Любви все звания покорны. Военно-полевые романы - Олег Сергеевич Смыслов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дни рождения свои Леонид Ильич всегда переносил на Новый год. Тогда мы собирались всем политотделом и отмечали двойной праздник. Обычно это происходило в военторговской столовой. Кроме положенных в тот вечер каши и чая, каждый что-то с собой приносил. Девушкам разрешалось приходить в гражданском. У меня было крепдешиновое платье, синее в цветочек (единственное, в котором я эвакуировалась из Днепропетровска), и бежевые туфли на высоком “граненом” каблуке.
Когда мы прихорашивались перед вечером, как нам хотелось быть красивыми! На фронте у каждого была своя “симпатия”. И каждой девочке очень хотелось понравиться. И поклонников вокруг множество. Брежнев всем девочкам нравился. Нельзя было в него не влюбиться. И красивый, и веселый. Любил танцевать. Патефон у нас был и пластинки – фокстрот “Рио-Рита”, танго, вальсы. Вот мы сидим с девочками за столом, он подходит приглашать на танец. Положит руку на плечо: “Потанцуем?” Аристократических манер у него не было, но приглашал он очень ласково. Улыбочка добродушная, белозубая, с ямочками – ну невозможно же ему отказать. И вот мы с ним кружимся в вальсе по всему залу, и я чувствую, как он бережно ведет меня, какой он сильный, и он ко мне прижимается. А потом после вечера шел провожать – хоть и недалеко, но обязательно проводит. Однажды приревновал меня. Я писала какой-то документ, а напротив меня сидел майор, начальник отдела. Дело было под вечер. Он наклонил голову, у него были такие мягкие пушистые волосы – я на них дунула, они так смешно разлетелись. Леонид Ильич проходил как раз мимо, увидел, но мне тогда ничего не сказал. А через некоторое время спрашивает:
– Ну как твой майор?
– Какой? – удивляюсь я.
– А вот этот. – И он дунул, как я тогда.
Мы рассмеялись».
Племянница Леонида Ильича, Любовь Яковлевна Брежнева, с самого раннего детства неоднократно слышала, что дядя несчастлив в семейной жизни. Еще перед войной он, якобы, признавался своему брату, что не любит жену, но вынужден терпеть из-за детей. В своих мемуарах она утверждает: «Леонид Ильич женился рано, когда ему не было и двадцати двух лет. Виктория Петровна никогда не отличалась красотой и по молодости очень комплексовала рядом с ярким, жизнерадостным и обаятельным мужем. У многих сложилось впечатление, что, уступая по всем качествам Леониду, она задвинула себя на второй план, ни во что не вмешивалась и ни во что не вникала. В политическую жизнь мужа Виктория Петровна действительно не лезла по двум причинам: во-первых, ничего в политике не понимала, а во-вторых, Леонид Ильич, будучи по натуре мягким и терпимым человеком, тем не менее осаждал каждого из членов семьи при малейшем намеке на вмешательство в его работу. Тут он был непримирим и даже груб. Совсем иначе дело обстояло в личной жизни, и я могу со всей ответственностью сказать, что главой семьи была Виктория Петровна. Она проявляла редкую последовательность в вытеснении родственников мужа из его жизни и стойко и зорко охраняла права своих многочисленных сестер и их детей, которые беззастенчиво представляли себя при случае и без “племянниками Брежнева”».
Как-то в пылу ссоры с Викторий Петровной брат генсека Яков Ильич не сдержался и сказал: «Дурак я, что не дал тогда Леониду башку ей отрубить». Комментируя этот случай, он поведал своей дочери такую историю: «После войны, почувствовав себя генеральшей, Виктория, решив, что ее гардероб не соответствует новому статусу, устроила Леониду скандал по поводу женских тряпок. Чрезвычайно выдержанный и спокойный, Леонид молча сгреб ее платья и туфли и, схватив топор, изрубил это все в мелкие кусочки». Таким Леонида Ильича родной брат не видел ни разу: «Будто бес в него вселился». Он рубил этот символ бабского мещанства с таким остервенением, будто заклятого врага. По лицу его катились слезы.
Наверное, не зря Леонид Ильич говорил про свою жену шутя: «она, как чемодан без ручки, – и выбросить жалко, и таскать неудобно». Наверное, не зря он называл Викторию Петровну мужским именем «Витя»…
О том, почему Брежнев не смог узаконить свои отношения с Тамарой Николаевной после войны, его племянница приводит достаточно убедительные доводы: «Тамара рассказывала, что пришлось ей сделать несколько абортов, после которых не было даже возможности отлежаться. Дошли каким-то образом слухи о романе генерала Брежнева до Сталина. “Ну что ж, – сказал законодатель советской нравственности, – посмотрим, как он поведет себя дальше”. Эту, казалось бы, ничего не стоящую фразу передали Леониду. Леонид, который, как рельефно выразился мой отец, “наклал в штаны”, призадумался».
А подумать было над чем. Любовь любовью, а карьера карьерой. Брежнев отлично знал, что Сталин проявлял исключительный интерес к «личным досье», находящимся в картотеке КГБ. Он понимал также, что от сводок местных чекистов зависит не только его карьера, но и жизнь. Бросить семью значило получить выговор по партийной линии, последствия чего были известны. К тому же мать, которую Леонид очень любил и с которой считался, против второго брака возражала. Она понимала, что сын Викторию не любит, но были внуки Галя и Юра, которых она жалела. Невозможность соединить жизнь с близким человеком, очевидно, работала на расхождение у моего дяди реальных чувств с суррогатом, как позднее на расхождение слова с делом. Роман с Тамарой у Леонида тянулся долгие годы, они сходились и вновь расходились. Это было болезненно для обоих и для его семьи. Никто не знает, как Леонид Ильич расстался с Тамарой, о чем говорили они, прощаясь. Пусть это останется между ними.
Когда Леонид перебрался в Москву, он устроил Тамаре квартиру в престижном по тем временам районе на «Соколе». Прихлебатели об этом донесли Виктории. Ее этот факт взбесил: мало того что эта фронтовичка хотела увести отца у детей, она еще использует его связи! Леонид, больше всего ненавидевший семейные скандалы, которыми был сыт по горло, чтобы как-то успокоить жену, сказал, что квартиру помог получить Тамаре брат Яков через свои московские связи. Когда вскоре после этого за обедом зашел разговор и мой отец подтвердил слова Леонида, Виктория сказала: “Ты, Яша, как был дураком, так им и остался. Как брат ты можешь, конечно, Леонида покрыть, но не до такой же степени.
