Эра Меркурия. Евреи в современном мире - Юрий Слёзкин

 В час ужаса и бедствий выяснилось, что все евреи — «этнические» и религиозные, коммунисты, сионисты и традиционалисты — одна большая семья. Как сказал директор Государственного еврейского театра Соломон Михоэлс, наряду со всеми гражданами нашей великой страны сыновья наши дерутся, участвуя жизнью и кровью в великой отечественной и освободительной войне, которую ведет весь советский народ.

 Матери наши сами посылают своих сыновей в бой за дело справедливости, за великое дело нашей свободной советской родины.

 Отцы наши сражаются рядом со своими сыновьями и братьями против врага, несущего насилье и поголовное истребление народа.

 И вы, братья наши, помните, что здесь у нас, на полях сражения, решается и ваша судьба, и судьба ваших стран.

 Не убаюкивайте себя легкомысленно тем, что озверелый бандитизм Гитлера собирается вас пощадить.

 За пределами Советского Союза и оккупированной Европы братья—евреи жили в основном в Америке. К ним обращалась большая часть призывов, и от них ожидалась самая большая помощь. По словам Ильи Эренбурга, «нет океана, за которым можно укрыться... В ваши еще спокойные сны вмешаются голоса украинской Лии, минской Рахили, белостокской Сарры — они плачут по растерзанным детям».

 Михоэлса и Эренбурга вдохновлял «голос крови» и нравственное чувство. Советских чиновников, организовавших митинг и редактировавших произнесенные на нем речи, интересовали главным образом финансовая помощь и открытие Второго фронта. (Впрочем, некоторые из них тоже могли услышать голос крови: глава советского внешнепропагандистского аппарата, Соломон Лозовский, и советские послы в Великобритании и Соединенных Штатах, И. М. Майский и К. А. Уманский, которые в 1941 году встречались с Хаимом Вейцманом и Давидом Бен-Гурионом с целью снискать расположение всемирных еврейских организаций, тоже были евреями.) В конце 1941 — начале 1942 года Совинформбюро создало Еврейский антифашистский комитет. Его задача (аналогичная задачам других комитетов, сформированных в то же время: женского, славянского, молодежного и ученых) состояла в мобилизации определенной части зарубежной общественности для помощи Советскому Союзу в войне с Германией. Главным заданием ЕАК было заручиться финансовой поддержкой в Соединенных Штатах. Руководителями комитета были Михоэлс, икона официального еврейства в СССР, и Шахно Эпштейн, журналист, ветеран Евсекции и бывший советский шпион в США.

 В ходе Второй мировой войны Советский Союз получил около сорока пяти миллионов долларов от различных еврейских организаций, по большей части американских. Самой крупной акцией по сбору средств было турне по США, предпринятое летом и осенью 1943 года Михоэлсом и членом президиума ЕАК Ициком Фефером, еврейским писателем и осведомителем НКВД. Михоэлс и Фефер выступали на митингах (один из них, на нью-йоркском стадионе, собрал 50 000 человек), вели — с одобрения советских властей — переговоры с руководителями Всемирного еврейского конгресса и Всемирной сионистской организации и встречались — среди многих других — с Альбертом Эйнштейном, Чарли Чаплином, Эдди Кантором, Теодором Драйзером, Томасом Манном и Иегуди Менухиным. Визит оказался чрезвычайно успешным: американская аудитория горячо откликалась на призывы советских евреев, а Михоэлс и Фефер вернулись под сильным впечатлением от богатства, силы и щедрости американских еврейских организаций. Главным организатором турне был Бен-Цион Гольдберг, журналист-идишист, друг Советского Союза, иммигрант из Российской империи и зять Шолом-Алейхема. Некоторые из оставшихся в живых детей и внуков Тевье начали, наконец, воссоединяться.

 В самом Советском Союзе оставшиеся в живых дети и внуки Тевье — включая тех, кто, подобно Виктору Штруму, никогда не считал себя евреем, — тоже начали воссоединяться, да так, что Еврейский антифашистский комитет только диву давался. Как рассказал Перец Маркиш на втором пленуме ЕАК, в феврале 1943 года, полковник из одного танкового соединения подошел ко мне некоторое время назад. «Я — еврей, — сказал он, — и хотел бы сражаться как еврей. Я бы хотел выйти к соответствующим властям с предложением сформировать отдельные еврейские соединения..." Тогда я спросил его: «Каковой Вы видите эффективность подобных соединений?» И он ответил: «Величайшей. Еврейские солдаты стоят перед лицом лишь одной возможности: убить врага или погибнуть...».

 Спустя год преподаватель Пензенской артиллерийской академии, старший лейтенант Гиттельман, написал Михоэлсу с просьбой помочь ему добиться перевода на фронт:

 Я тоже еврей и имею личные счеты с гитлеровской бандой. Немецкие погромщики жестоко расправились с моими родственниками, проживавшими в г. Одессе, нарушили нашу счастливую спокойную жизнь. И я хочу за это мстить им. Мстить, мстить и мстить на каждом шагу, везде и всегда.

