Молодые львы - Ирвин Шоу

Гарденбург с огромным усилием поднялся и, хромая, медленно вышел на середину дороги. Тяжело дыша, он стал спокойно всматриваться в приближающуюся машину. Он выглядел дико и угрожающе с окровавленной повязкой на лбу, с воспаленными, запавшими глазами и испачканными кровью полусогнутыми руками.

Христиан тоже встал, но за Гарденбургом не пошел.

Машина быстро приближалась, подавая громкие сигналы, которые замирали где-то в пустыне, отдаваясь тревожным эхом. Гарденбург не пошевелился. В открытой машине было пять человек. Гарденбург стоял неподвижно, хладнокровно наблюдая за ними. Христиан был уверен, что машина собьет лейтенанта, и только открыл было рот, чтобы предупредить его, как раздался скрип тормозов и длинная красивая машина остановилась в двух шагах от лейтенанта.

Впереди сидели два итальянских солдата, один за рулем, другой сгорбился рядом. Позади разместились три офицера. Все они поднялись и злобно закричали по-итальянски на Гарденбурга.

Гарденбург по-прежнему не трогался с места.

– Я желаю разговаривать со старшим из офицеров, – сказал он по-немецки, сохраняя полнейшее хладнокровие.

Они поговорили между собой по-итальянски, затем смуглый тучный майор на ломаном немецком языке сказал:

– Я старший. Если хотите что-нибудь сказать, подойдите сюда и говорите.

– Будьте любезны сойти сюда, – сказал Гарденбург, неподвижно застыв перед машиной.

Итальянцы снова затараторили между собой, потом майор открыл заднюю дверцу и спрыгнул; толстый, в измятом, некогда нарядном мундире, он воинственно направился к Гарденбургу. Тот с важным видом отдал честь. Приветственный жест со стороны такого пугала выглядел театрально в залитой ослепительным светом пустыне. Щелкнув в песке каблуками, майор в свою очередь отдал честь.

– Лейтенант, – с раздражением заговорил майор, взглянув на нашивки Гарденбурга, – мы очень торопимся, что вам нужно?.

– Я имею приказание, – холодно заявил Гарденбург, – реквизировать транспорт для генерала Айгнера.

Майор с досадой открыл рот, но тут же закрыл его. Он поспешно огляделся вокруг, словно ожидая, что генерал Айгнер внезапно появится из безлюдной пустыни.

– Глупости, – наконец проговорил майор, – по этой дороге идет новозеландский патруль, и мы не можем задерживаться…

– Я имею особое распоряжение, майор, – нараспев проговорил Гарденбург, – и о новозеландском патруле ничего не знаю.

– Где генерал Айгнер? – майор снова неуверенно огляделся вокруг.

– В пяти километрах отсюда, – ответил Гарденбург, – с его бронемашины слетела гусеница, и я имею особое распоряжение…

– Я уже слышал об этом! – воскликнул майор. – Я уже слышал об этом особом распоряжении.

– Будьте настолько любезны, – сказал Гарденбург, – прикажите другим господам выйти из машины. Водитель может остаться.

– Уйдите с дороги, – закричал майор и направился к машине, – я достаточно наслушался этой чепухи.

– Майор, – спокойно и вежливо сказал Гарденбург. Майор остановился и повернулся к нему; на лице его выступил пот. Остальные итальянцы беспокойно смотрели на него: они ни слова не понимали по-немецки.

– Об этом не может быть и речи, – проговорил майор дрожащим от волнения голосом, – это совершенно исключается, машина принадлежит итальянской армии, и мы выполняем задание…

– Я очень сожалею, господин майор, – сказал Гарденбург, – но генерал Айгнер старше вас чином, и это территория немецкой армии. Будьте любезны сдать машину.

– Что за нелепость! – воскликнул майор, но уже неуверенно.

– Имейте в виду, – продолжал Гарденбург, – что впереди заградительный пункт, который имеет распоряжение конфисковывать весь итальянский транспорт и, если нужно, силой. Вам придется там объяснить, что делают три строевых офицера в такой момент так далеко от своих частей. Вам также придется объяснить, почему вы взяли на себя смелость игнорировать особое распоряжение генерала Айгнера, командующего всеми войсками в этом районе.

Он холодно уставился на майора. Тот поднял руку и взялся за горло. На лице Гарденбурга не дрогнул ни один мускул. Оно по-прежнему выражало усталость, презрение и скуку. Повернувшись спиной к майору, он направился к машине. Каким-то чудом ему удалось пройти эти несколько шагов не хромая.

