Четыре сестры - Малика Ферджух
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ее поезд еще не объявили. Оставалось двадцать минут.
Она прокомпостировала билет и села на скамейку у газетного киоска, где за четверть часа успела тридцать раз прочесть, что выросли тарифы на газ, что такой-то крем препятствует (наконец-то!) росту нежелательных волосков, а такой-то лосьон способствует (наконец-то!) росту волос, что на Корсике взорвалась жандармерия и что Зулейха Лестер нашла (наконец-то!) счастье с Гельмутом Гарсией, latin lover[63].
Когда объявили поезд, она вскочила, как распрямившаяся пружина, и помчалась на перрон. Зазвонил ее мобильник. Черт! Почему эти штуки ВСЕГДА звонят не вовремя?
– Алло? – пропыхтела она на ступеньке, зажав телефон между ключицей и подбородком.
Это была Дениза.
Да, хорошо, все просто отлично, нет, даже никакого мандража, представь себе, да, она заранее подготовила все, что скажет, нет, это секрет, обещай, да, моя сливовая юбочка и шелковая рубашка, нет, ты мне совсем не помешала, но я в поезде, и он отойдет через… ой, уже поехали, пока.
Беттина отключилась. В ходе разговора она высмотрела свободное место и села.
Поблизости был только один пассажир, по другую сторону прохода. Вот и отлично, ей надо спокойно подумать.
Потому что она, разумеется, ничего не подготовила. Она предусмотрела кучу важных вещей, таких как цвет юбки, натуральный шелк рубашки, прическу, адрес «Нанук-Айс» и тому подобное. Но каждый раз, начиная думать: «Что я ему скажу? Что мы скажем друг другу?», она избегала темы и откладывала все на потом.
Она заставила себя – попыталась заставить – сосредоточиться, но было трудно, с чего же начать?
– Моя собака вам не мешает? – спросил пассажир.
Собака? Сосед показал на пол. Беттина нагнулась и увидела под его сиденьем что-то вроде пухлой подушки, которой не повезло провести ночь под головой страдающего бессонницей – вся в складках, ямках, выступах.
– Гуляш очень добрый. Он и мухи не обидит. Только в случае законной самообороны, разумеется.
Она вежливо улыбнулась.
– Знаете, – продолжал мужчина, – я пытаюсь научить его иностранному языку. Но пока трудновато.
Вид у него был вполне серьезный.
– Наверно, смотря какому, – ответила она не задумываясь. – Чему вы его учите?
– Ничему особо сложному: мяу.
Она расхохоталась. Мужчина улыбнулся ей.
– У вас такой торжественный вид, когда вы смотрите на этих славных коров за окном. Я тоже люблю коров, но мне кажется, что…
И он говорил и говорил до самого прибытия.
Простившись на перроне с ним и подушкой на поводке, Беттина направилась к выходу.
Вильнев был самым большим городом в радиусе шестидесяти километров. Дома его называли Биг-сити.
Беттина часто бывала в нем, но никогда – одна, до сегодняшнего дня. В Биг-сити было шумно, воняло из сточных труб, да и отовсюду, но город был веселый и живой, особенно летом, когда наезжали туристы. Беттина знала, что когда-нибудь будет жить и работать в Биг-сити или в еще более крупном городе. На трамвае она доехала до квартала, где располагался «Нанук-Айс».
В ту минуту, когда она ступила на землю, до нее дошло, что она сделала и что еще должна сделать, и ее затрясло.
15
Шиньон балерины
К счастью, напротив оказался фастфуд (если фастфуд вообще может быть счастьем). Она взяла апельсиновый сок и села в углу. Отсюда ей открывался вид на улицу и на витрину «Нанук-Айс».
Когда кто-то входил или выходил, стеклянная дверь «Нанука» открывалась автоматически, Беттина могла заглянуть внутрь и успевала досчитать до пяти – 1-2-3-4-5.
Она увидела Мерлина через шесть минут после того, как села. Лихорадочно схватила со стола стаканчик, поднесла его ко рту, это оказалась солонка, она с гримасой поставила ее на место и, пока искала стаканчик, дверь закрылась.
Он изменился. Он был… как бы это сказать? Более светловолосым? Нет, глупо. Загорел. С каникул? Нет, нет, все было не так просто.
Она купила еще апельсиновый сок, средний (и более чем средний на вкус), клубничное мороженое и вернулась на свое место. Дверь «Нанука» открылась, и – 1-2-3-4-5 – она снова увидела Мерлина, на этот раз подольше – 6-7-8-9, – потому что выходившая клиентка медленно тащила сумку на колесиках.
Он стоял у кассы. Он был красивый. Да, правда. Как она могла когда-то находить его страхолюдным? Это она изменилась. Он остался таким же. Красивым.
Беттина поперхнулась и отчаянно закашлялась. Все обернулись. Она зажала рот руками, боясь, что ее услышат с другой стороны улицы… Чертов апельсиновый сок с его лимонной кислотой и растительными экстрактами…
Отдышавшись, она продолжала наблюдать. В «Нанук» вошла девушка с узлом волос на макушке, этаким шиньоном, как у балерины, за ней женщина с коляской.
Беттина выстроила в уме первый план. Она встанет с этой банкетки и пойдет туда. Подойдет к Мерлину, посмотрит ему прямо в глаза. И скажет: «Нам надо поговорить».
Фу. Какая мелодрама. Даже в «Купере Лейне» такого себе не позволяют. Нет. Она позвонит. «Здравствуй, это я». Просто. Непринужденно. «Увидимся?» Легким, дружеским тоном. «О, Беттина, я как раз думал о тебе». «Правда? Забавно, потому что – угадай, где я?..»
Искрометный диалог. Даже в «Купере Лейне» до такого не дотягивают!
Она залпом выпила лимонную кислоту, красители и растительные экстракты. Лихорадочно нашарила мобильник. Набрала номер «Нанук-Айс», не сводя глаз с автоматической двери. Которая как раз пропускала пару, нагруженную изотермическими пакетами. Мерлин – 1-2-3-4-5 – стоял в проходе между холодильниками. Беттина прослушала три гудка. Трубку сняли.
– Алло? – сказал запыхавшийся голос.
– Добрый день… э-э… я хотела бы поговорить с… э-э… Мерлином.
– Минутку. Мерлин?!..
Два паренька в джинсах болтали на пороге «Нанука», заблокировав автоматическую дверь. Ей открывался панорамный вид на Мерлина.
Но… Сердце Беттины внезапно сжалось, скомкалось, как грязная тряпочка… Мерлин разговаривал с девушкой, той самой, с шиньоном балерины.
Запыхавшийся голос в трубке кричал:
– Мерлин! Ты оглох? Тебя!
Там, в магазине, он обернулся, что-то сказал девушке с шиньоном и убежал в подсобку. Через секунду в ухе Беттины зазвучал его голос:
– Алло?
Беттина отключилась.
Невозможно. Она не могла с ним говорить. Не могла, зная, что его ждет шиньон балерины.
Дверь тем временем закрылась. Беттина больше ничего не видела: отражение грузовика мелькнуло в витрине и растаяло.
Беттина побарабанила двумя пальцами по столу. У нее было ровно три выхода, три возможности избежать унижения, самого страшного унижения, от которого умирают:
1) исчезнуть;
2) исчезнуть;
3) исчезнуть.
А уж потом подумать.
