Бразилья - Йен Макдональд

«Я тебя вижу», – подумала Хоффман. В своем откровении она заглянула по ту сторону, увидела размытое пятно квантовых подсчетов, основу реальности, ткань, сплетенную из времени и вычислений. И тут она поняла, в чем фокус, точно так же, как когда сидела за кулисами Бейжа-флор и смотрела представление Потрясающего Ганимеда, ужасающе неумелого иллюзиониста, в ожидании, когда мать по мановению его руки поднимется из оркестровой ямы на своем зеркальном «Вурлицере». Все было просто, невероятно просто… Все вокруг монтаж. Берем кусочек здесь, второй там, слепляем вместе, сглаживаем стык. Новая реальность. Невинная и сияющая от удивления, Марселина протянула руку, чтобы схватить ее.

Множество местре Жинга снова прикоснулись к ней. Пальцы с силой открыли рот. Миллионы открытых ртов и миллиарды пальцев. Кофе. Марселина подавилась, закашлялась, ее тошнило в сильных руках многих местре. Сбившиеся в стайку вселенные улетали, словно облако бабочек.

– Кофе, – фыркнула Марселина, ее тошнило прямо на асентаменту.

– Ты очень ошибаешься, если думаешь, что это просто кофе, – сказал учитель, медленно разжимая руки. – Даже три капельки могут быть перебором.

– Я все видела, – сообщила Марселина. Она прислонилась к краю алтаря, дрожа и повесив голову, а пот капал со слипшихся воло. – Я была… всем.

Судорогой свело каждый мускул. Она никогда не ощущала такого опустошения после жогу в капоэйре. Марселина медленно осознала, что находится в помещении, битком набитом предвкушающей паствой, и все ждут весточки из мультивселенной.

– Я видела. ее.

– А она видела тебя, – заметил Барбоза. – Она знает, кто ты отныне.

– Земба.

– Ты пока еще не земба, – поправил ее Барбоза.

Тук-тук, сказал агого, начиная свежий ритм.

Иау раскачивались и кружились, слева направо, белые одеяния парили вокруг них. Из камаринья вошел Физик с тем самым предметом, завернутым в листья. Он с почтением положил сверток на алтарь. Осколки других миров разлетелись вокруг Марселины. Теперь всегда так и будет? Наверное, да. Краем зрения, словно глядя на мушку в глазу, которая постоянно улетает из фокуса, она ощущала присутствие анти-Марселины, как и та чувствовала ее. Курупайра, собрание эгбе, Барбоза, который оказался Пай ду Санту этой террейру, должны были приготовить Марселину к неизбежному сражению. Она развернула сухие, пахнущие пылью банановые листья. Под ними оказались кожаные ножны длиной с ее предплечье, и на них было вышито изображение Богоматери Всех Миров. Марселина взялась за рукоятку.

– Осторожно, – предупредил Барбоза.

Лезвие скользнуло, словно шелк по стеклу. Марселине показалось, что оно – длинное, изогнутое и восхитительно опасное – на самом деле не касается внутренней стороны ножен, а удерживается какой-то невидимой смазкой, напоминающей пленку. Марселина подняла его перед глазами. Единственным звуком в барракане был размеренный стук агого. Край лезвия размывался, Марселина не могла сфокусироваться на нем, он искрился и кипел, словно марево на краю поля зрения. Она резко взмахнула ножом в воздухе. Эгбе удивленно заворковали. В воздухе повис запах электричества, и на траектории удара появился синий ожог.

– Я видела такой нож раньше.

– Это стандартное ритуальное оружие Ордена, – сказал Физик. – Выглядит как нож, но на самом деле мы думаем, что это информационное оружие. Разрезает до квантового уровня. Расплетает узлы гравитации квантовой петли. Эта технология за пределами нашего мира и за пределами всех миров мультивселенной. Полагаю, мы никогда ее не достигнем, это часть ткани универсального квантового компьютера.

Марселина взмахнула ножом вращательным движением капоэйры. Послышалось, или она действительно услышала визг, с которым распадались фундаментальные вычисления?

– А откуда вы это взяли?

– Нож попал к нам вместе с книгой. В приложении говорится, что Богоматерь Всех Миров подняла его со дна Риу-Негру.

И снова мультивселенная пульсировала вокруг Марселины. Отрезай. Монтируй. Ты больше не безоружна. Ты не жертва. Марселина подняла нож высоко над головой. Эгбе взревели. Иау кружились с задранными юбками. Музыканты возобновили спор агого, а Марселина с важным видом прошла вокруг алтаря, держа оружие над головой.

– Земба! – провозгласил местре Жинга, и его крик подхватила вся террейру:

– Земба! Земба! Земба!