– Furi![46] – приказал он по-итальянски, открывая переднюю дверцу. – Выходите, водитель останется. – Сидевший рядом с водителем солдат умоляюще поглядел на офицеров, но они, избегая его взгляда, с тревогой смотрели на майора, следовавшего за Гарденбургом.

Гарденбург похлопал по руке солдата, сидевшего рядом с шофером.

– Furi, – спокойно повторил он.

Солдат вытер лицо и, глядя под ноги, вышел из машины, с несчастным видом встав около майора. Они были удивительно одинаковые, эти два итальянца, кроткие, смуглые, встревоженные, красивые и совсем непохожие на военных.

– Теперь, – Гарденбург недвусмысленным жестом пригласил двух других офицеров, – вы, господа…

Оба офицера взглянули на майора, один из них быстро заговорил по-итальянски. Майор вздохнул и ответил тремя словами. Офицеры вышли из машины и встали рядом с майором.

– Унтер-офицер, – позвал Гарденбург, не оборачиваясь.

Христиан подошел и встал по стойке смирно.

– Освободите багажник машины, – приказал Гарденбург, – отдайте этим господам все их личное имущество.

Христиан заглянул в багажник: там были жестяные банки с водой, три бутылки кьянти и две коробки с продовольствием. Методично, одну за другой, он достал бутылки и коробки и поставил их к ногам майора на обочину дороги. Все три офицера мрачно смотрели, как выгружают их вещи на песок пустыни.

Христиан нерешительно дотронулся до жестянок с водой и спросил:

– Воду тоже, лейтенант?

– Воду тоже, – не колеблясь ответил Гарденбург.

Христиан поставил жестянки с водой около коробок с продовольствием.

Гарденбург подошел к задней части машины, где были привьючены скатанные в рулоны постельные принадлежности, достал нож и тремя быстрыми взмахами перерезал кожаные ремни. Брезентовые рулоны развернулись и упали в пыль. Один из офицеров с раздражением заговорил по-итальянски, но майор резким движением руки заставил его замолчать. Вытянувшись перед Гарденбургом, майор сказал но-немецки:

– Я требую расписку на машину.

– Вполне законно, – серьезно ответил Гарденбург. Он достал карту, оторвал от угла небольшой прямоугольный кусочек и начал медленно писать на обороте.

– Так вас устроит? – спросил он и не спеша, отчетливо прочитал вслух: «Получена от майора такого-то»… я оставляю пустое место, майор, вы его заполните на досуге… «одна штабная машина „фиат“ с водителем. Реквизирована по приказу генерала Айгнера. Подпись: лейтенант Зигфрид Гарденбург».

Майор выхватил бумагу и внимательно прочел ее. Затем размахивая ею, громко заявил:

– Я предъявлю ее в должном месте и в должное время.

– Пожалуйста, – согласился Гарденбург и уселся на заднее сиденье. – Унтер-офицер, садитесь сюда, – приказал он.

Христиан сел в машину рядом с лейтенантом. Сиденье было обито красивой рыжевато-коричневой кожей; в машине пахло вином и туалетной водой. Христиан бесстрастно смотрел вперед на загорелую бронзовую шею водителя. Гарденбург перегнулся через Христиана и захлопнул дверцу.

– Avanti[47], – спокойно сказал он водителю.

Спина водителя на мгновение напряглась, и Христиан заметил, как по его голой шее разлилась краска. Водитель осторожно включил скорость. Гарденбург отдал честь, все три офицера один за другим ответили на приветствие, а солдат, казалось, был настолько ошеломлен, что не мог даже поднять руку.

Машина плавно двинулась вперед, и над небольшой кучкой людей, оставшихся на обочине дороги, взвилась пыль. Христиана так и подмывало обернуться, но Гарденбург резко сжал его руку.

– Не смотри! – бросил он.

Христиан старался расслабить свои напряженные мышцы. Он ждал выстрелов, но их не последовало. Он взглянул на Гарденбурга. На лице лейтенанта играла легкая, холодная улыбка. «Он наслаждается всем этим, – с удивлением подумал Христиан. – Несмотря на все свои раны, на брошенную роту, не зная, что его ждет впереди, он наслаждается этим моментом, смакует его, испытывает истинное удовольствие». Христиан тоже улыбнулся, глубже опускаясь в мягкое кожаное сиденье и с наслаждением распрямляя уставшие члены.

– А что, если бы они отказались отдать машину? – спустя некоторое время спросил он.

Гарденбург улыбнулся, полузакрыв веки от чувственного удовольствия.

– Они убили бы меня, вот и все.

Христиан серьезно кивнул головой.

– А воду, – спросил он, – зачем вы оставили им воду?