Войку, сын Тудора - Анатолий Коган

20

Войны Феодоро, словно соколы, смотрели на подступающих врагов с внушительной высоты, с края неприступных обрывов и покрытых каменными осыпями грозных круч. Столовая гора Мангупа сама была крепостью, базилеям поэтому не пришлось окружать ее сплошным кольцом укреплений. Стены огораживали лишь те края возвышенности, где враги могли, хоть и с трудом, преодолеть каменистые склоны. Даже пешие воины врага не везде имели доступ к вершине большой мангупской скалы, конные же могли подъехать к ней лишь по единственной дороге, подходившей к воротам под кручей мощного каменного выступа.

Турецкие пушки дружно рявкнули, окутав подножие крепости клубами дыма. Османы ждали, когда белая завеса рассеется, чтобы увидеть повреждения, причиненные их знаменитой артиллерией. Но стены Мангупа стояли без единой царапины. Чугунные ядра до них просто не долетали, стены Мангупа были воздвигнуты так высоко над долиной, что стволы орудий, которые нельзя было подтянуть достаточно близко по крутым осыпям, пришлось слишком высоко задирать. И ядра, описав крутые дуги, упали ниже основания мангупских каменных заслонов. Второй залп, при котором орудийные жерла опустили ниже, тоже ничего не дал: ядра попусту врезались в основание горы.

Гедик-Мехмед опять махнул платком. Запели трубы, забили боевые бубны. И штурмовые колонны янычар, неся длинные лестницы, устремились к месту, казавшемуся самым доступным, — к воротам Мангупа. Янычары двигались неудержимой лавиной, чем ближе — тем быстрее. Вот они вступили на тысячелетний шлях, поднимавшийся к въезду в город; почти прижимаясь к белому боку скалы, уверенные в легком успехе, аскеры торопились к цели. Многим уже слышалось, как трещат открывающиеся под натиском отважных крепостные ворота. Прилегающий к дороге овраг постепенно наполнялся воинами; дальше на ровном месте строилась конница — татары и спахии-османы: когда ворота будут взяты, настанет их черед — опрокинуть с налета защитников, рассыпаться по улицам, рубить и резать, вязать рабов.

Но князь Александр, не поворачиваясь, протянул руку. Иосиф тут же вложил в нее кремневую пищаль. Базилей тщательно прицелился, спустил курок, и бежавший во главе нападающих ага, взмахнув руками, повалился в белую пыль вырубленной в камне дороги.

Это был сигнал, гора ожила. Запавшие в складках камня, завешанные полосами вьющихся растений бойницы изрыгнули огонь; огрызнулись пламенем казематы, вырубленные в толще скалы боевые пещеры мангупских катакомб. Из скрытых доселе амбразур на наступающих посыпались пули, стрелы и камни, полился кипяток и горячая смола. Пространство, на котором скопились идущие на приступ, оказалось под огнем со стен и со скалы. Убийственный ветер, которым дохнул Мангуп, валил ближних и дальних джамлиев и янычар, спахиев и татар.

Осман, однако, этот огненный смерч не испугал. Бывалые мудхажиды сомкнули щиты и продолжали наступление. Первые ряды вскоре приблизились к воротам; перед ними выдвинулась окованная сталью голова большого тарана, и раздался первый удар. Но со стен и из скальных казематов заговорили пушки Мангупа, и кровавые длинные плешины стали появляться там, куда попадали чугунные и каменные ядра. Ливень камней и стрел с трех сторон обрушился на острие колонны, и стальная голова тарана с глухим стуком уткнулась в землю, вместе с теми, кто только что раскачивал его.

Турки все еще стремились вперед, грозное «алла!» время от времени гремело над колоннами. Но тут запели трубы, а бубны смолкли. И штурмовые полки осман в том же порядке, прикрываясь щитами, двинулись обратно: сераскер понял, что успеха здесь не достичь, и отозвал своих людей. Гедик-Мехмед с ледяным спокойствием смотрел, как отступают его солдаты. Ничего, злее будут потом.

Оттоманские воины унесли раненых, убитых и все брошенное ими оружие. Только таран, отрезанный от хозяев сплошной завесой пуль и стрел, остался у ворот Мангупа. Несколько феодоритов, приоткрыв тяжелые створки, мигом втащили в свой город этот первый трофей.

На стенах и башнях крепости теперь царило всеобщее ликование, и лишь лицо князя оставалось бесстрастным: базилей понимал, как незначителен этот первый успех. Но вскоре все примолкли: за линией турецких пушек поднялся в небо высокий кол с насаженным на него извивающимся человеком. Это корчился в муках ага отряда, оставившего врагу злополучный таран.

Войку Чербул вел свой первый бой на одной из башен. Стоя на широком и крепком деревянном помосте, привычный к схваткам в чистом поле, он не сразу пустил из укрытия первую стрелу, не прятался. Тяжелый дротик, пущенный из турецкого самострела, однако, скоро напомнил ему об опасности, а могучая рука старого Дрэгоя с размаху прижала юношу к спасительному камню. Чербул стал осторожнее и начал пускать из-за своего зубца стрелу за стрелой. Когда стоявший у ноги кувшин, заменявший колчан, опустел, стоящий рядом Теодорих подвинул ему свой.

— Стреляй, Войко! — улыбнулся феодорит. — Клянусь Тором, у тебя убивает каждая!

И подняв с настила тяжелый камень, метнул его в наседавшую массу янычар.

После недолгой передышки турецкие барабаны объявили новый приступ. Газии Гедик-Мехмеда ударили также в центре укреплений, и было видно, что самые мощные колонны янычар и джамлиев устремились именно туда. Орудия осман больше не стреляли: возле них саинджи сколачивали какие-то сооружения из бревен. А к воротам снова двинулись янычары. Теперь эти отборные воины старательно укрывались за большими щитами из толстых досок, которые несли перед строем.

Паша знал своих людей, на сей раз они вправду были злее. Теперь в месте главного удара турки наступали по пологим, хотя и трудным для подъема каменным осыпям. Подойдя к стене, османы приставили лестницы и полезли по ним, прикрываясь круглыми щитами; пока одни упорно карабкались к зубцам, другие, тщательно целясь, стремились поразить защитников из арбалетов, пищалей и луков. Стреляли метко: то один, то другой из осажденных со стоном отшатывался от амбразуры.

Воины Мангупа яростно отстреливались, бросали камни, лили на чалмы и шлемы турок кипяток и смолу. Когда очередная лестница доверху заполнялась газиями, а передний был уже готов прыгнуть за парапет, защитники Мангупа поддевали ее особым крюком, наваливались на длинное древко. И высокая лестница со всеми, кто был на ней, валилась на теснящихся внизу янычар или джамлиев, обреченно принимавших на головы вопящий и проклинающий груз.

Бой длился три часа. Не добившись и на сей раз успеха, по зову труб османы отошли, как прежде, в полном порядке. Даже сломанные лестницы, даже подожженные стрелами большие дощатые щиты, и те были унесены: турки запомнили урок, преподанный им суровым пашой.