит он ласково, насколько это возможно в его состоянии.

Эти слова вызывают ещё больше тревоги. Зачем он снова назвал меня этим прозвищем? Зачем так умело давит на больное? Хочется думать, что это очередная манипуляция, уловка, попытка вывести меня из равновесия. Но думать так я уже не могу, не сейчас, когда он так уязвим и близок к смерти.

Я встречаюсь с ним взглядом, пытаясь разглядеть тайный смысл его просьбы в глазах, но там ничего кроме боли. Арэн вновь двигает мою руку к коробке на полу, хрипло покашливая. О Пресвятые!

Мои руки дрожат так сильно, что я едва удерживаю рукоятку кинжала, вынимая его из футляра. В голове не укладывается, что я действительно собираюсь сделать это. Арэн едва заметно кивает, ведя мою руку к своей груди. Кончик лезвия останавливается слева, где-то в районе сердца, опасно поблескивая в полутьме комнаты.

— Доверься мне, — шепчет он, голос едва слышен, но настойчив. — Всё будет хорошо.

Я качаю головой, не в силах сдержать слезы. Как бы я хотела, чтобы это не было правдой.

— Я не могу… — голос дрожит, срывается на всхлипы.

Он молчит, поднимает другую руку и накрывает мои ладони сверху, заставляя кинжал упираться сильнее в его грудь.

— Можешь, — произносит он твёрдо, сжимая мою руку. — Я вернусь, обещаю.

Слёзы уже льются ручьями, сердце разрывается от боли и ужаса. Но его глаза, полные страдания и отчаяния, заставляют меня продолжать.

— Прости меня… — шепчу я, чувствуя, как лезвие начинает медленно погружаться в его плоть.

Арэн смотрит прямо на меня, и я, с ужасом, вгоняю клинок глубже в его сердце. Моих сил не хватает, чтобы прорваться сквозь межрёберные мышцы, и он сильнее нажимает на мои руки. Его лицо почти не меняет выражение, только булькающий хрип раздаётся из его горла.

— Всё… будет… хорошо, — едва разборчиво шепчет он.

Нож вошёл до конца. Всё. Я убила его, убила собственными руками по его просьбе. Тело Арэна начинает слабеть, руки, которые ещё несколько секунд назад держали мои, безвольно падают на его грудь. На меня накатывает новая волна паники.

— Арэн… — зову я, зная, что он не ответит. — Арэн… Арэн..!

В безумном порыве, я наклоняюсь ближе и трясу его за плечи, словно надеясь, что он откроет глаза. Какая глупость, никто не выживет с ножом в сердце и такой потерей крови. Но вместо осознания я впадаю в полное отрицание. Такого не может быть, ещё минуту назад он сказал, что вернётся, но теперь его глаза закрыты и дыхания совсем не слышно. Я сделала что-то неправильно? Мне нужно было прочитать заклинание или что-то подобное?

— Арэн, пожалуйста… Пожалуйста!

Мой голос срывается на крик, истошный, болезненный. Руки всё ещё дрожат, когда я решаю вытащить клинок, который едва поддаётся. Может быть, это сработает? Может быть, он забыл сказать об этом условии? Оружие с громким лязгом падает на пол.

Проходит минута, две, но ничего не происходит. Моё сердце разрывается на куски, и я падаю на его грудь, прижимая его к себе, ощущая, как тепло медленно покидает его тело. Я обнимаю его сильнее, в тщетной надежде, что смогу удержать его здесь, со мной. Мир вокруг замирает, и я остаюсь наедине с болью и отчаянием, и его глупым обещанием вернуться.

— Вернись ко мне… Вернись… — шепчу я сквозь слёзы, надеясь, что он услышит.

Тело Арэна лежит безжизненно, его лицо, обычно такое сильное и уверенное, теперь кажется спокойным и умиротворённым. В голове крутится мысль о том, что я предала его последнюю надежду, не справилась, не спасла. Может быть, его спасение было в смерти?

— Почему… — шепчу я, не ожидая ответа. — Почему…

Горячие капли скатываются по щекам, падая ему на грудь. Внутри меня всё сжимается от боли и горечи. Я никогда не прощу себе этого. Никогда. Боль настолько сильная, что кажется, я не смогу больше дышать.

В пучине собственных мыслей я даже не сразу замечаю еле заметный огонь на его коже, который медленно начинает разгораться. И с каждой секундой пламя становится всё больше, охватывая всю его фигуру. Нет, нет, нет! Он же сгорит и исчезнет уже навсегда. Я пытаюсь тушить огонь голыми руками,