Стихотворения Поэмы Проза - Яков Полонский

И заглушал гул тысячи шагов,

Звуча, как море, мерными волнами

Его поющих, страстных голосов, -

Гимн, льющийся из потрясенной груди

Взволнованной толпы, в которой люди -

Все братья, — все одной родной семьи

Проснувшиеся дети, — гимн любви

Торжественной и ненависти львиной

К тому, кто ходит в стадо похищать

Овец, как волк, прикрывшийся овчиной,

Иль в пастыря переодетый тать.

4

Не без труда Игнат мой в Рим пробрался:

Когда же он услышал в первый раз

Народ поющий — побледнел, — прижался

К чужим воротам — потекли из глаз

Невольные, неведомые слезы -

И никакие творческие грезы

Так отозваться не могли бы в нем,

Как это пенье — это божий гром

В устах народа. — Так, во храм Софии,

Когда в него язычника ввели, -

Он содрогнулся, в пеньи литургии

Почуявши спасителя земли.

5

Игнат мой в Риме вел себя как скромный,

Из темного угла, провинциал,

Нечаянно попавший в зал огромный

При ярком освещении на бал.

Он чувствовал неловкость положенья -

Не знал, что делать: вера, страх, сомненье,

Восторги — все перемешалось в нем.

Не мог он, забирая свой альбом

И уходя с квартиры утром рано,

Сказать, что жив воротится домой;

Везде он видел скрытого тирана,

Готового спросить: кто ты такой?

6

Австриец ты? поляк? — иль их подобье?

Зачем приехал и куда идешь?!

Уже не раз глазами исподлобья

За ним следила чернь — как острый нож,

Ему в глаза сверкали эти взгляды,

И одинокий, часто без отрады,

Входил он в храм Петра — и храм порой

Был так громадно пуст, глядел такой

Могилою величия — что, право,

Казалось, жизнь оцепенела там -

Орган молчал и тенью величавой

Скользила смерть по мраморным плитам.

7

На лестнице, ведущей в галерею,

Сидела стража — и была пуста

Истоптанная лестница — над нею,

При входе, надпись шла: "proprieta

Delia republica" {*}. — Она спасала -

{* "Собственность республики" (ит.).}

Та надпись все, что только прикрывала;

Дворцы Боргезе, Дориа — (князей,

Из Рима убежавших) только в ней

Нашли свою защиту. — Чернь щадила

Их древнее богатство — лето шло

Без грабежей: толпой руководило

Презренье к роскоши — врагам на зло.

8

Рим беден был; но жизнь текла богато;

Игнат мой был приятно поражен

Всеобщей дешевизной — у Игната

Хозяином был гробовщик — и он

Платил ему за комнату, за солнце

И мастерскую, в месяц два червонца

(За ту же плату, он и сам не знал,

Кто без него квартиру убирал);

— "С тех пор, как Пий — отец наш, уезжая

Из Рима, всех нас к дьяволу послал,

Ни одного нет в Риме негодяя,

И все подешевело", — уверял

9

Хозяин дома; — целый день, бывало,

Он в лавочке, то скоблит, то сверлит; -

Но спешная работа не мешала

Ему порой принять веселый вид, -

Соседа подозвать, мигнувши глазом,

Похвастаться, что он почтен заказом

Гробовщика, приятнее всего -

Правительства, что это для него,

Уже с утра визжал его подпилок,

С утра стучал он молотом своим,

Так к вечеру не мало он носилок

Сколачивал и был неутомим.

10

Он в эти дни ни за какую цену,

Ни для какого в свете мертвеца,

Не стал бы делать гроба. — За измену

Великую почел бы…

Вот жильца

Увидел он, под зонтом, в серой блузе,

И кличет: "Гей! зайдите о французе

Потолковать. — Что стали говорить

Газеты?! — О! О! надо нам спешить

С носилками. А что сказал Маццини

С трибуны — вы читали? — Я читал…

Божественно!.. Э!.. никакой Рубини

Так не споет!.. Я губы измарал

11

Печатными чернилами, целуя

Газету — всю ее исцеловал -

И знаете ли, что вам доложу я,

Синьор Иллючи! Я всю ночь не спал -

Все думал: для чего им нужно папство, -

Когда оно и нам не нужно! Рабство

Проклятое и больше ничего!"

А иногда Игната моего

Хозяин озадачивал: "Смотрите, -

Он говорил таинственно, — беда!

Уж лучше вы, синьор, не выходите,

Пока того… Все выезжают — да!

