Пламенное сердце - Райчел Мид

Но когда я положил ее руку себе на талию, а затем уложил ее на кровать, я понял, что ждет нас впереди. Мы будем вместе. Навсегда. Так и должно быть. Наши чувства не угаснут, их ничто не сокрушит. Дыхание Сидни участилось. Она запустила пальцы мне в волосы, а я поцеловал ее в шею и приник к ее груди. Я чувствовал: Сидни ожидает, что наше соитие будет быстрым и пылким, но я слишком долго ждал, пока буду допущен к ее плоти, и не мог воспринимать это как нечто само собой разумеющееся. Я не торопился и пользовался моментом. Я изучал всю ее красоту, о которой сама Сидни даже не подозревала. Мне было мучительно – и сладко, и впервые в жизни я думал о той, с кем я был, а не о себе.

Когда я снова коснулся губами ее губ и накрыл ее тело своим, Сидни вцепилась в меня с пылом, которого не нужно было страшиться. А затем произошло то, о чем я мечтал. Я растворился в ее объятиях, в ее ласках, в ней самой. Соня часто говорила, что не верит в родственные души, но сейчас я верил, что наши с Сидни души общаются напрямую. Наш союз, наше соединение взывало к чему-то большему, чем мы сами, к тому, что было предопределено.

А когда все завершилось, я не хотел отпускать ее. Я смотрел на ее лицо, на пылающие щеки, на влажные пряди волос. Не знаю, что это было, яростное животное спаривание или возвышенное слияние душ, но она принадлежит мне, а я – ей.

Мы улеглись рядом, не размыкая объятий. Во мне бушевали такие чувства, что я боялся лопнуть. Я хотел сто раз повторить Сидни, что я люблю ее, но, взглянув ей в глаза, я понял, что в том нет нужды.

– О чем ты думаешь? – спросил я.

– Что надо было это сделать давным-давно.

Я коснулся губами ее лба.

– Нет. Сейчас самое время. Предначертанное.

Сидни по-своему относилась к судьбе и року, и при других обстоятельствах она, возможно, прочла бы мне лекцию о свободе воли. Но теперь она лишь погладила мою шею и улыбнулась.

– А о чем думаешь ты? – прошептала она.

– О Редьярде Киплинге.

Ее рука застыла.

– Серьезно?

– А что, я не способен на разговор о поэзии после секса?

Сидни расхохоталась.

– Адриан, я давно сообразила, что ты способен на все. Я предположила, что ты назовешь Китса или Шекспира.

– Мне понравился тот сборник поэзии, который ты мне дала. Там стихи короче и в них есть созвучное мне безумие. – Я перевернулся на спину, закинул руки за голову и уставился на тонкий балдахин. – Я думаю о «Самках любого вида».

– Да, такого я действительно не ожидала.

– Это не про жестокую женщину, хотя название наводит на такую мысль.

– Верно.

Конечно же!

– «И она предупреждала – а инстинкты ее не лгут, что самки любого вида опаснее самцов». – Я зажмурился на мгновение, погрузившись в любовь, изнеможение и телесное блаженство. – Мы сосунки. Мужчины. Ты полностью обезоружила меня. Ты настолько прекрасна и соблазнительна. Мы ничего не можем поделать с собой. Мы сражаемся ради вас, умасливаем вас… а вы миритесь с нами. Мы с легкостью получаем вознаграждение в постели.

Сидни повернулась ко мне.

– Это было не особенно трудно для меня.

– Но все равно мы получаем вашу благосклонность легко. Вы – сила, вы опора, наши заступницы, защитницы наших детей.

– Ты чересчур дешево себя ценишь, – произнесла Сидни. – Ты так же силен. Иначе я не была бы с тобой. Вот здесь мы равны, Адриан.

Но я не чувствовал себя равным ей. Мною еще владело поразительное ощущение, что она – богиня, сошедшая на землю, и я могу ей поклоняться. Но в то же время я не хотел полагаться исключительно на ее страсть или пользоваться ею, как стержнем моей жизни. Мне не нужна была мать – ну, не для меня. Я возжаждал партнерства, союза наподобие того, который мы образовали, – только распространяющийся на все стороны нашей жизни. Мы пойдем вперед, рука об руку, и я проведу остаток жизни, делая нашу любовь все крепче и крепче.

– Я испортил лирическую атмосферу, – заявил я. – Надо было держаться Китса.

– Нет, мне приятно, что тот меланхоличный, метафизический Адриан по-прежнему рядом.

– От него сложно избавиться, даже при помощи таблеток.

Лицо Сидни смягчилось.

– Это ужасно? Быть отрезанным от высот духа?

– Нет, потому что быть с тобой – намного выше духа, алкоголя и всего, что еще можно вообразить.

Глаза Сидни заблестели, и она быстро сморгнула.

– Ты ничего не испортил – ну, с Киплингом. Я понимаю, что ты хотел сказать. И я надеюсь, ты знаешь, что я испытываю к тебе такие же чувства. Я ощущаю себя слабой, когда ты рядом. И одновременно сильной.

Теперь я не сомневался, что достоин ее. Мы дополняли и вдохновляли друг друга, и так будет всегда. Я привлек Сидни к себе.

– Я, наверное, никогда не смогу в полной мере выразить, как я тебя люблю.

– Ну, – сказала Сидни и одарила меня пылким взглядом, который я так хорошо знал, – по крайней мере, ты можешь попытаться.

Этим я и занялся, и занимался большую часть ночи. Я же говорил, Сидни быстро училась.

Я проснулся поутру беззаботным и абсолютно счастливым. Сидни замерла у окна в моей футболке. Это было ошеломляюще сексуально, и я на миг лишился способности связно мыслить. В конце концов, я взял себя в руки. Я подошел к Сидни, остановился у нее за спиной и обнял ее. Она прижалась ко мне.

– Видишь? – шепнула она.

Я хотел смотреть только на нее, но все же взглянул в окно. Все было укрыто толстым снежным одеялом. Ограды и машины скрыл снег. Ветки деревьев заледенели. Бледные лучи солнца превратили пейзаж в сверкающее великолепие.

– Поразительно, – добавила Сидни. – Все словно высечено из алмазов. Неужели мир когда-нибудь станет обычным после такого?

Я обнял ее еще нежнее.

– Да, – сказал я. – Да, Сидни.

Глава восемнадцатая

Сидни

Потребовалось два дня, чтобы расчистили дороги и вопрос с нашей транспортировкой решился. И алхимики, и морои велели нам не беспокоиться о ремонте арендованного транспорта. Нас заверили, что мы просто получим новенькую модель, поскольку не можем дожидаться, пока первый автомобиль полностью отремонтируют. Я заявила, что мне неловко бросать машину, поскольку она оказалась разбита по моей вине. В результате мне удалось добиться того, что нас не стали срывать с места, пока мастерская досконально не разобралась с автомобилями, попавшими к ним в ту ночь. Нас пригласили обратно ко двору, но я и этому воспротивилась, сказав алхимикам, что я лучше себя чувствую в гостинице, принадлежащей людям. Естественно, со мной сразу же согласились.

Эти два дня прошли будто во сне. У нас с Адрианом получился настоящий медовый месяц. Мы виделись с Нейлом за завтраком, а потом парень запирался у себя в комнате. А мы делали то, что хотели.