Absoluta. Совесть и принципы - Катерина Бэлл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А ты можешь пообещать помочь нам создать порядок?
— Да.
— Тогда и я обещаю, — с лёгкой улыбкой кивнул мужчина.
Деми поймала себя на мысли, что всю жизнь она старалась не упасть, идти правильным путём, несмотря ни на что. Но почему-то никто её не предупреждал, что поступать правильно — так чертовски больно. И никто не говорил, что правильный путь — это путь к одиночеству.
Родители учили простым, казалось бы, вещам: «Не вести переговоров с террористами». Хороший, здравый принцип. Но когда ты торгуешься за жизни любимых тебе людей, принципы оказываются на заднем плане, потому что в игру на всех правах вступает совесть. А её ничем не заглушить… Уж Мортем-то точно знает: он поймёт и простит, когда до него дойдёт, чем руководствовалась Деми, принимая такое решение.
Спустя примерно час она стояла на балконе, который выходил с того самого чердака. Стояла и смотрела, как её обессиленных друзей выводят из особняка. Когда Деми поймала на себе взгляд Бернарда, внутри что-то умерло.
Эпилог
Генри, Эгиль, Бернард, Джейсон и Изольда вернулись в Лондон. Они жили в квартире, которую давным-давно арендовала Иза у милой смертной семьи: те не желали продавать квартиру, потому что это был их первый дом. У них подрастали дети, семья уехала в пригород, но умные и рассудительные родители знали, что их малыши рано или поздно вернутся в столицу, и тогда им понадобится жильё. В квартире было четыре спальни, совсем небольшая гостиная, маленькая кухня и одна туалетная комната. Но компания решила, что этого места им вполне хватит, чтобы пережить несколько дней и прийти в себя после случившегося.
Первым уехал Генри. Два дня он наблюдал, в каком отчаянии пребывают его товарищи, а он не был из тех, кто привык опускать руки и лелеять в себе жалость. Он вернулся в Ирландию, понимая, что там он найдёт себе дело — хотя бы небольшое, на парочку низших демонов, которых отправит в нокаут самое простое зелье. Мистер Мортем решил, что лучше, чем борьба, ничто не поможет ему оправиться. Генри продолжал верить, что они проиграли лишь битву, а не всю войну. Потому он отправился домой, чтобы продолжать сражаться.
Вскоре после Генри, убедившись, что постепенно и несколько медленно, но всё же, Эгиль приходит в себя, Лондон покинул и Джейсон. Спустя неделю после старшего Мортема. Первые дни после случившегося Аллен маниакально набирал номер Деми, он писал ей письма на электронную почту. Спустя неделю молчания он понял, что не получит никакого ответа. Джейсон никому не говорил о своих попытках связаться с Уайт, поэтому ему было достаточно легко притворяться, что с ним всё в порядке, и поддерживать Эгиля. В конце концов, Аллен получил сообщение от Нью-Йоркского университета, где сообщалось, что ему предоставляют стипендию. Это была не Калифорния, конечно, но он хотя бы мог выбраться из Салема. Но для того чтобы Нью-Йоркский университет не отказался от своего предложения, Джейсону необходимо было закончить год со средним баллом «B», а потому он поторопился домой. Война, может, и была проиграна, но Аллен понимал, что ему в этом мире ещё жить. А раз с демонами теперь бороться бесполезно — необходимо освоить профессию и жить как простой смертный.
После отъезда Джейсона Бернард стал чаще выходить из спальни. И именно это послужило поводом для Эгиля уехать из Лондона. Младший Мортем уехал к отцу через три дня после Аллена. Он, может, и задержался бы, только с Бернардом невозможно было находиться в одном доме. Не было никакой поддержки от старых друзей, не было утешения или любви. Гнетущее состояние отчаяния усиливалось каждый день. Берн постоянно пил, а под вечер становился просто неуправляемым, мог разбить что-нибудь, обругать Изольду или Эгиля, если они просили его перестать убивать себя. По утрам Мортему было так плохо, что на обычное приветствие он мог перевернуть кухонную мебель. Эгиль собрался в путь через десять минут после того, как Бернард снёс все кухонные шкафчики, не найдя в квартире алкоголя. Сложнее всего было уехать, потому что у парня было удушающее и болезненное ощущение, что он бросает Изольду. И Эгилю отчасти было даже страшно оставлять её с Мортемом. Он предложил ей уехать вместе, но Лейденшафт, сдерживая слёзы, пообещала, что справится.
Она не справилась. Один на один с Бернардом Изольда продержалась почти месяц. Всё это время она сама охарактеризовала как самый настоящий ад. Первые несколько дней, после случившегося с Деми, Лейденшафт в своей арендованной квартире спала в одной комнате с Бернардом. И каждую ночь он кричал как в ту самую ночь. Иза ни за что не нашла бы ответ на вопрос, как она смогла вынести всё это. Каждую минуту она тосковала по Уайт и страшно боялась за неё. Каждую секунду она боялась за Мортема, который совершенно себя не контролировал, и каждый час она боялась за себя саму. Особенно сильно она стала бояться, когда осталась с Берном наедине. Иногда она действительно думала, что Мортем может её убить. Никогда в жизни Изольда не могла бы подумать, что будет способна постоянно плакать на протяжении полутора месяцев. Когда уехал Эгиль, по ночам она стала уходить из дома. В какой-то момент Лейденшафт поймала себя на мысли, что она просто ищет неприятностей, какого-то столкновения с демонами или просто плохими ребятами, чтобы выплеснуть на них всю свою злость и боль. Ночные прогулки ей не помогали, а возвращаясь, она всё время наблюдала трагичную картину саморазрушения Мортема. Иза пыталась достучаться до него, дать ему хотя бы проблеск надежды, что они смогут всё исправить, но ничего не получалось. В конечном итоге она не выдержала и вернулась в Нью-Йорк.
Мортему было всё равно. Он даже не сразу замечал, что квартира постепенно пустеет. Ему требовалось по два-три дня, чтобы вдруг осознать, что, оказывается, уехал Генри, потом — вдруг — пропал Джейсон, и… разве Эгиль попрощался?..
Постоянно затуманенное алкоголем сознание не позволяло ему понимать, как больно он делает людям, которые находятся рядом. Бернард даже не задумывался над этим. Все его мысли были заняты самобичеванием: как он бессовестно облажался. Сутки напролет он думал лишь о том, что не смог спасти человека, который спас его душу.
Мортем злился. Злился на себя,
