На границе тучи ходят хмуро… - Алексей Кулаков

"Месяц относительно свободного времени… пожалуй и с Мальцевым познакомится успею, и в Ярославль скататься? Надо бы Савве письмецо отписать, что задерживаюсь… интересно, как они там?"

Глава 38

В Ченстохов князь вернулся в последних числах мая. Когда он из него уезжал, на улицах была ранневесенняя слякоть, и преобладал серый цвет, а вернулся к сухим мостовым, зелени листьев и нежно-душистому аромату цветущей яблони… и сладко-обволакивающему сирени – в палисадах пригорода. В штабе бригады Александра встретили как родного сына, хотя и немного загулявшего, но бесспорно любимого: в ежемесячном журнале (одном из двух, выписываемых офицерским собранием) "Военный обозреватель" , вышла пространная статья, посвящённая будущему перевооружению Русской Императорской Армии. В числе прочих, там был упомянут и князь Агренев – как очень многообещающий конкурсант, и разумеется, было упомянуто, где последний имеет честь служить… и под чьим началом. В одном только журнал ошибся – в чине "молодого, но уже известного изобретателя" . После того, как Александр передал Комиссии свои триста винтовок (Наган к тому времени представил только тридцать штук, а Мосин – пятьдесят), её председатель не поленился лично ходатайствовать перед Его Превосходительством военным министром Ванновским, о присвоении молодому офицеру следующего звания – за проявленные успехи (особенно в оперативном выполнении поставленных перед ним задач) и достижения. И в самом деле: конструктор одной и соавтор в конструировании другой винтовки – и всего лишь поручик… прямо даже стыдно такое в отчётах писать! Министр подумал (недолго, всего-то день), и… короче, в штаб Александр зашёл в старом мундире и новом чине – штабс-ротмистра.

– Ну-с, Александр Яковлевич, вижу, что Фортуна к вам изрядно благосклонна! Поздравляю и желаю не останавливаться на достигнутом, да-с! Располагайтесь поудобнее, и поведайте мне всё самым обстоятельнейшим образом: как прошла ваша… поездка?

Присев на маленький диванчик, Александр благодарно улыбнулся и принялся за неспешный доклад-рассказ, больше походивший на дружескую беседу. К концу которой, оба собеседника уже успели "освоить" по две чашки крепкого сладкого чая и перейти в курительную комнату.

– После чего приступили к началу испытаний, силами лейб-гвардии Измайловского и Павловского, а также 147 пехотного Самарского полка. Ну а мне повелели…

Поручик дословно процитировал своё предписание:

– По исполнению возложенных Комиссией поручений – немедленно отбыть обратно, к месту несения службы. Что я безотлагательно и сделал, Олег Дмитриевич.

Полковник одобрительно кивнул такой оперативности.

– Однако, вы немало успели, да-с. И, хе-хе, приобрели некоторый столичный лоск. И когда же вас опять… э… призовут?

"Немало успел, ой немало! И в Ярославле на свой завод полюбоваться, и первую банку тушёнки с конвейера лично вскрыть и отведать. Жалко, что на металлургический завод не по пути было. Зато с Мальцевым пообщался вдоволь…"

– Сие покрыто мраком тайны, Олег Дмитриевич… но полагаю, не ранее чем через полгода. Позвольте спросить, как идут дела у нашей бригады, нет ли каких событий?

– Да какие события, Александр Яковлевич, в нашей-то глуши? И в Олькуше всё спокойно, и в других отрядах… обычная рутина, одним словом.

– И это не может не радовать… я в том смысле, что нет плохих вестей.

– Ну что же… кстати, каковы ваши дальнейшие планы, на стезе изобретателя?

Князь вздохнул и приготовился к трудному разговору.

– Олег Дмитриевич. Я решил… то есть, я всё тщательно обдумал и пришел к решению ходатайствовать о своей отставке с действительной службы!

– Как! Почему?!! Кхе… извольте объясниться, Александр!

– Дело в том, что я хочу заняться созданием дешёвого, надёжного и так необходимого нашей армии пулемёта… но служба не позволит мне отдавать этому занятию все потребные силы… а служить плохо, постоянно отвлекаясь на другие задачи…

Успокоившийся немного (но не до конца) Толкушкин, расстегнул верхнюю пуговицу на воротничке и растроенно смял свою папиросу.

– Огорчили вы меня, поручик. Мне ведь сегодня на доклад к… нда, думал порадовать, а получилось что огорчу. Доводы ваши понятны и весьма разумны – а всё же, прошу вас подумать. Ведь наверняка можно как-то всё устроить так, что бы и служба шла, и ваши изыскания двигались?

– Увы, Олег Дмитриевич, я не знаю, как такое можно устроить. А посему… и принял такое тяжёлое решение.

– И всё же – жаль…

С облегчением покинув и начальство и штаб бригады, Александр отправил свой багаж в Олькуш, а сам двинулся мириться с Соней. По совести говоря, соскучился он по ней преизрядно, да и вину за собой чувствовал… маленькую, но всё же: можно было тогда свести всё к спокойному разговору и избежать никому не нужной ссоры. Вооружившись громадным букетом багрово-черных роз, он пешком дошёл до маленького, но такого уютного особнячка своей Софьи, привычно дернул за шнур звонка… Примирения не вышло: незнакомая ему служанка с порога огорошила известием о том, что госпожа баронесса ещё полтора месяца назад изволила отбыть в своё имение, где и находятся, по сей день.

– И как добраться до имения?

– Никак не могу знать, пан офицер, я служу недавно…

– Адрес?

