Пути зла - Джон Тренейл

– Возможно… Она была убита в субботу ночью. Где ты был той ночью?

– Почему я должен вам отвечать? Какого черта…

– Где ты был?

Пристально смотрю на нее, пытаюсь вычислить ее, раскусить… Одно несомненно: она перехватила у меня инициативу. Явилась сюда с тщательно разработанным планом. К тому же на ее стороне силы тьмы, готовые исполнить ее приказания.

– Я был на кладбище, – отвечаю смело.

– Один?

– Да, один. Но если захотите, легко найдете тех, кто видел меня там. Я не единственный вурдалак.

– Вурдалак?

– С тех пор как там стали находить… как бы поточнее выразиться… трупы, на которые не поступали предварительные заказы, публики по ночам хоть отбавляй.

– Я хочу получить прямой ответ на прямой вопрос, Тобес. Ты был один?

Ни в коем случае нельзя впутывать в это моего Джонни.

– Да, один. Я был один!

– Хорошо. Спасибо.

Она так и не отошла от двери. Наверное, чтобы сохранить путь к отступлению. Пытается улыбаться, хотя губы дрожат. Опасливо озирается:

– У тебя здесь уютно.

– Благодарю.

– Увлекаешься Китаем, верно?

– Вы же сами знаете, доктор.

Указываю на стопку книг на полу; сплошная китайщина – от рецептов сычуаньской вегетарианской кухни до «Сна в красном тереме» (это издание, естественно, на английском. Не считаю нужным сказать ей, что ничего не понял).

– Конфуций,[59] кажется?

– Мэн-цзы.[60] Учит, как, не прибегая к грубости, отделаться от непрошеного гостя. У вас ко мне еще что-нибудь?

Она пристально смотрит мне в глаза.

– Тобес, – говорит медоточивым голосом, – бывал ли ты когда-нибудь в настоящем китайском доме?

– Нет, по Дальнему Востоку путешествовать не приходилось.

– Я имею в виду здесь, в Америке…

То есть она спрашивает: «Это ты наблюдал за мной той ночью, когда я трахалась со своим копом?»

– Нет. – Дьявол овладевает мною. – Но однажды я попал в храм, в святилище, где все дышало миром, гармонией и естественной красотой. Я чувствовал, что в том храме я мог бы обрести счастье, там все белое…

– Храм? Где?

– Недалеко отсюда.

– Ты ударился в религию? С чего это вдруг?

– Решил стать буддистом.

– Ты суеверен?

– Возможно.

– Я тоже.

– В самом деле? Или это еще один из ваших оригинальных способов устанавливать контакт с трудными ребятами, а, доктор Цзян?

Она улыбается печально и отступает на шаг. Внезапно у меня возникает желание задержать ее. Спрашиваю:

– Вы все еще думаете, что я убил тех ребят?

– Ты сам сказал мне, что это сделал ты.

– Сказал, чтобы отделаться от вас. И еще хотелось напугать вас немного. Если откровенно… я надеялся, что это отвадит вас от моего дома. – Окидываю взглядом свою конуру. – Я в некотором смущении – принимать даму в такой обстановке… – Снова смотрю ей прямо в лицо. – Но я никого не убивал. Клянусь.

– Так я и думала, – говорит она, немного помолчав. – Но я хотела, чтобы ты подтвердил это.

– Благодарю… Итак… мы можем стать друзьями?

– Думаю, да. Но почему ты накануне не пришел ко мне на сеанс? Я собиралась помочь тебе найти работу, помнишь?

– О… – Пожимаю плечами. Как объяснить ей, что боюсь ее. Однако испытываю к ней физическое влечение. Ревную ее к копу, к ее любовнику; она – моя мамочка, она моя…

– Тобес, ты помнишь мистера Бейкера, который преподавал английскую литературу в средней школе? Я только что побывала у него.

– Вот как? – Любопытный феномен: я заикаюсь. Очевидно, где-то поблизости происходит землетрясение. Мое жилище колеблется, его ждет неминуемое разрушение.

– Он рассказал мне о Джоэле Хагене и о том, что с тобой случилось. А потом поехала навестить твоего отца. Он теперь в каком-то религиозном братстве. В Нью-Йорке.

Железный обруч сдавливает мою грудную клетку. Я задыхаюсь… Привалившись к стене, бьюсь об нее головой.

Глупо, конечно, но остановиться не могу. Она останавливает меня. Сжимает в объятиях и крепко держит – крепче, чем железный обруч, что сдавливает мою грудь.

– Тобес, Тобес, в чем дело? Успокойся.

– Ты… сука, – прохрипел я. Звуки с трудом прорываются сквозь мои стиснутые зубы. – Ты сука, ты не имела права. – Из носа что-то течет. Вытираю его. Гляжу на руку. На ней теплые темно-красные пятна. Кровь. Кровотечение из носа. Она протягивает мне свой носовой платок. Платок с тем удивительным цветочным запахом. С весенним запахом. В считанные секунды платок пропитывается кровью. Он весь в кровавых пятнах, уже не отстираешь.

