Олег Черниговский: Клубок Сварога - Виктор Поротников

Если лошади и быки были только у зажиточных крестьян, то ослов, коз и свиней имели в своём хозяйстве даже самые бедные.

«Ежели тут на камнях здешние смерды собирают столь щедрые урожаи, имеют в изобилии скот и плодовые деревья, то в каком благоденствии живут земледельцы в глубинах Азии, где, говорят, погода ещё более? мягкая», - думал Олег.

Ему казалось: если где-то и существует земной рай, то он непременно в этих краях.

«Да, ромеи есть избранный Богом народ, владеющий самыми благодатными землями на стыке Европы и Азии, - размышлял Олег. - Неудивительно, что соседи стремятся отнять эти богатые земли и караванные пути. Что и говорить, землица здешняя щедро кровью полита и костьми засеяна после войн и нашествий, какие прокатились тут в прошлом. А что ожидает этот край в будущем, одному Богу ведомо».

В Кинос-Сему примчался гонец из крепости, запиравшей проход на северный полуостров - Херсонес Книдский. Гонец сообщил Олегу, что из-за реки Меандр вышло войско сельджуков, дабы отрезать пути отступления Ксенону, который уже выбил сельджуков из двух городов на Карийской равнине. Сельджуки разделились: часть ушла в равнинную Карию, чтобы напасть с тыла на войско Ксенона, часть двигается сюда к приморским крепостям.

Олег собрал сотников на военный совет. Присутствовал и Посид. Он первым взял слово:

- Если отряд сельджуков невелик, то наша крепость выстоит. Но если варваров много и они пойдут на штурм со всех сторон, то наш удел будет печальным. Стены выведены до нужного уровня, углублены и рвы перед ними. Однако башни ещё не достроены и ворота как следует не укреплены. Продовольственный запас у нас очень скуден, а воды в крепости нет вообще, поскольку приведены в негодность каменные цистерны, куда обычно воду носили из близлежащих колодцев.

Посид ещё долго перечислял недоделки и слабые места в обороне крепости. Наконец он сделал вывод:

- Запершись в крепости, будет возможно выстоять дней десять даже при пятикратном перевесе врагов. Но к более длительной осаде крепость не готова.

- Вот и славно, - бодро заявил Олег. - Значит, встретим врага в открытом поле. А крепость пусть будет приманкой.

Никто из сотников не посмел возразить Олегу, авторитет которого был подкреплён ещё на Родосе во время подготовки войска.

Ничего не возразил и Посид: он просто не нашёл, что сказать на столь смелое заявление стратопедарха.

«Если этот русич не сумасшедший, то Ксенон явно не в своём уме, коль поставил его во главе гарнизона».

Посид теперь сожалел о том, что прежде всего восстановил в крепости казарму, конюшню и подсобные помещения, лишь после этого приступив к восстановлению укреплений. Однако изменить было ничего нельзя, оставалось продолжать начатое, ожидая прихода сельджуков.

Олег между тем отправил своего гонца в город Элеунт, прося подмоги у начальника тамошнего гарнизона. Помощь пришла, но насчитывала всего триста пеших воинов и около семидесяти конников. Словно извиняясь за столь слабую поддержку, стратиг Элеунта прислал в дар Олегу великолепного белого коня в богатой сбруе.

Олег, как мальчишка, обрадовался коню больше, чем отряду воинов. Он полдня гарцевал, определяя, умеют ли разворачиваться в боевой порядок присланные конники. Каждого Олег самолично проверял на умение владеть мечом и копьём.

Посид, наблюдая с высоты недостроенной башни за действиями Олега, преисполнился к нему невольным уважением. Было очевидно: ратное дело русич знает. Теперь в голове Посида вертелись уже другие мысли:

«Хвала Господу, что именно Олега оставил Ксенон охранять Кинос-Сему».

Наступил день, когда дозоры, выставленные в нескольких верстах от Кинос-Семы, сообщили о приближении сельджукской конницы.

Олег вывел из крепости своё маленькое войско и двинулся навстречу врагу.

Отрядом азиатов командовал опытный военачальник Унсал-бей. Он неплохо знал приморские районы Карии, где ему не раз доводилось сражаться с ромеями. Сначала ромеи отступили. Затем отступать пришлось сельджукам, которые не смогли закрепиться в разрушенных ими же крепостях. Теперь сельджуки решили поменять тактику: не жечь и разрушать, а, наоборот, укреплять захваченные крепости и города, по примеру ромеев.