 По мере того как Советская Армия продвигалась на запад, требования еврейского национального ответа на еврейские национальные страдания превратились в «истовый подземный зов». Советские евреи писали в Антифашистский комитет, прося помощи в захоронении и чествовании погибших, увековечении еврейского мученичества и героизма, возвращении в довоенные квартиры и сопротивлении нарастающему антисемитизму. Но больше всего они писали о самом истовом подземном зове. Как выразился в письме к Михоэлсу один из участников войны, «не будем стесняться своей крови. Больше того, в нашей стране мы — евреи — не бедные родственники. В этот момент крепло убеждение: жил, живет и вечно жить будет Израиль. И на глазах появляются слезы. Это слезы не горя, а радости».

 Гвардии лейтенант Лифиц писал всем «вождям еврейства в СССР»: 

Обращается к Вам человек из молодого поколения взрослых евреев.

В Вас мы видим представителей Великого народа — гения-мученика. Через Вас мы выражаем надежду на свою государственную самобытность и национально-культурную автономию. Мы не должны допустить исчезновения прекрасного народа, давшего миру ярчайших светочей, пронесшего через века гонений, через смерть и муки знамя человеколюбия, интернационализма, беспрецедентную энергию созидания, исканий, открытий, изобретений, мечту о счастье объединенного человечества и веру в прогресс.

Вы единственный в СССР штаб прекрасного народа, и только Вы можете способствовать сохранению Великой нации пророков, творцов, мучеников.

 Некоторые члены Комитета опасались брать на себя функции партийных органов. (Как сказал старый большевик и опытный аппаратчик М. И. Губельман, «у нас национальный вопрос разрабатывался достаточно ясно товарищем Сталиным и поправки в него вносить не нужно».) Но многие другие, в особенности входившие в состав президиума ЕАК писатели-идишисты, исходили из того, что они действительно в каком-то смысле представляют еврейский народ и что еврейский народ заслуживает особого к себе отношения, потому что он только что пережил страшную национальную трагедию и потому что народ, переживший эту трагедию, — их народ, их плоть и кровь.

 Главным политическим результатом нового взгляда на роль комитета стало письмо Сталину от 15 февраля 1944 года, в котором руководители ЕАК Михоэлс, Эпштейн и Фефер предложили создать в Крыму Еврейскую советскую социалистическую республику. Во-первых, писали они, еврейским беженцам из оккупированных нацистами областей некуда и не к кому возвращаться; во-вторых, рост национальных кадров среди «братских народов» сделал «интеллигенцию еврейской национальности» излишней; в-третьих, еврейские культурные учреждения слишком малочисленны и рассеяны, чтобы удовлетворить запросы еврейского населения; и в-четвертых, война привела к возрождению антисемитизма и в качестве реакции на него еврейского национализма. Существующая же Еврейская автономная область в Биробиджане слишком отдалена «от места нахождения основных еврейских трудовых масс» и потому неспособна «разрешить государственно-правовую проблему для еврейского народа» «в духе ленинско-сталинской национальной политики».

 Члены политбюро Каганович, Молотов и Ворошилов (первый — еврей, второй и третий — женатые на еврейках) отреагировали со сдержанной благосклонностью, но Сталину идея не понравилась, и проект умер медленной бюрократической смертью (несмотря на вспышку энтузиазма, вызванную выселением крымских татар в Среднюю Азию и Казахстан). Альтернативный план расселения евреев в бывшей Республике немцев Поволжья показался Феферу и Перецу Маркишу актом «исторической справедливости», но был отвергнут Молотовым как очередная безнадежная попытка посадить «евреев — народ городской... за трактор». Либо никакой «проблемы для еврейского народа» не существовало, либо ее нельзя было решить «в духе ленинско-сталинской национальной политики».

 Сколь обидными ни были эти поражения, они происходили в темных закоулках аппаратной политики и касались беженцев из бывшей черты оседлости, а не их столичных соплеменников (детей Цейтл, а не детей Годл). После создания государства Израиль все изменилось. В попытке оказать давление на Великобританию и обзавестись союзником на Ближнем Востоке Советский Союз поддержал идею еврейского национального государства, помог Израилю оружием (через Чехословакию) и поспешил признать его независимость. Политика эта себя не оправдала, но самым поразительным и, с точки зрения советских чиновников, неутешительным результатом краткосрочного союза с сионизмом был горячий интерес к нему в самом Советском Союзе. Полагая, что они находятся в пределах официальной политики, или не беспокоясь более о ее пределах, тысячи советских евреев Москвы и Ленинграда, в большинстве своем евреи «по крови» и никак больше, выразили охватившие их чувства гордости, солидарности и принадлежности. Как писал в ЕАК один московский студент, прошу вас помочь мне вступить добровольцем в ряды Армии Израиля. В то время, когда еврейский народ истекает кровью в неравной борьбе, отстаивая свою свободу и независимость, мой долг, долг еврея и комсомольца, быть в рядах его бойцов.