Небо затянули облака, когда автомобиль компании «Росинья Такси» отвез Марселину через верхушку города вниз, к освещенному овалу Жокей-клуба. Пальцы низко висевших облаков смыкались в огромную ладонь слоистых туч, которую ветер нес с запада и прижимал к морру. Когда такси доехало до лагуны, уже шел сильный дождь. Марселина ерзала и чесалась, расположившись посредине заднего сиденья, ее все еще жгло краткое видение курупайры. Каждая вспышка фар встречных автомобилей, любое мелькание розовых или желтых неоновых огней на улице отбрасывали тени других вселенных. С квантовым ножом, заткнутым за пояс белых капри, в этой облегающей маечке, Марселина могла бы бесплатно пройти в любой клуб Рио. Она была сама смерть. Охотница. Даже круче, чем просто крутая. Водителю было поручено отвезти ее в знакомую местре Жинга явочную квартиру в Санта-Терезе, но, когда он мчался по авенида Боржес де Медейрус, где темнела лагуна со щербатыми из-за дождя отблесками, Марселина наклонилась вперед между креслами и попросила:

– А можно сделать крюк?

– Не знаю. Местре сказал…

– Я просто хотела кое-что закинуть. Это и пяти минут не займет. Мне нужно на Руа Табатингуэра, практически по пути.

– Ну тогда ладно.

Марселина поднялась по крутой бетонной лестнице, выраставшей почти вертикально на поверхности морру, в нетерпении перепрыгивая через ступени. Вот что делает любовь. Дождь наказал ее. Хороший дождь. Нежный дождь. Она прижала наладонник к груди, защищая от воды. Лужи уже образовались в мрачном патио Эйтора, темном бетонном прямоугольнике между задней стеной жилого дома и мокрой скалой. С изголодавшихся по свету и любви вьющихся растений стекали дождевые капли, словно пот. Марселина знала код наизусть. Палец замер в миллиметре от хромированной кнопки.

Дверь была приоткрыта.

Марселина прижалась к стене. Запустила с наладонника новости Четвертого канала, идущие в прямом эфире.

– …по сообщению полиции, в Маре и Парада-де-Лукас сегодня вечером все спокойно, количество преступлений с применением огнестрельного оружия вернулось к нормальному уровню, – передавал прямо с места событий от полицейского кордона Фагнер Мейреллис, уже давно ходивший с кличкой «Смерть и разрушения».

Присвистнув сквозь зубы, Марселина уменьшила звук. «Вернемся в студию». А вот и Эйтор перед гигантской зеленой картой Бразилии. «Единственный ведущий новостей, которому приходится беспокоиться о цвете своих носков», – как он всегда говорил.

Марселина отправила его в небытие. Радостное волнение сразу превратилось в страх, в сильнейший ужас, она даже не думала, что можно испытать такое и выжить. Все ее тело заболело. К горлу подступила горячая желчь, холодный кофе и наркотики террейру. Она очень хотела, чтобы ее стошнило, но не получилось. Чувствовала, как вокруг замерцала мультивселенная, облако ориша и ангелов. Сейчас. Время пришло. Она достала нож и присела в боевую стойку. А потом медленно-медленно открыла дверь. По-кошачьи осторожно Марселина прокралась через прихожую, составленную из книг. Гибкости нет, совсем нет, но некогда разогреваться. Придется перейти от холода к взрывному действию. Безо всяких жогу и предварительных игр.

Свет не горел, но, присев в кокоринья[233] рядом с дверью, ведущей в гостиную, Марселина увидела силуэт на фоне блестящей панорамы лагуны. Она хотела разрушить все: ее карьеру, семью, друзей, любовника. Затем одного за другим убрали бы Физика, местре Жинга, вратаря Барбозу, всю террейру, любого, кто знал о таинственной форме мультивселенной и об Ордене, который ее защищает. В какой-то момент убрали бы и Марселину Хоффман. И он настал сейчас. «О, маландру мастера, корда вермелья, великие бойцы и танцоры, дайте мне малисия». Она резко поднялась, включила верхний свет и ворвалась в комнату, сделав колесо с опорой на одну руку – ау. Марселина сгруппировалась в жинге с ножом наготове.

Ту, вторую, на миг ослепил свет из кухни. Черное одеяние в противовес белому Марселины. Разумеется. Это битва стихий. Сама с собой. Так не могли бы схлестнуться даже близнецы. Видения курупайра подрагивали вокруг Марселины, и на мгновение она увидела себя глазами врага: ангел-лойра, белая капоэйриста. Мы есть одно. Один разум, раздробленный на сотню миллиардов вселенных. И тут анти-Марселина налетела, как ягуар. Марселина нырнула под ее руку в простом движении резистенсиа[234], а потом нанесла удар ногой, перекатившись в эс-добраду. Задела носком голову врага, после чего согнулась в поясе, опершись одной рукой об пол, а второй изо всех сил сжимая квантовый нож, и перешла в танцующую, оборонительную жингу.