– Прошу прощения, но не могу знать…

" Не было печали, так черти подкачали! И где теперь искать мою обидчивую красавицу? Хм… наверняка мадам Кики в курсе, где прописана баронесса. Скоро должен объявиться Лунев, вот его и озадачу моё письмо… или самому? Да, надо самому ехать"

Когда показались окраины Олькуша, уже были поздние сумерки, поэтому возвращение князя мало кто заметил (ну, может пара припозднившихся гуляк… но они не в счёт). Домохозяйка уже спала как и немногочисленные постояльцы, Савватей наверняка уже был у своей ненаглядной Марыси… так что, если кто и отреагировал на его прибытие – так только домовой сверчок, переставший выводить свои рулады и терпеливо пережидающий, пока он опять останется один. Подождав, пока на удивление бодрый кучер перенесёт его немногочисленный но изрядно тяжелый багаж к двери в квартиру, и поблагодарив в ответ за проявленную заботу и нелёгкий труд дополнительным целковым, Александр ещё добрых пятнадцать минут стоял на улице. Наступившая тишина, звездное небо над головой, шелест листьев сирени, а главное – отчетливое ощущение наступившего лета заставили его счастливо улыбнуться. Перетаскав "чумаданы" за порог и бросив их в беспорядке, он первым делом стащил сапоги, потом стащил и небрежно запихал в платяной шкаф китель… и как-то незаметно вообще разделся догола, наслаждаясь прохладой и слабым ветерком из раскрытого настежь окошка.

– Наконец-то я дома…

Утром его разбудили непонятные, радостно-озадаченные чертыхания и грохот упавшего жестяного ведра у входа в квартиру – всё это вместе, сработало не хуже корабельного ревуна. В результате, денщик увидел своего офицера в чём мать родила, зато с Рокотом в руке. А князь увидел сперва руки, обнимающие его дорожный баул, затем самого Савву, даже в лежачем положении умудрившегося вытянуться по стойке смирно, затем старое мусорное ведро – прочно застрявшее на ноге Савватея.

– Э… с возвращением, Александр Яковлевич!

– Ну, Савва-а-а!

Александр не удержался и от души зевнул, едва не переклинив себе челюсть, после чего щёлкнул предохранителем на пистолете и им же почесал спину. Глянув на настенные часы, он опять зевнул и поплёлся приводить себя в порядок… Через полчаса, садясь за уставленный тарелками стол, князь не смог удержать короткий смешок: Савва изо всех сил делал вид что ничуть не удивился, обнаружив на кителе в шкафу новенькие погоны штабс-ротмистра. Сил хватило ненадолго и всего через пять минут денщика прорвало:

– А… это… Александр Яковлевич, а как это, а?

– Нда, очень точный вопрос, и главное – понятный. Ты разве не знаешь, Савватей, что чем ближе к большому начальству обретаешься, тем быстрей чины растут? При определённой удаче, конечно… И всё на этом! Поведай-ка мне лучше, как у нас на заставе дела обстоят – мне в штабе сказали что тишина и никаких происшествий?

– Да где тама, тишина… почитай каждый день постреливают…

Офицер досадливо поморщился, и поторопил замолчавшего денщика.

– Давай всё по порядку, с того времени как я отъехал из Олькуша.

Слушая Савву, князь без аппетита ковырялся вилкой в остывшем омлете, а потом и вовсе отложил её в сторонку. Новости… не радовали, одним словом. Ротмистр Розуваев (чтоб его "контрабасы" залюбили насмерть) – воспользовался подвернувшейся возможностью (один офицер отсутствует, второй во всём подчиняется) и навёл таки порядок. Свой. И даже добился заметных результатов: например строевая подготовка у нижних чинов поднялась на должную высоту, позволяющую в любой момент и без особых проблем провести маленький парад или хотя бы смотр. И несение караульной службы стало почти образцовым, с точки зрения действующего устава… Особенно радовала и ротмистра и каптернамуса заметная экономия патронов. Появившаяся, разумеется, не на пустом месте, а после приказа стрелять только в случае самой крайней необходимости, то есть – когда нарушитель совсем уже распоясался и на словесные уговоры не реагирует. Про то, что большинство этих самых нарушителей, при виде дозора вначале стреляет, а потом убегает (это если их было немного), или подбирается поближе, что бы попасть уже наверняка, ротмистр, видимо, не знал. А может – не хотел знать. Зато не ленился лично расследовать каждый случай "необоснованного перерасхода боеприпасов", и отправлять виновников на трехдневный отдых в отрядную гауптвахту, расположенную в холодном и сыром погребе под отрядной канцелярией. Особенно часто там отметились ветераны, и старший унтер второго взвода – командиру заставы не понравилось то, что они на личные деньги приобрели две сотни патронов и пытались пользоваться ими по назначению – отстреливая обнаглевших "несунов". Которые, кстати, не сразу поверили в навалившееся на них счастье: сперва исчез непонятно куда, обладающий мрачноватой славой поручик Агренев, затем новый командир заставы приказал в них не стрелять, вернее приказал не стрелять в сторону сопредельного государства… но разница была невелика. А поверив – стали всё больше наглеть, безнаказанно обстреливая дозоры и шастая по приграничной полосе. Пока солдат сильно выручал устроенный в прошлом году "ландшафтный дизайн": все удобные подходы к линии дозоров были или завалены буреломом до полной непроходимости, или представляли из себя отлично просматриваемое место – попробуй тут, подберись незаметно. Так что раненые хоть и были, но всего двое: у одного пуля застряла в плече и всё кончилось благополучно, а второй – конный объездчик, неудачно спрыгнул с подстреленного коня, заработав сильный ушиб копчика и лёгкое но болезненное растяжение.