Люк Скайуокер и тени Миндора - Мэтью Стовер

Но для отдельных плавильщиков этот рай, этот золотой век резко и катастрофически оборвался, когда куски их разорванной родины легли на орбиту Миндора. Захваченные гравитацией планеты, плавильщики во время каждой каменной бури падали на поверхность и очень скоро обнаружили, что их новый дом – самая настоящая тюрьма. Темница.

Космический лагерь смерти. Очень многие плавильщики погибли, когда их камни сгорели в атмосфере, а распыленный на мелкие частицы плавмассив, впитывая радиацию, заслонил выжившим живительные лучи Таспана. Те, кто уцелел, медленно умирали от энергетической асфиксии.

Они тонули во Тьме.

Каждая каменная бомбардировка приводила в смертельный сумрак Миндора новых плавильщиков, и каждый метеор, сгоравший в атмосфере, усугублял тень, что убивала их.

Мрак также отрезал их от остальных плавильщиков, живших на астероидах; у них попросту не было сил послать сигнал так далеко в атмосферу. Они могли только ждать, и выживать, и утешать новых жертв, каждый день попадавших в эту темницу.

Именно утешения плавильщики поначалу искали и у людей: человеческая нервная система производила крохотную струйку энергии на длине волны общего сознания плавильщиков, и это привлекало их к людям так же, как световой стержень привлекает пещерного мотылька.

«Пещерные мотыльки», – подумал Люк. Наверное, это и произошло с ним в пещере… Что-то из плавмассива крало его внутренний свет…

А когда эти органические жизненные формы, эти крохотные мерцающие свечки, излучавшие тепло и свет в бесконечной темноте Миндора, начали стрелять в плавильщиков оглушающими зарядами, которые разрушали микрокристаллическую структуру плавмассива, инородцы в порядке самообороны стали изолировать агрессоров. Нападая, они совсем не питали злобы; они даже не понимали, что их пленники умирают, ведь им было неизвестно само понятие органической смерти. Все это не было убийством, войной или даже насилием – у плавильщиков не существовало таких понятий. Они считали свои действия по отношению к людям просто борьбой с вредителями.

Как только эта информация просочилась в его сознание, Люк наконец понял, что звездное скопление, центром которого он стал, отнюдь не стоит на месте, а вращается во Тьме, как будто движется по орбите вокруг какого-то гораздо более массивного источника гравитации – чего-то огромного и темного, заметного только по его воздействию на звезды плавильщиков в его скоплении. Одна за другой эти звезды отрывались от скопления Люка и по нисходящей орбите закручивались вокруг неизбежной пустоты, а затем вспыхивали, отдавая последние крупицы света, соскальзывали за какой-то невидимый горизонт событий и исчезали навсегда.

Горизонт событий Тьмы, пожирающий последние крохи света в его Вселенной…

«О, – подумал он. – Я понял. Это черная дыра. Коллапсар».

Каким уместным оказалось это старое прозвище! Значит, вот как Коллапсар управлял плавильщиками – он каким-то образом завлекал их вниз, отрезая друг от друга, и кормил их светом своих жертв, который стал для них единственным источником энергии…

Одна мысль об этом, похоже, увеличила гравитационный градиент воображаемой черной дыры: Люк обнаружил, что его все сильнее затягивает горизонт событий, а скорость движения возрастает по мере сужения нисходящей по спирали орбиты. И все больше звезд отрывалось от его скопления: некоторые из них исчезали в ненасытной утробе черной дыры, а другие вырывались на свободу и ложились на более высокую орбиту. Скайуокер остался один, и ни одна звезда не отделяла его от коллапсара…

Нет, одна все-таки была.

Одна звезда, непохожая на другие, по-прежнему кружилась по более низкой орбите, чем у него, – голубовато-белый супергигант, огромный, яркий, какого еще не знало его воображение. Она не питалась светом его Силы, а сияла мощно и пронзительно сама по себе. Ее тоже подхватило гравитационное поле черной дыры, и она понеслась по спиральной орбите, а пустота тем временем безжалостно срывала со звезды энергию и материю: из ее ядра вырвался фонтан звездного вещества и, втянувшись за горизонт событий, навеки канул в бездну Тьмы.

И Люк знал, что той звездой была Лея.

Он потянулся к ней, и в голове едва оформилась безумная идея схватить ее и раскрутить вокруг коллапсара так, чтобы она вырвалась из притяжения. Но схватиться было не за что и нечем. Он уже почти забыл, что эта картина – плод его воображения, метафора, и если бы он попытался перенести это в реальность, то видение бы исчезло. Так что вместо этого он сосредоточился на своем свете, направив луч Силы на звезду его сестры.

«Лея, держись, – попытался донести он до нее. – Не поддавайся Тьме. Я иду за тобой. Держись».

Он не почувствовал ответа – его лишь захлестнули всепоглощающая печаль, гнетущее отчаяние и ощущение полного отсутствия смысла во всем, что находилось в конце Вселенной, и он даже не смог разобраться, его ли это чувства или его сестры. Он попытался дотянуться до нее Силой, передать через луч света ту энергию, которая может ее спасти – ведь его самого спасла всего лишь крохотная трещинка света, которую он увидел на воображаемом гладком булыжнике. Но джедай обнаружил, что отчего-то его свет не усиливает ее собственное свечение. Он сиял другим цветом, но отнюдь не более ярким.

Люк слишком хорошо помнил эту ужасную пустоту, безграничное отсутствие чего-либо, которое было глубже любой темноты. Если бы только нашелся способ показать ей, что весь столь необходимый ей свет находится у нее внутри… Но ведь это была просто метафора. Или нет?

Темная сторона, о которой говорили Бен и Йода, вовсе не была темной; у нее не было ничего общего с видимым спектром. Темная сторона Силы была просто термином, условным обозначением широкого круга негативных характеристик. Метафорой.

Они могли назвать ее плохой или разрушительной стороной, или галактико-поработительной стороной… Но не называли.

Они называли ее темной. Но они же никогда не видели такой тьмы. Или все же видели?

Может, они все-таки побывали здесь, в конце всего сущего – или хотя бы мельком увидели это. Может, они увидели истину Тьмы. Может, поэтому они никогда не говорили о светлой стороне. Потому что ее не существовало. Но даже если не существует светлой стороны, подумал Люк, созерцая сверкающее пламя, которым светилась его сестра, то это не означает, что не существует самого света.

Прежде он думал, что приносит свет с собой во тьму благодаря тому, что поддерживает связь с Силой. Теперь он понял, что свет исходил не от Силы, а от него самого – так Сила проявляла себя через него. Это он был светом во тьме.

Теперь для него наконец все обрело смысл. Тот же самый свет сиял и в Лее, и как только он это понял, то начал