Унсал-бей приказал своим воинам не грабить местных крестьян и рыбаков, а за взятую у них провизию платить серебром. Предводители сельджуков стали понимать: без расположения местного населения трудно противостоять византийцам и удерживать завоёванные земли. Особенно строго Унсал-бей следил за тем, чтобы его воины не трогали христианские храмы и монастыри.

Возле небольшой часовни, возведённой на развилке дорог, конники Унсал-бея наткнулись на ромейскую пехоту, стоявшую в боевом порядке. Сельджуки на глазах у ромеев отпустили с миром троих странствующих монахов, нашедших временный приют в пустовавшей часовне. Унсал-бей даже дал монахам по серебряной монете: на них было выбито имя и изображение его повелителя султана Малик-шаха[125].

Именно Малик-шах лишил ромеев почти всех азиатских владений. Унсал-бей надеялся, что военачальник, преградивший ему путь, преисполнится страха, когда монахи расскажут про щедрость полководца сельджуков и покажут монеты грозного Малик-шаха.

Одна часть плана Унсал-бея удалась: монахи действительно предстали перед Олегом, который их допросил. Но вторая так и не свершилось: Олег не испугался султана, о победах которого он почти ничего не знал.

Унсал-бей видел, что у ромейского военачальника не более восьмисот пеших воинов против его двух тысяч всадников. Поэтому он без колебаний повёл в бой свою конницу. Ромейская пехота, построившись ромбом, мужественно отбивалась, закрывшись большими щитами и наклонив длинные копья. Находившиеся в центре ромба около полусотни лучников пускали стрелы, не подпуская врагов на близкое расстояние. Ни робости, ни смятения в рядах ромеев не было.

Но все-таки сельджуки вынудили ромеев уйти с равнины на близлежащий холм, покрытый диким орешником. Унсал-бей попытался было взять холм в кольцо, но ромейский военачальник упредил его манёвр, стремительным броском переместив свой отряд с холма в низину, изрезанную неглубокими лощинами. Кинувшиеся вдогонку всадники были вынуждены приостановить бег своих коней перед природными впадинами. Спешившись, сельджуки вновь напали на ромеев, полагая одолеть их своей численностью. Но ромеи искусно использовали неровности местности, не позволяя врагам зайти им в тыл или обойти с флангов. Сельджуки были вынуждены атаковать в лоб, неся при этом ощутимые потери, гак как в отличие от ромеев имели более короткие копья.

Полководец ромеев, гарцевавший на белом коне, действовал так, словно читал мысли Унсал-бея. Его отступление было не похоже на бегство: он использовал любую возвышенность, овраг или рощу, чтобы задержать идущих за ним по пятам всадников.

Унсал-бей знал, что горы скоро расступятся и близ крепости Кинос-Сема откроется прекрасная равнина. Когда ромеям придётся либо, вступив в неравную битву, быть прижатыми к морю, либо, укрывшись в крепости, сражаться в осаде.

День клонился к закату, когда наконец вдалеке попалась крепость с недостроенными башнями. К радости Унсал-бея, ромейская пехота обратилась в бегство по наравлению к Кинос-Семе. Сельджуки не преследовали врагов, полагая, что те хотят укрыться за стенами крепости.

«Бесконечного везенья не бывает, - усмехался Унсал-бей. - С утратой выгодных позиций уменьшается и храбрость войска. Ромеи устали, ведь им пришлось отступать и отбиваться в течение целого дня».

Каково же было его удивление, когда он увидел, что ромейская пехота остановилась посреди равнины, выстроившись длинной шеренгой.

Унсал-бей выехал к своему передовому отряду, чтобы оценить ситуацию. Он никак не мог понять, что замыслил противник. Застывшие в шеренге ромеи устало опирались на копья всего в полете стрелы. Ни справа, ни слева не было холмов или густого леса, а до крепости было ещё не близко. Если конница сельджуков опрокинет ромеев, то спасутся немногие.

«Если ударить без промедления, они будут наголову разбиты. Крепость можно будет тогда взять голыми руками», - промелькнуло в голове Унсал-бея.

Однако что-то его тревожило. Ромейский военачальник, до этого действовавший безукоризненно, вдруг совершил промах. И это настораживало.

Чем дольше колебался Унсал-бей, тем настойчивее рвались в сечу его удалые санчак-беи[126]. Ромеи обречены, чего медлить!

И Унсал-бей решился. Взмахом руки он послал в атаку половину своего отряда. А сам во главе другой половины стал наблюдать за разворачивающейся битвой.

Казалось, ничто не спасёт ромеев от летящей на них конницы. Грозный топот, разливаясь по равнине, звучал победной музыкой в ушах и сердце Унсал-бея. Напрасно мечется позади своих пехотинцев предводитель ромеев на белом коне. Неизбежное сейчас свершится!