Морана (СИ) - Кулаков Алексей Иванович

Поглядев на растерянно кивающего собесдника, Киров досадливо вздохнул:

— Эх, да ни хрена ты не понимаешь… И я не понимаю, почему он выбрал именно тебя! Вот такие дела.

Пока Яков переваривал свалившиеся на него откровения, проходящие как минимум под грифами «Особо секретно!!!», Сергей Миронович размеренно дышал хвоей и о чем-то думал.

— М-да. Ты же в Электротехнической школе учился, вот и представь человеческий разум чем-то вроде радиоприемника: а там, где есть приемник, найдется и передатчик. В отделе, который ты возглавляешь с этого дня, есть несколько «приемников»-медиумов, на которые иногда приходят различные… Сведения стратегической важности. Твоей задачей будет общий контроль работы отдела, изъятие и оформление полученных материалов, с дальнейшей их передачей лично мне или напрямую Кобе. Для всех ты будешь ездить на доклады о результатах работы по новым артиллерийским системам, вторым слоем легенды будут отчеты из центра дешифровки…

Продолжив прогулку, совмещенную с инструктажем, минут через десять самый большой начальник в Остехбюро привел основательно загрузившегося начальника номерного отдела в небольшое трехэтажное здание, частично скрытое буйно разросшимися в палисаднике кустами шиповника. Вот тут на входе предъявить документы пришлось не только лейтенанту Джугашвили, но и члену Политбюро товарищу Кирову, оставившему снаружи своих прикрепленных. Миновав своеобразный «предбанник», оба гостя попали словно бы в небольшую гостиницу при каком-нибудь ведомственном санатории: светлые уютные интерьеры, новенькая мягкая мебель и вкусный запах из отдельной кухни, где на плите вовсю шкворчал и парил грядущий обед. На втором этаже Яков увидел троицу мужчин среднего возраста, расположившихся в небольшом зале под присмотром пожилой сиделки, и занимавшихся кто во что горазд. Один что-то увлеченно рисовал, другой задумчиво ковырялся в носу, третий просто уставился куда-то в стенку и мерно покачивался — заставляя подозревать во всей этой троице явных клиентов психиатрического стационара. Вот только зал, где они расположились, на палату для душевнобольных не походил от слова совсем. Пушистый ковер на полу, большой овальный стол, по центру которого стояла ваза со свежими цветами; возле одной из стен в полной готовности к работе стояли два иностранных чертежных кульмана, уже «заряженных» белоснежным ватманом. В другом углу желтела карельской березой большая конторка, с аккуратно разложенными на ней пачками писчей бумаги и альбомами для рисования…

— Они что, все того?

Расписывающийся в журнале посещений Киров согласно кивнул:

— Есть такое. Требования к «передатчикам» довольно специфические, так что пришлось подстраиваться под указания «Странника».

Представив довольно немногочисленным работникам отдела их нового начальника Якова Иосифовича, и распорядившись по всем вопросам теперь обращаться сразу к нему, Большое Начальство под роспись вручило связку ключей и печати просто начальству, и повело его в рабочий кабинет. Где с явным удовольствием плюхнулось на большой кожаный диван с высокой спинкой, позволив лейтенанту примерить свой зад к удобному креслу за письменным столом.

— Ну что, задавай уже свои вопросы. Вижу ведь, распирает.

Сразу уловив переход на неформальное общение, свежеиспеченный начотдела тут же поинтересовался:

— Дядя Серго, а этот ваш «передатчик», он вообще кто?

Едва заметно дернув щекой и потеряв часть своего привычного обаяния, Киров вздохнул и сложил руки на животе:

— Думаешь, он нам свою биографию на блюдечке с голубой каемочкой выложил? Не из нашего мира, это точно… Много знает о химии, металлургии много чем еще, прекрасно разбирается в политике и управлении страной, и очень не любит европейцев. Судя по условиям, на которых мы с ним сотрудничаем, он их вообще за людей не считает…

— Условия?

Вновь посмурнев лицом, Сергей Миронович расплывчато ответил:

— Только родительская любовь достается даром, Яша; за все остальное так или иначе, но приходится платить.

Настроение главного хозяйственника страны заметно испортилось, и формат общения вновь неуловимо изменился:

— Проживать будешь здесь же, в комнате по-соседству, и без приказа за ограду ни ногой! Осваивайся и входи в курс дел: в верхнем ящике твоего стола подробная должностная инструкция, внимательно ее прочитай и выпиши себе все номера телефонов для срочной связи и плановых отчетов. Будь готов к вызову на Ближнюю дачу к отцу — он наверняка захочет с тобой побеседовать и дополнительно проинструктировать.

