Обратный отсчет: Синтез - Токацин

Его последнюю фразу заглушил треск лопающегося льда — подводные взрывы всё-таки раскололи его, и Айзек, упавший на живот, оказался посреди растрескавшегося поля. Он проворно пополз к берегу, цепляясь за верёвку свободной рукой. Сарматы, дежурящие на берегу, потащили его к себе. На вышке Шекеш пронзительно свистела и махала руками — увлёкшиеся пилоты не хотели прекращать стрельбу, несмотря на её приказ.

— Похоже на сигнал к окончанию, — хмыкнул Зольт. — Странный он сегодня…

— Простой и понятный, — буркнул Гедимин, глядя на Айзека. Тот приспособился ехать на животе по гладкому льду, а перебравшись на участок с гребнями, поднялся на ноги и спокойно вышел на берег. Помощники судей подошли к нему — один отвязал верёвку, двое о чём-то заговорили — видимо, пора было подсчитать попадания. Пилоты на берегу уже поняли, что соревнования закончились, и ждали, когда к двум прорубям подплывут их подводные корабли. Гедимин нашёл взглядом Линкена — тот пока не собирался ни с кем драться и ничего взрывать. «Так и есть — убрал с носа бластер, и всё в порядке. Не надо было тогда его ставить,» — подумал ремонтник.

…Время на чтение почты Гедимин нашёл только после отбоя, когда недовольные исходом соревнований Лилит, сёстры Хепри и Линкен разошлись по комнатам. Не то чтобы сармат участвовал в их споре, но следить за ними ему приходилось — с соревнований Линкен быстро перешёл на Маркуса и Саргона, а такие разговоры редко заканчивались чем-то хорошим. Оставшись один в комнате, Гедимин облегчённо вздохнул и взял в руки смарт.

«Ваш товарищ очень наблюдателен, коллега,» — после полагающихся приветствий и поздравлений перешёл к делу Герберт Конар. «И достаточно смел, чтобы отстаивать своё мнение даже перед вами. О вашем командире я не говорю — вы, по-моему, вызываете гораздо больший трепет среди учёных Ураниум-Сити. Однако Хольгер поспорил с вами и оказался прав. Я со своей стороны, хотя не могу ознакомиться с его данными, скажу, что ничего „бредового“ тут нет. Коллега Рохас совместно с лабораторией коллеги Штибера третий год занимаются сигма-излучением, и они замечали сходный эффект. Разумное существо, попавшее в поток сигма-квантов, действительно каким-то образом изменяет его интенсивность — причём не за счёт преломления потока в своём теле; воздействию как будто подвергается сам источник излучения. Чем вызван этот эффект, и как его объяснить, пока никто не знает; распад ирренция, конечно, не ускоряется, но сигма-распады при росте интенсивности начинают занимать большую долю среди всех возможных. Знаю, это звучит странно — так же, как данные, собранные коллегой Хольгером. Миссис Смолински даже не разрешила опубликовать результаты — по крайней мере, пока не будет подобрано хоть какое-то объяснение происходящему. Интересно, что животные, попавшие в поток сигма-квантов, никакой реакции не вызывают (хотя Штибер добивается проведения экспериментов с шимпанзе и надеется на интересные результаты)…»

Гедимин перечитал письмо и растерянно хмыкнул. «В Лос-Аламосе тоже это видели. Теперь пытаются объяснить. Ну ладно, буду знать, что нам с Хольгером не померещилось.»

19 марта 40 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Рация Гедимина сработала, когда он, взяв нужные инструменты и проверив исправность сигма-сканера, направлялся к выходу из «чистой» лаборатории. Сигнал пришёл от Хольгера; выйдя за дверь, сармат увидел его в коридоре.

— Куда спешил? Я и так сюда собирался, — сказал Гедимин, подойдя к закрытому «красному отсеку». Хольгер уступил ему дорогу и встал рядом, дожидаясь, когда сработают гермозатворы.

— Реактор придётся демонтировать, — с сожалением сказал он. — И надо было это сделать на две-три недели раньше. Пик выработки был двадцать восьмого, сейчас она только падает. Слишком сильное омикрон-излучение.

— Двадцать восьмого? — Гедимин повернулся к химику. — Значит, три месяца…

— И тридцать три процента выработки, — кивнул тот. — Больше не получится… пока не получается.

— Ладно, — сказал сармат, заходя в отсек. — Я всё проверю и начну разборку. Готовь разделитель и предупреди всех. Особенно Иджеса.

Хольгер едва заметно усмехнулся.

— Опасаешься за его нервы? Не думаю, что это имеет смысл. Они прочнее, чем ты думаешь.

— Если ему плохо от ирренция, никто не должен его удерживать, — хмуро сказал Гедимин. — Предупреди его. Я займусь реактором.

…В «чистой» лаборатории остались все. Иджес даже подошёл почти вплотную к защитному полю, прикрывающему разделитель, — то, что прямо сейчас под куполом шло отделение ирренция от плутония и ненужных продуктов распада, его не смущало. Гедимин хотел заглянуть сармату в глаза и убедиться, что тот не напуган, но Иджес стоял к нему боком, и ремонтник ничего не видел.

— Три месяца? Хороший короткий цикл, — сказал Константин. — Ты всё-таки построил нормальный реактор. Теперь я жду отчёта по этой установке — трёх опытов с ней более чем достаточно. Сегодня же я сообщу Ведомству, что качественный скачок достигнут, но отчёт напишете вы с Хольгером. О способах усилить сигма-излучение пока молчите. Масанг хорошо к вам относится, но это даже для него слишком.

Линкен презрительно хмыкнул.

— И он работает с учёными⁈ Вот Ассархаддон бы даже не удивился.

Константин поморщился.

— Ты что, хотел бы работать под руководством этого маньяка? Ассархаддон был полностью безумен. Хуже, чем Саргон в последние месяцы, и безо всякой эа-мутации.

«Отчёт,» — Гедимин недовольно щурился на защитный экран. «Не люблю отчёты. Надеюсь, Хольгер поможет.»

Защитное поле расступилось.

— Один килограмм семьсот восемьдесят граммов, — сказал Хольгер. Сарматы переглянулись.

— Распадается он быстрее, чем синтезируется, — пробормотал Константин. — В конце февраля был килограмм и девятьсот восемьдесят граммов? Почти два… Ну что же, отчёт о первом килограмме ирренция — тоже неплохо. Гедимин, тебе не нужно обновить стационарные стержни?

— Мне нужны ещё два, большего диаметра, — отозвался ремонтник. — Двести сорок граммов ирренция.

— Можешь забрать его прямо сейчас, — махнул рукой Константин. — Хоть из хранилища, хоть из разделителя. Плутоний тоже нужен?

— Ещё пять килограммов, — сказал Гедимин.