Люк Скайуокер и тени Миндора - Мэтью Стовер

об этом сожалеть. Никто из них не выживет. Впрочем, генерал обернулся к парящему вулкану, навстречу которому уже несся строй из десятка гравибомб, выпущенных как из пращи, и губы сами собой растянулись в усмешке.

– Но и сам ты не выживешь, чтобы позлорадствовать…

Он выпалил еще несколько приказаний, и уцелевшие корабли оперативной группы выстроились для полномасштабной атаки. «Память Алдераана» поднялась на орбиту, а с двух сторон ее сопровождали еще четыре крейсера. Две сотни истребителей рассредоточились по флангам и обрушились на парящий вулкан с боковых векторов, чтобы не попасть под дружественный огонь крупнокалиберных орудий. Генераторы трех уцелевших заградителей продолжали работать на полную мощность, стараясь не подпустить гравибомбы к крупным кораблям.

– Нельзя позволить им догадаться, что их ждет удар собственных бомб, – распорядился Калриссиан и повернулся к старпому: – Огонь.

Оперативная группа в едином порыве обрушила возмездие на парящий вулкан. Он не имел ни щитов, ни брони; целые куски вулкана сгорали, превращаясь в облака высокозаряженной плазмы и создавая обширную сияющую завесу, которая поглощала турболазерные выстрелы и вынуждала раньше времени взрываться протонные торпеды. Но Лэндо решил, что это не так уж важно; все равно решающую роль должны сыграть те восемь-десять гравибомб, что летели навстречу источнику, из которого они были запущены.

Так что, прежде чем планета распадется и вспышки на солнце уничтожат ОГБР, Калриссиан насладится зрелищем того, как собственное гравитационное оружие стирает вулкан в порошок. Он не ждал, что испытает глубокое удовлетворение, но больше ни на что надеяться не приходилось. Никому из них.

«Дрянное местечко. Не годится для того, чтобы погибнуть, – подумал он. – Дрянное место для Республики. Потерять в таком месте Люка, Хана, Лею и Чуи! И Проныр! И меня… По крайней мере, плохих парней мы прихватим с собой».

Он с некоторым трепетом перебрал в уме все истории, которые закончатся здесь, в этом глухом закутке Галактики, в шести гиперпространственных прыжках от Хайдианского пути… Он кратко прикинул, как изложат эту историю продюсеры голотриллеров. У него появилось чувство, что они попытаются превратить ее в момент величия и славы, и это будет последний решительный бой последнего джедая с вкраплением романтических сцен обреченной на смерть пары влюбленных и со щепоткой героических поступков азартного игрока, который исправился и стал героем… В общем, покажут что угодно, только не то, что было на самом деле.

«Нас только что победили, – подумал он. – Нас обхитрили. Завлекли в ловушку. А мы очертя голову бросились напролом, потому что мнили себя непобедимыми. Мы думали, что хорошие парни всегда выигрывают…»

Из них всех только Люк не страдал от этого заблуждения. Впрочем, так было не всегда. Хан рассказывал, что его друг переменился после Беспина. Каким-то образом Люк понял – чего никак не могли постичь ни Лэндо, ни Хан, ни Лея, ни Чубакка, – до чего же темное и страшное место на самом деле эта Вселенная.

Лэндо догадывался, что именно тогда Люк обрел смирение. Доброту. Тихую веру в то, что люди могут измениться к лучшему. Должно быть, именно поэтому он редко улыбался и почти никогда не шутил. Потому что по-настоящему только доброта у него и осталась. Именно она была его спасательным тросом, за который он держался, вися над бездной.

«А мы все держались за него, – подумал Калриссиан. – Мы все надеялись на него. Покуда Люк Скайуокер жив, мы всегда рассчитывали на то, что в конечном счете все устроится».

Вот что сегодня теряла Республика – надежду.

Судя по тому, что происходило на поверхности, Люку уже давно пришел конец. И если каким-то чудом он до сих пор был жив, что он может сейчас предпринять? И стоило ли возлагать на одного человека надежды целой Галактики?

Пусть вопрос был риторическим и задан только мысленно, Лэндо все равно получил на него ответ. Офицер связи хрипло, вполголоса доложил:

– Генерал Калриссиан, я получаю сигнал… От корабля, идущего на перехват нашего курса… Генерал, опознавательный код подтвердился – это «Сокол Тысячелетия»!

Лэндо почувствовал, что Вселенная сдвинулась на пару градусов в правильную сторону.

– Что?

«Неужели это возможно?»

– Они передают сообщение, сэр. Во всех диапазонах.

– Выведи на динамики.

– …Скайуокер. Всем республиканским кораблям – выйти из боя и отступить. Всем имперским войскам: командир летного подразделения КЛП-1000 настоящим произведен в чин маршала авиации. Маршалу авиации КЛП-1000: теперь вы командуете всеми имперскими силами в Таспанской системе. Отдайте приказ отключить все помехи в подпространстве, обесточить все гравитационные станции и безоговорочно капитулировать как можно быстрее. Как только капитуляция состоится, начинайте эвакуацию гражданского населения.

Повторяю: говорит Люк Скайуокер. Всем республиканским кораблям…

– Вырубай.

И долгое-долгое мгновение, как ему показалось, Лэндо стоял и только пристально вглядывался в окружающий космос. Не ослышался ли он? Люк действительно думает, что можно вот так взять и приказать штурмовикам сдаться?

Просто животики надорвешь… Нет, это определенно попахивало безумием.

– Сэр… – обратился к нему адъютант. – СИДы отступают.

– Что?

Связист обернулся и бросил через плечо:

– «Минутка» докладывает, что гравипушка прекратила огонь. – Он моргнул. – Подпространственная связь заработала.

– Что?

Штурман просто покачал головой.

– Гравитационные тени сходят на нет – гравистанции выключаются, сэр! Окно для гиперпрыжка должно открыться через двенадцать минут.

И Лэндо, к своему смущению, обнаружил, что его ноги уже шагают вперед и уносят на себе остальные части тела, руки жестикулируют, а рот отдает распоряжения о координатах прыжка и точках встречи, а также о приоритетных задачах поисково-спасательных операций. При этом в голове у него продолжало звучать одно-единственное слово: «Что?»

* * *

Фенн Шиса прижался спиной к стене и сердито посмотрел на мигающий красным индикатор заряда на бластерной винтовке. Десять выстрелов. Одна граната. Может быть, удастся продержаться ровно до того момента, когда контрудар Лэндо распылит их всех.

Он обменялся хмурыми взглядами с командиром наемников, который стоял в похожей позе с противоположной стороны от взорванного люка между ними. Командир наемников был рядом с ним, потому что по самой уважаемой мандалорской традиции он должен быть прикрыть отступление своего отряда или погибнуть, пытаясь это сделать. Фенн, однако же, присутствовал здесь не потому, что он был командиром. И не потому, что он был главой Мандалорских хранителей и самим владыкой Мандалором. Он был здесь потому, что он Фенн Шиса.

В какой-то момент он избавился от шлема – скользящий удар испортил его внутришлемный дисплей, из-за чего автополяризатор зачернил ему забрало – и теперь его висок украшал свежий длинный ожог в том месте, где выстрелом ему чуть не подпалило волосы. В бункере стоял туман, который то и дело расчерчивали пурпурные