Смутное время (фанфик Neon Genesis Evangelion) - Dron

    Сначала был первый год – год полный боли, кошмаров и борьбы с самой собой. Целый год она с яростью дикого зверя гнала тоску и отчаяние. Целый год она пыталась содрать с себя ярлык "начальник тактического отдела NERV-Япония". Она даже хотела сменить имя, но не смогла - это было выше ее сил, все равно, что изнасиловать саму себя… Целый год она безжалостно топтала прошлое. Целый год…

    Стереть! Раздавить! Уничтожить! Убить все воспоминания о лжи и предательстве, в которых она принимала участие! Навсегда и без остатка! И ответить на самый тяжелый вопрос в жизни человека: "Как жить дальше?"

    Как жить дальше, если у тебя ничего не осталось? Как жить дальше, если вместо прошлого только кровавая тьма? Как жить дальше, если на тебе несмываемое клеймо позора?

    Мисато Кацураги до сих пор сама не могла сказать, чем был ее поступок. Героизмом во имя человечества? Или местью за убийство Кадзи? А может, она просто испугалась? Испугалась ответственности, испугалась собственного бессилия?

    Мисато никого не могла защитить. Ни немногих друзей, ни любимого человека, ни пилотов, которых считала практически родными детьми. Всего лишь одна слабая женщина против Тайны, уходящей своими корнями в такую древность, что учебник истории покажется выпуском горячих новостей. Совсем одна против Интриги, где разменной пешкой является судьба всей планеты. Да, ей стало страшно, так страшно, что захотелось выколоть себе глаза, которыми читала строчки из досье погибшего Кадзи Редзи.

    Может, поэтому она и пошла на такое… Преступила присягу, предала людей, которые считали ее свои командиром… И обрекла этих людей на смерть…

    Это она рассказала Совету Безопасности ООН все, что знала. Это она помогла разработать план штурма. Это она отключила защитные системы, позволив спецгруппе ООН проникнуть на мостик. Это она посоветовала пытать Майю Ибуки на глазах у доктора Акаги Рицуко, хотя совсем недавно они все вместе весело пили кофе в буфете. Она не была наивной идиоткой, и прекрасно понимала, сколько прольется крови. И все равно она это сделала…

    Когда чистка закончилась, Представители, которых тогда было еще восемь, дружно жали ей руки и слащаво улыбались. Они называли ее героем, обсыпали наградами и благодарностями и обещали роскошные должности, на которых будет очень легко за ней приглядывать. Но в их глазах Мисато видела лишь скрытое презрение. Никто не любит предателей, даже те, кто их использует. Вообще, Мисато очень удивилась, что ее оставили в живых, оставив лишь пожизненную слежку. Наверное, они просто не смогли договориться, кто возьмет на себя ответственность.

    Еще не успел осесть пепел на развалинах Геофронта, а кошмары Мисато Кацураги перешли на новый уровень. ООН решил использовать ее по максимуму, и Мисато сполна ощутила, что значит смотреть людям в глаза на очных ставках.

    Измученные, избитые люди в лохмотьях, некогда бывших формой NERV, не сдерживали себя. Крики "Тварь!", "Шлюха!" и самый страшный - "Предательница!" - потом долго вторгались в ее ночные кошмары. Но самым ужасным оказалась встреча с теми, кто в NERV-Япония делил с ней места на верхнем ярусе Командного Центра. Все они оказались не робкого десятка и вместо оскорблений ранили ее молчанием. Майя, Шигеру, Рицуко, Фуюцуки – они смотрели на нее так, словно это не они сидели, прикованные наручниками к стулу, а она. Словно это ее допрашивали, сопровождая вопросы аккуратными, но чувствительными ударами. Словно своим поступком Мисато пала настолько низко, что ей не было места на Земле.

    А от взгляда командующего Икари Гендо, страшного, искалеченного, с ампутированной по локоть правой рукой, но не потерявшего и грамма своей гордости и достоинства, у Мисато потом неделю дрожали руки.

    Лишь один единственный лучик света отыскался в этом бесконечном кошмаре. И имя ему было – Хьюго Макото. То, что он сделал, оказалось для Мисато тем Чудом, на которое даже не надеятся. Еле стоящий на ногах мужчина со сломанным от побоев носом, человек, в котором с трудом узнавался прежний интеллигентный помощник по тактике, посмотрел на нее и… УЛЫБНУЛСЯ.

    "Все в порядке, не волнуйся! Тучи разойдутся, и мы снова увидим Солнце! Ты только потерпи! Осталось немного! Не бойся, Я С ТОБОЙ!" – говорил его ободряющий взгляд. Макото было наплевать на все: на свое измочаленное тело, на унижение, на вопросы следователя… Его волновала только ОНА, и, несмотря ни на что, он старался ее подбодрить.

