Шаг в палеолит - Сергей Николаевич Быков

А потом я давал мастер-класс, ну, насколько сам умел. Тут-то и стало понятно, для чего были нужны некоторые странные упражнения, которые я заставлял отрабатывать.

Естественно, классными стрелками ребята станут не скоро, но глазомер, силушка, а главное, мотивация первобытного человека дорогого стоит. Мне очень придётся постараться, чтобы со временем быть с ними хотя бы вровень.

Также быстро выяснялось, что лук – не для Хатака. Не его это! За столько лет мышцы привыкли к совершенно другой динамике, и это уже не переделать. Но я не дал старому долго кукситься, продемонстрировал самострел. Вот тут другое дело! Тут мышцы не важны, а глазомер у старого мастера броска работает – как компьютер вычисляет! Ему побольше практики – и Вильгельм Телль обголосится от зависти.

Вечером, комфортно расположившись возле костра, я подводил вполне оптимистические итоги.

– Теперь, друзья мои, мы будем не только много кидать, но и много стрелять.

– Да, – прихлебывая взвар из трав, подтвердил Хатак, – много-много стрелять.

– А ты, – ткнул я пальцем в Крука, – больше всех. Скоро мы соберём большой самострел, и ты под руководством Хатака изготовишь для него стрелы. И будешь тренироваться из него стрелять. А когда ляжет снег, мы пойдём в степь, и ты, Крук, как я и обещал, сам, собственной рукой убьёшь из него своего Большерога.

К концу августа основная часть урожая была убрана. И надо сказать, уродилось его богато! Щедра в эту эпоху Мать-земля! Стоит только приложить к ней руки, возделать, напоить – и она воздаёт сторицей. Да так, что только диву даёшься. Наш небольшой погребок уже, считай, под самый верх забили, а ведь ещё не всё собрали. Пришлось в авральном порядке делать ещё один. Благо технология отработана.

По зрелым размышлениям, пока позволяло время, решил я отправить экспедицию за слюдой, а заодно и кварца набрать посимпатичней. Так как дорога известна и вполне безопасна, пошли в этот раз Хват – за главного, Яр и Крук. Пусть проветрятся вдали от неусыпного ока Хатака и шамана с пользой для себя и для дела. Сборы были недолги, «навтыкали» им ценных указаний, да и поплыли они с Богом. Мне же необходимо было решить вопрос с Мадам. Пора, маленькие мадамки уже вовсю лопали мясо, а я всё тянул и тянул. Если она уйдёт сейчас, то шансы пристать до зимы к какой-нибудь собачьей стае вполне реальны. Это ведь не кобель, суку всегда примут. Но я всё же надеялся, что Мадам останется. Соле, конечно, была против. «Здесь ей хорошо, сытно и безопасно», – убеждала она меня. «Не нам решать за неё, что ей хорошо, – отвечал я. – Достаточно, что мы уже решили за её детей!» А сам всё тянул и тянул… Наконец решился.

Когда я перехватил ножом ошейник, Мадам даже не дёрнулась. Отойдя на пару шагов, она потянула носом воздух и грустно посмотрела в сторону землянки, где мы предусмотрительно спрятали Мод и Лили. Она всё поняла. Опустив голову, Мадам медленно двинулась в сторону леса.

– Мадам! – позвал я её.

Она остановилась и, обернувшись, посмотрела мне прямо в глаза. Что было в этом взгляде… я понять так и не смог.

– Ну же, глупышка, не уходи! Останься, здесь твои дети, здесь тебя любят!

Мадам, не двигаясь, пристально смотрела в глаза, и только чёрная пуговка носа энергично шевелилась, стараясь запечатлеть запах странных и непонятных существ навечно.

– Ну же, Мадам!

Несколько раз, неуверенно шевельнув хвостом, она тяжело вздохнула, а потом развернулась и всё же потрусила к лесу. Мы молча смотрели за ней, пока её силуэт не канул среди подлеска.

– Почему?! Почему, дядя Пётр?! – Соле повернула ко мне лицо, по её щекам ползли прозрачные слезинки.

– Наверное, потому, что свобода для неё дороже куска мяса.

– Но как же её дети?!

– Это… страшный выбор, моё солнце… Страшный! Но всё же Мадам – не человек, она зверь. Мы не можем её мерить по своим меркам, не забывай этого.

– Почему?

– Потому, девочка, что человек – самый несвободный из всех, кто живёт на земле. Помимо того, что его ограничивает всё, что его окружает, он ещё и сам себя ограничивает.

– И это не ошейник, – серьёзно глядя мне в глаза, скорее утверждающе, чем вопросительно сказала Соле.

– Конечно, моя умница, конечно… Есть ошейники намного прочнее кожаных. Честь, долг, любовь… Это правильные ошейники, но носить их человеку бывает весьма нелегко. Но есть ошейники гораздо страшнее – жадность, зависть, жажда власти, глупость. Иногда человек, который их носит, даже не замечает этого. Но бывает, что хуже всего, он их цепляет с радостью и носит с большим удовольствием.

– Свобода… Я никогда не думала о ней, – задумчиво глядя в сторону леса, где растворился силуэт Мадам, проговорила Соле.

– Человек, как правило, начинает думать о ней, когда её теряет, – криво усмехнулся я. – Увы, зачастую к тому моменту бывает слишком поздно…

После недельного отсутствия вернулась лодка с ребятами. Дело было ближе к полудню, мы с Хатаком сидели под навесом, когда за плетнём показалась голова Хвата. Одна! А где, спрашивается, ещё две? Стало слегка тревожно. Но, глядя на невозмутимое лицо уверенно подошедшего парня, я успокоился.

– Хао, вождь и Великий шаман! Хао, Главный охотник!

Это что ещё за нереальный официоз? Кажется, я рано расслабился.

– Что случилось? – опередил меня Хатак.

– Всё в порядке, уважаемый Хатак. Все живы и здоровы, слава стихиям. Лодка цела, мы привезли и слюду, и цветные камни…

– Уф! Так какого хрена ты, недоношенный долбодятел, нас пугаешь… – завёлся Хатак.

– Погоди, старый, – тормознул я его. – Мне кажется, Хват не договорил. Ведь так?

– Да, Великий шаман, я привёз ещё двоих людей, – глядя мне прямо в глаза, твёрдым голосом ответил Хват.

– Вот как? Интересно.

– Учитель, ты поставил меня главным в этом походе с правом решать, что делать, если возникнет неожиданная ситуация. Форс-мажор – сказал ты. Он как раз вот и есть. – Парень слегка замялся, но тут же собрался и твёрдо продолжил: – Прости, Учитель, я не мог поступить по-другому.

– Да? И почему?

– Учитель, тебе нужно посмотреть на этих людей самому, и тогда, возможно, мне меньше придётся объяснять.

Я внимательно окинул взглядом решительную фигуру парня.

– Ну что, старый, пойдём посмотрим, кого притащили эти оболтусы нам в нагрузку.

«Да-а-а…» – мысленно протянул я, глядя на сидящую парочку весьма колоритного вида. Женщина или, точнее, девушка небольшого роста, черноволосая, скорее милая, чем красивая, и очень-очень худая. Но по сравнению с мужиком ещё ничего, тот и вовсе костяной остов. Но зато какой остов! Я не антрополог, но провалиться мне на этом месте, если он наполовину не неандерталец. Ростом он был, пожалуй, с меня, мощные надбровные дуги, глубоко посаженные глаза, слегка выдвинутая вперёд нижняя челюсть, неслабый шнобель крючком и преизрядно волосат. Короче,