– Тобес! – кричит она, встряхивая меня. – Прекрати!

Стою в углу. Меня всего трясет. Стараюсь не встречаться с ней взглядом. Теперь абсолютно уверен, что на ее стороне темные силы. Мне понятен ее дьявольский план. План убийства…

Она делает шаг в мою сторону, и я, съежившись в углу, скрестив руки, закрываю лицо. Тупица! Неужели я вообразил, что знак креста заставит ее исчезнуть?! Однако она отступает на шаг. Просит:

– Расскажи мне о том, о чем всегда говорил под гипнозом. Расскажите мне о том звере, который укрылся за стенами монастыря.

Молча смотрю на нее. Ничего не понимаю. Будто эта фантастическая женщина начала изъясняться на суахили.

– Расскажи мне о мягком дерьме, Тобес. Ты ведь давно уже хотел рассказать мне об этом. Теперь пора.

Речь эту я заготовил заранее – ясную, сжатую, точную.

– О чем вы? Не понимаю… Будьте добры, оставьте меня одного.

Пусть эта заготовка так и останется в моей голове. Мои зубы, еще секунду назад крепко стиснутые, клацают. Слышу глухой удар, мне больно: соскальзываю по стене на пол и сижу на корточках в своем углу; мои руки, сложенные крест-накрест, поднимаются над головой, затем обхватывают затылок.

Знаю, что рано или поздно мы должны были подойти к этому… Я выкрикивал эти слова во время сеансов гипноза, выкрикивал по многу раз, поэтому понимал, что когда-нибудь придется объяснить… Но не сейчас. Только не сейчас.

Проходит много времени, наверное. Не знаю сколько. Медленно опускаю руки. Поднимаю на нее глаза. Лицо у Дианы ласковое, доброе. В ее удивительных раскосых глазах – сочувствие и любовь. Отворачиваюсь к стене. И неторопливо, бесстрастным голосом начинаю рассказывать – сам не знаю зачем.

Мне было тринадцать.

Мы с отцом жили в трейлере, на окраине Аркада.

Я делал за него всю работу, он пропивал все деньги.

Однажды ночью он вернулся домой пьяным. Я оставил ему поесть. На плитке. И он поел. Ночь была ужасно холодная. Декабрь. Рождественские праздники.

Отец забрался в постель. У нас была комната – секция трейлера, отгороженная занавеской от всего остального. Две постели – одна напротив другой, у стен. Я пробормотал «спокойной ночи, папа», надеясь, что он не станет меня бить. Он и не бил. Вылез из постели. В темноте я не мог разобрать, что он делает. Слышал шум, как будто он одевался. Или раздевался. Потом он подошел к моей постели. Лег рядом и крепко обнял меня. Сначала я подумал, что ему холодно. Я тоже замерз, мне было даже приятно ощущать рядом с собой тепло другого человека, хотя от него разило спиртным и табаком. И воняло давно не мытым телом. Все равно было приятно. Он прижал меня к себе. Начал гладить меня. Его рука тянулась к моему члену, потом к моему заду. Я стал сопротивляться. Он был сильнее. Улегся на меня, придавив к постели, так что я едва дышал. Я брыкался. Бесполезно. Он не сразу преодолел мое сопротивление, но своего добился. Овладел мною. А потом сказал (вот что я рассказываю доктору Диане Цзян):

– Сын, у тебя в заднице такое мягкое дерьмо…

Так сказал мой отец, когда изнасиловал меня в первый раз. А теперь примерьте все это на себе. Представьте, что это ваш отец делает такое с вами. Знаете, как фотографы используют фигуры с дырками вместо лиц, которые расставляют на пляже? Вы вставляете в дырку свою рожу и становитесь Ронни Рейганом или Барбарой Буш. Затем – щелк! Вас фотографируют. Вставьте лицо своего отца в такую вот педерастическую дыру, потом ложитесь на живот и закройте глаза. А потом попытайтесь заснуть, если удастся.

Поздним вечером Эд разыскал ее в библиотеке.

Он шагал энергично и размашисто, и туфли его поскрипывали при каждом шаге. Но Диана так устала, что не заметила его появления, пока он не подошел к ней совсем близко.

– Привет, – сказал Эд, усаживаясь на стул напротив нее.

Она оторвала от книги утомленные глаза:

– Привет.

– Чем занимаешься? – спросил он.

Диана указала на лежавшую перед ней стопку книг:

– Вагнер.

– Кто-кто?

– Это своего рода ключ. Не знаю, правда, к чему именно. Послушай, мне хотелось бы показать тебе кое-что… – Эд, поднявшись, обошел вокруг стола и склонился над ее плечом, глядя в раскрытую перед ней книгу. – Помнишь, как мы с тобой ездили к Харли? Мы тогда выясняли, что существует некий герой по имени Бесто.