    Память Мисато сохранила обрывки воспоминаний, как она упала на покрытый чем-то липким пол и забилась в истерике. Ее куда-то увели, подсовывали стакан с водой, а она все плакала и плакала, выпуская все, что накопилось за долгие годы пряток от самой себя и фальшивой игры в жизнерадостную Кацураги.

    В тот день Мисато поняла, что есть хотя бы один человек на свете, кто ее не презирает.

    Это, конечно, не смогло полностью исцелить ее душу, но дало еще немного сил. Мисато сделала все, чтобы ООН снял обвинения и отпустил хотя бы простых пленных, хотя чувствовала, что ее мнение волнуют Представителей не больше, чем писк дохлого комара. Мисато Кацураги выполнила свою работу и была теперь никому не нужной обузой.

    Когда Мисато пришла в ООН, ей пообещали, что Евангелионы никогда больше не будут топтать нашу несчастную Землю. Разумеется, ей солгали, и Проект Ева продолжает забирать человеческие жизни. И она ничего не может с этим поделать. Она снова была бессильна.

    Все, кого она знала, либо погибли, либо уехали кто куда. Рицуко и Майя подписали контракт с какой-то частной исследовательской фирмой, и больше о них ничего не было слышно. Шигеру эмигрировал из Японии в поисках новых идеалов и нового дома. Возможно, он хотел получить еще и свободу, но в наше время некуда было скрыться от взора ООН. Фуюцуки вернулся к прежней жизни преподавателя в Токийском Физико-Математическом Университете, и можно было сказать, что ему еще повезло. Как ближайшего помощника командующего Икари, его ждала безрадостная перспектива сгнить в тюремных застенках.

    Пути бывших героев Первой Волны Ангелов разошлись, но это было даже хорошо. Снова встретиться со всеми ними казалось для Мисато хуже, чем самая изощренная пытка из арсеналов дознавателей ООН.

    Представители обещали позаботиться о несчастных детях, которых бросали в бой против чудовищ. Однако Мисато прекрасно понимала, что для ООН эти дети – не более чем запчасти для Евангелионов. Да, важные, почти незаменимые, но все же – лишь запчасти, вещи, которыми можно распоряжаться, как взбредет в голову. А Мисато Кацураги отдала их жизни в лапы ООН, потому что… потому что… Она считала себя недостойной находиться рядом с ними. Она была единственным взрослым, которому они доверяли и который так и не смог им помочь.

    Один раз Мисато попыталась снова их увидеть, но… Лучше бы она этого не делала. Эта встреча лишь вбила еще пару гвоздей в крышку гроба ее разума

    Аска не узнала ее – в тот момент она вообще не узнавала никого. Адское сочетание детской психологической травмы, перегрузок во время пилотирования и ментальных пыток 15-Ангела породило в ее сознании черный шторм такой силы, что душа несчастной девушки почти истлела. Аска, как окоченевший труп, сидела на кровати и смотрела в одну точку, а в глазах ее была Боль, бездонная пропасть Боли. Военные доктора обещали поставить ее на ноги, но Мисато была прекрасно осведомлена, какие методы используют в подобных заведениях. Тем более, что в ООН были весьма заинтересованы в ее скорейшем выздоровлении. Евангелионы требовали запчастей.

    Синдзи… С ним было еще сложнее. Он был сыном командующего Икари, а значит, был обречен провести остаток жизни в цепях и ошейнике. Но Мисато все же удалось выпросить, нет, скорее даже вымолить разрешение на посещение военной базы, где его держали.

    Тесная каморка… Окно в клеточку, стол, стул и зеркало во всю стену… Мерный, сводящий с ума гул вентилятора на потолке… Жара, вонь и несколько жирных мух, кружащихся в воздухе… Так хотелось поймать тварей и медленно оторвать им чертовы крылья…

    Так выглядела "комната для свиданий", куда охранники приволокли истощенного подростка в грязной тюремной робе. Синдзи был практически здоров, только на лбу виднелась пара кое-как замазанных пудрой синяков. Похоже, забота ООН простиралась лишь до определенных пределов. Их оставили наедине, но спиной Мисато чувствовала множество любопытных взглядов из-за "зеркала".

    Синдзи не орал и не пытался на нее напасть. Он просто стоял и смотрел ей в глаза, однако уже этого было достаточно, чтобы все внутри Мисато сжалось от адской боли, словно ей медленно вытягивали жилы. Тогда она заметила, как же Синдзи похож на своего отца. У обоих Икари была какая-то внутренняя сила, стержень, заставляющий окружающий мир прогибаться под них. И страшно было, когда этот прогиб означал разрушение. А еще у Синдзи как-то странно светились глаза. Казалось даже, что они меняли цвет. Мисато и раньше замечала что-то подобное, но тогда оно казалось лишь оптической иллюзией. А самое пугающее – пара седых прядей среди его темных волос.