Видя, как Киров встает с явным намерением покинуть отдел Эс-тридцать семь в частности, и объект Остехбюро в целом, Яков торопливо уточнил:

— А подписку о неразглашении насчет «Странника» давать не надо? Или позже?

Насмешливо хмыкнув, Киров развернулся обратно к новому хозяину кабинета и добродушно предложил:

— Знаешь, ты ради интереса попробуй как-нибудь рассказать о работе своего отдела той же охране, ну или кухарке.

— Эм?..

— Серьезно, попробуй. Только не забудь рассказать, что из этого выйдет. Да сиди ты, не провожай… На днях заеду. Все, работай!

[1] То есть ее уже кто-то носил.

[2] Красивая (татарский язык)

[3] Тяжёлая дорогая ткань из шёлка с узором, выполненным металлическими нитями с золотом, серебром или их сплавами с другими металлами. На Руси парча использовалась для шитья царской и придворной одежды, а так же церковных облачений начиная с одиннадцатого века и по сей день (для церковных одежд).

Эпилог

Эпилог

После переезда в Ярославль, сироты детского дома номер четыре быстро осознали разницу между небольшой Свислочью и величественной Волгой: прежний детдом стоял среди жарких и временами душных минских кварталов, а новый отстроили на городской окраине, в окружении недавно высаженных яблоневых садов — и всего в полукилометре от берега поистине большой реки. Ее напоенное влагой и свежестью дыхание а заметно смягчало иссушающий жар июльского солнца, делая вполне комфортной жизнь в старинном русском городе. Да и волжские пляжи отличались в лучшую сторону. А уж какая на Волге была рыбалка!!! Опять же, красивые белые экскурсионные и прогулочные пароходы, легко скользящие по речной глади; подкопченые дымом трудяги-буксиры, тянущие за собой тяжело груженые баржи и обменивающиеся друг с другом энергичными гудками; размеренная суета рабочих-речпортовцев на городских пристанях, блеск рыбьей чешуи в плетеных корзинах уличных торговок… К слову, обилие последней заметно отразилось на питании детдомовцев: с одной стороны, им перестали давать противный рыбий жир, но с другой, теперь они видели эту самую рыбу во всем ее многообразии в своих тарелках едва ли не через день. Вареную и жареную, пареную и печеную, в виде котлет и разваристой ухи — отчего даже привычные каши из перловки и гороха заходили буквально на ура! Так же смягчала тяжесть подобного «речного» рациона регулярная выдача мелких яблок, а для особо привередливых гурманов с разрешения администрации детдома открылась возможность подзаработать трудовую копеечку. Ничего особо сложного или непосильного: к примеру, аккуратным младшекласникам поручали клеить бумажные пакеты и коробочки-упаковки из плотного картона, для различных лекарственных сборов и продукции нескольких ярославских предприятий Наркомпищепрома. Ответственных пионеров под предводительством дежурной воспитательницы отправляли в вылазки за город, где те заготавливали листья иван-чая, которого возле Ярославля имелись целые плантации — после ферментации и сушки добытое аккуратно прессовали в брикетики, которые частью сдавали государственной заготовительной конторе за денежку, а частью складировали в удивительно обширных подвалах детдома для собственного употребления.

Ну а сиротам старшего возраста, вообще были открыты все дороги для необременительных летних подработок: можно было самостоятельно заготавливать лекарственные травы или помогать колхозниками в их вечной битве за урожай. Для рукастых девиц были открыты курсы швей-мотористок при ярославской швейно-скобяной артели «Красная Искра», с которой у администрации детдома были давние и весьма хорошие отношения; крепкие телом подростки могли пойти на один из ярославских заводов разнорабочими, ну или вступить на летнее время в один из комсомольских озеленительных отрядов. Еще в далеком теперь тысяча девятьсот тридцать восьмом году Совнарком и ЦК ВКП (б) приняли совместное постановление «О плане полезащитных насаждений, внедрения травопольных севооборотов, строительства прудов и водоемов для обеспечения высоких и устойчивых урожаев в степных и лесостепных районах Европейской части СССР» — и вот, уже третий год подряд сознательная советская молодежь возвращалась с летних каникул дочерна загорелой и финансово состоятельной. Конечно, комсомольские отряды всего лишь помогали работникам специальных трестов, с весны и до поздней осени высаживающих будущие лесополосы, а зимой копающих неглубокие рыбные пруды: но даже такая сезонная подмога заметно продвигала выполнение того, что в народе потихоньку переименовали в «Сталинский план преобразования природы»…