Звездная Империя - Владислав Олегович Савин

видеть их проявление в конкретных битвах Советской армии, в минувшую Великую войну. И вдруг оказалось, что самому (без подсказки) уметь находить, какое из правил и в какой мере надо применять в данной обстановке – это гораздо труднее! Когда Народная Армия взяла Шанхай, то казалось, победа и конец войны уже рядом, проклятые чанкайшисты вот-вот сдадутся или убегут в эмиграцию. Оказалось же, что окопавшиеся на юге американцы не только не собирались уходить, но и переходили в контратаки, иногда нанося достаточно болезненные удары. И пусть потери пока не были критичны, и не было сомнений в окончательной победе, но что скажет сам Великий Красный Император Сталин, услышав доклад? Не вызовет ли это его немилости к нему, Ли Юншену – с самыми печальными последствиями? Проклятые буржуи, помещики и их прислуга, а также их американские хозяева – чтоб вы сгорели в атомном огне! Тем более что сюда на юг сбежались от неудержимого наступления китайского коммунизма все недовольные народной властью, а значит, Гуаньчжоу может считаться при штурме за вражеский город, где не надо беспокоиться о сохранении жизней населения.

Под рукой Ли Юншена было четыре дивизии: 15-я и 28-я (из тех, кто форсировал Великую реку и брал Шанхай) и еще 59-я и 66-я (пришедшие уже после, еще не проверенные в бою и не имевшие опыта). В Гуаньчжоу же укрепились части Второй дивизии морской пехоты США, еще многочисленные тыловые подразделения (всего до десяти тысяч американцев), а также неустановленное число сбежавшегося туда гоминьдановского отребья (по разным подсчетам, от пятидесяти до ста тысяч), боеспособность и дисциплина которых оценивались невысоко. Однако же их хватило построить вокруг города весьма серьезные укрепления, к тому же враг не имел проблем со снабжением и транспортом, при наличии хорошо оборудованного порта и складов в своем самом ближнем тылу.

Народной Армии же приходилось все везти за пятьсот километров от города Чаньша (где была главная тыловая база). Не хватало бензина для машин, в грязи застревали даже гусеничные тягачи. И под проливным дождем грязь месили ногами носильщики из местного населения, мобилизованные в «трудовые батальоны» – ведь будет справедливо, если те, кто отсиживался по домам, когда мы проливали кровь за победу коммунизма, тоже внесут свою плату, своим трудом? Как было у советских товарищей – все для фронта и для победы, кто не воюет, тот должен трудиться, а кто не хочет работать, тот не ест и подохнет! Мобилизованные на трудфронт получали паек – достаточный и им, и их семьям. И все равно немало было саботажников, вредителей и дезертиров – с такими разговор был короткий, по законам военного времени. Так же как с бандитами, мародерами, курильщиками и торговцами опиумом. Где проходила Народная Армия – безлюдели деревни: дома оставались лишь старики, женщины, дети и калеки – а трудоспособные мужчины, кто не были призваны в строй, если не тащили груз по распутице, то восстанавливали дороги, мосты, работы хватало всем.

В декабре стало наконец легче, закончились дожди. И удалось прогнать с Жемчужной реки американскую флотилию – хотя отсутствие своего флота там очень мешало. Народная Армия вышла к Гуаньчжоу – всего тридцать километров до самого города. Дальше продвинуться не получалось, морская пехота США оказалась неожиданно сильным противником. Первые атаки Народной Армии на рубеж обороны были отбиты с заметными потерями. И если пехоту можно было восполнить мобилизацией населения, и даже пленных гоминьдановцев, желающих загладить свою вину, то с техникой (а особенно обученными экипажами и расчетами) было намного труднее. В то же время и американцы могли лишь обороняться, но не наступать, сил у них явно не хватало. Возникло равновесие, с перспективой долгой позиционной войны. Что, как знал Ли Юншен, совершенно не входило в планы Великого Императора в Москве!

– Что тебя тревожит, наш Повелитель? Можем ли мы помочь тебе советом? Нас не учили искусству войны, но «великий мастер побеждает еще до боя и без боя»!

Лань («орхидея») и Киан («роза»), сестры-китаянки

Нас не учили искусству войны – но в совершенстве учили искусству Власти.

Для Власти же первый и главный ресурс – это люди. Не друзей (равно и тех, кто может стать ими, с высокой вероятностью) следует использовать, чтобы они хотя бы своими никчемными жизнями принесли пользу – как, например, мобилизованных здесь на юге (который никогда не был лоялен северу) ставить в первые ряды при атаке «пехотными волнами» на вражескую позицию (пребывая рядом с Повелителем, даже мы познали какие-то основы военного искусства). Ну а друзей следует беречь – и если уж тратить, то на что-то очень ценное и важное.

Повелителю ведомо о необходимом превышении сил наступления над обороной. Мы же знаем, что те, кто пришли сюда с боями от Великой реки – слишком ценны, чтобы завтра погибнуть при штурме крепости Гуаньчжоу. В Школе в Москве нас учили «видеть в каждом человеке его потенциал», то есть, насколько высоко он поднимется – среди офицеров (и даже некоторых сержантов и рядовых) Десятой армии мы уже отметили тех, кто будет благодарен Повелителю, когда сами станут генералами или высшими чиновниками. И пусть никчемные вопят, что «из достойных людей не делают солдат» – советские доказали всему миру, что страна и народ должны ценить своих защитников, значит, так будет и в Народном Китае. Так что надо сделать, чтобы те, кого мы избрали, завтра остались жить?

Повелитель, сколько у нас этих никчемных, ждущих приговора? И сколько наловят завтра? Вели их не казнить, а дать возможность искупить вину трудом. Надо сделать всего лишь…

Это ведь не будет нам стоить ничего. В худшем случае, если на той стороне не заметят или не поймут – у нас толпа бездельников лишь разомнется работой.

Ван Юнь, беглец из Шанхая

Я был рожден в провинции Фуйзянь три десятка лет назад. Судьба носила меня почти по всему Китаю, пока десять лет назад я не осел в Шанхае, помощником почтенного господина Лю Вонга, которых служил мистеру Гилмору, по торговым делам. В китайской традиции считаются выше всех Император и его Двор, затем чиновники, затем крестьяне, затем те, кто занят ремеслом – и уже после идут торговцы, ниже их лишь солдаты. Потому, даже когда я заработал неплохие деньги, меня презирали все равно. Я слышал, что в Америке наоборот, человек с деньгами наиболее уважаем – и мечтал уехать туда.

Но я не успел накопить достаточно, чтобы начать свое дело в другой стране – когда в Шанхай вошли коммунисты. Они относились к моему занятию с еще большим презрением, назвав «нетрудовым элементом». Несколько раз мобилизовывали «на трудфронт» –