12

Не даром же все выезжают… Даже

Намедни англичане собрались…

Наш Рим теперь стоит как бы на страже.

Все ждет чего-то, и в него сошлись

Защитники: — кто на большой дороге

Разбойничал, и тот теперь в тревоге, -

Беспечно жил, — теперь пришел стоять

За новые порядки. Как тут знать,

Что может быть?! Сидите лучше дома". -

— "Что я люблю Рим — это из альбома

Увидит всякий", — возражал Игнат.

13

Что этим он хотел сказать? — Признаться,

Не всякий вдруг поймет Игната; но

Встревоженный художник, может статься,

Воображал наивно, что смешно

В его любви к народу усумниться,

Что в этом всякий может убедиться,

Что стоит лишь раскрыть его альбом,

Чтоб увидать, как он карандашом

Изобразил не мало сцен отваги

Народной. — Гарибальди на коне, -

Милицию, друзей народа, — флаги, -

И патера, прижатого к стене…

14

О! я б желал достать альбом Игната…

Но как достать! — Погиб он или нет?

Судьба вещей, которые когда-то

Нам были дороги (как тот портрет,

Который ваша бабушка снимала

В подарок дедушке), меня нимало

Не забавляет: то, что на столах

У вас блестит, — без вас, в чужих руках,

Утратит блеск иль в сор преобразится,

И для далекого потомства, может быть.

Из тысячи рисунков сохранится

Едва один, чтоб редкостью прослыть.

15

Не праздник ли? однажды, просыпаясь,

Спросил Игнат — конечно, он спросил

Об этом у окна, со сна встречаясь

Глазами с поздним солнцем: он любил

Предупреждать зной утра; но был болен

И трусил лихорадки. — С колоколен

Неслись трезвоны всех колоколов.

Казалось, сотни медных языков

Кричали: встаньте, граждане!., спешите,

Настал великий день! — Но, может быть,

Идет процессия? — Тут, как хотите,

А надо встать, одеться и спешить.

16

Народ сновал — колокола звучали…

Вот увидал двух женщин наш Игнат. -

В свои платки закутавшись, стояли

Они в тени, как статуи стоят;

Но не было в лице их и намека

На праздничное чувство, — нет, широко

Раскрытые глаза их ничего

Кругом не замечали, — ни его -

Ни пробегающей толпы, — казалось.

Они прислушивались. — Мой Игнат

Почувствовал, как в нем вдруг сердце сжалось.

Вдоль жаркой улицы он бросил взгляд.

17

Куда идти? хоть лица женщин этих

Ему сказали: уходи домой!

Он медлил, — он как бы не смел задеть их

Своим вопросом, и они с толпой

Вошли на паперть. Нищие шептались,

Стучали фуры, лавки запирались. -

Вот проскакал Россели {*}, горяча

{* Один из римских военноначальников. (Прим. авт.)}

Хлыстом коня, и поднял пыль, бренча

Прицепленною саблей; — показался

Вдали отряд — он площадь проходил; -

Блеск стали под лучами загорался,

Бил барабан тревогу — рог трубил.

18

Колокола по-прежнему звучали; -

Но молчалив был подвижной народ,

Как будто для него часы настали

Особенных каких-нибудь забот.

Вот, с мрачным видом, взвод народной стражи

Прошел под окнами, и бельэтажи

Раскрыли окна, — город запестрел

Цветными флагами, как бы хотел

Действительно отпраздновать, бог знает,

Какой счастливый день. Велик народ,

Который в день грозы не унывает! -

Пришла гроза — французы у ворот.

19

Грядущая империя штыками

Грозит республике — так вот зачем

Повсюду римляне идут толпами

Вооруженными, средь веющих эмблем

Своей свободы, вот зачем сверкают

У всех глаза и руки всех сжимают

Ружейные приклады; словно брат

Родной, им стал губительный булат,

Защитник сердца, родины и чести!

Вот почему, какая б ни была

Обида личная, нет личной мести,

Вот почему звонят колокола.

20

"К стенам, народ! — к стенам, граждане!"

Команда эта мигом разнеслась,

И в мирном Риме, как в военном стане,

У каждого в груди отозвалась.

Мясник, башмачник, ювелир, факины,

Купцы, виноторговцы, веттурины,

Художники — (и наш один гравер) {*},

{* Ф. И. Иордан. (Прим. авт.)}

И поселяне из окрестных гор,

И слуги из гостиниц, все бросают

Обычные занятья и дела,

Идут, грозят, оружьем потрясают -

Вот почему звонят колокола.

21

Вот папские сады пестрят стрелками,